Неосновательное обогащение в свете определения по делу № 2-КГ19-7:

Неосновательное обогащение в свете определения по делу № 2-КГ19-7: никогда такого не было и вот опять

Недавно гражданская коллегия ВС РФ рассмотрела ничем не примечательное дело о взыскании неосновательного обогащения.

Не понятно, собственно, почему оно было передано на рассмотрение тройки, но в итоге ВС РФ выдал определение по делу № 2-КГ19-7.

Детальных подробностей спора практически нет, но буквально правовая позиция изложена так:

«Между тем данный вывод судов основан на неправильном применении положений пункта 4 статьи 1109 Гражданского кодекса Российской Федерации. Названая норма Гражданского кодекса Российской Федерации подлежит применению только в том случае, если передача денежных средств или иного имущества произведена добровольно и намеренно при отсутствии какой-либо обязанности со стороны передающего (дарение) либо с благотворительной целью».

По общему правилу, ст. 1102 ГК РФ устанавливает принцип «чужие деньги жгут карман», обязывающий любое лицо возвратить потерпевшему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество независимо от того, явилось ли неосновательное обогащение результатом поведения приобретателя имущества, самого потерпевшего, третьих лиц или произошло помимо их воли.

Данная норма логична и характерна для многих правопорядков. Кроме того, она довольно грамотно и органично вписана в отечественное гражданское законодательство с точки зрения юридической техники. Буквальное толкование позволяет сделать вывод о том, что это законоположение может применяться очень широко и гибко.

В качестве примеров можно привести огромное количество ситуаций, например, обязанность продавца возвратить сумму предварительной оплаты при расторжении договора купли-продажи до его исполнения (ввиду отсутствия правового основания для удержания этой суммы), обязанность лица, которое фактически пользовалось нежилым помещением, но не оформило арендных отношений с собственником (и тем самым сберегло свои деньги за счет собственника этого имущества).

Правила ст. 1102 ГК РФ относятся не только к деньгам или денежным средствам, а к любому имуществу, как объектам гражданских прав (ст. 128 ГК РФ).

Под данное правило по смыслу ст. 1102 ГК РФ подпадает и произведение ошибочного платежа, поскольку логично с точки зрения нормального человека аргументированная ошибка в платеже не позволяет применить исключения из общего правила о неосновательном обогащении, установленные ст. 1109 ГК РФ, и установить иную волю плательщика.

Ст. 1109 ГК РФ содержит ряд исключений, при наличии которых суд должен установить, что имущество, полученное приобретателем за счет потерпевшего, действительно является неосновательным обогащением, но оно не подлежит возврату и должно остаться у его приобретателя.

Из анализа вышеуказанных положений ГК РФ следует, что доказанность факта передачи одним лицом другому лицу определенной денежной суммы без законных на то оснований само по себе не влечет удовлетворения исковых требований.

Проверке и доказыванию в любом случае подлежит отсутствие оснований, при которых взыскание неосновательного обогащения, даже если таковое и имело место, не допускается.

В частности, денежные суммы и иное имущество, предоставленные во исполнение несуществующего обязательства не подлежат возврату, если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства либо предоставило имущество в целях благотворительности (п.п. 4 ст. 1109 ГК РФ).

Классическая позиция ВС РФ по вопросу применения указанной выше нормы содержится в определении СК по гражданским делам ВС РФ от 26.11.2013 г. № 56-КГ13-9.

В этом деле суд напомнил о распределении бремени доказывания по спорам о взыскании неосновательного обогащения и, в целом, толковал п.п. 4 ст. 1109 ГК РФ буквально.

После этого начинается эпоха судебных постановлений СОЮ разных уровней с несуществующей цитатой из определения № 56-КГ13-9.

Везде что-то на подобии:

«При применении данной нормы бремя доказывания между сторонами распределяется следующим образом: плательщик должен доказать наличие обязательства, в счет которого он перечислил денежные средства, а получатель должен опровергнуть этот факт, доказав, что средства были предоставлены плательщиком, который знал об отсутствии обязательства или имел намерение их подарить».

Может быть, я что-то не понимаю, но мне кажется, что дарение все же является правым основанием для приобретения имущества, а значит и в принципе речи о применении гл. 60 ГК РФ быть не может.

Кроме того, сразу хотелось бы оставить вопрос так называемой «благотворительности» за скобками, поскольку встречается он крайне редко и ГК его прямо не регулирует.

И пока практика всех СОЮ шаталась из стороны в строну по вопросу, стоит ли взыскивать платежи в качестве неосновательного обогащения, если материалы дела однозначно указывают, что плательщик знал об отсутствии обязательства между сторонами, ВС РФ зачем-то периодически штамповал однотипные и, на мой взгляд, правильные, определения от 23.06.2015 г. № 50-КГ15-5, от 27.10.2015 г. № 5-КГ15-134, от 11.12.2018 г. № 41-КГ18-51, от 11.12.2018 г. № 18-КГ18-192, от 18.12.2018 г. № 5-КГ18-260.

Все дела отправлялись на новое рассмотрение.

Внимательное их изучение позволяло сделать вывод о том, что ВС РФ вовсе и не блокирует применение п.п. 4 ст. 1109 ГК РФ, а наоборот его поддерживает.

В каждом из этих дел хотя бы одна из сторон спора утверждала об обязательственном характере приобретения имущества, но суды в этих делах поторопились, применили п.п. 4 ст. 1109 ГК РФ, и просто не стали исследовать и расписывать в своих судебных постановлениях довод об обязательственном характере платежей.

В настоящее время практика СОЮ уже склонилась к подходу буквального применения положений п.п. 4 ст. 1109 ГК РФ.

И действительно, исходя из фактических обстоятельств дел, например, о безналичных платежах каждый раз происходит приблизительно одно и то же:

- в иске истец пишет, что ошибся и случайно перевел 5 миллионов рублей ответчику, при этом он не раскрывает ни надлежащего получателя платежей, ни сути ошибки, а также конкретного обязательства, которое он при этом исполнял;

- истец приписывает в иске, что никаких сделок с ответчиком никогда не заключал (то есть сам говорит о фактическом отсутствии обязательств между сторонами);

- в ходе судебного разбирательства выясняется, что платежей было 48, в половине из них реквизиты получателя были в одном банке, в другой половине – в другом;

- часть платежей была осуществлена непосредственно в отделении банка путем взноса на счет его клиента, что требует информации для идентификации банком своего клиента – владельца счета (Ф.И.О., паспортные данные, номер счета);

- назначение у платежей отсутствует либо не указывает на возвратный характер сумм;

- период платежей растянут во времени, при этом никаких действий истец не предпринимал, но вдруг месяц назад спохватился и отправил претензию;

- истец утверждает, что не знает ответчика, но для отправки претензии легко установил его адрес и внятно не может объяснить, где он его взял.

При этом складывается ситуация, при которой такой плательщик совершенно ничего и никогда не слышал о необходимости оформления отношений надлежащим образом, о существовании ГК РФ знает немного, только лишь положения гл. 60.

И все это при наличии «наследства» советской эпохи, когда на все нужна была не просто какая-то бумажка, а еще и обязательно с печатью.

То есть все фактические обстоятельства подобных дел чаще всего указывают на то, что потерпевший осуществлял платежи добровольно и намеренно (без принуждения и не по ошибке), ему было достоверно известно об отсутствии видимых для гражданского права обязательств, и он не имел никаких оснований рассчитывать на возврат (в том числе, принудительный) спорных денежных средств.

И да, это как раз именно та ситуация, когда суд, на мой взгляд, должен сохранить у сторон существующее состояние отношений (status quo), поскольку это способствует повышению стабильности гражданского оборота и отвечает требованию о недопустимости произвольного аннулирования последствий имущественного предоставления в счет несуществующего обязательства.

Логично, что я, как плательщик, не могу взыскать назад деньги, которые я перечислил своему коллеге по офису, который в свою очередь рассчитался за меня на обеде в столовой.

Ну, или взыскать назад перечисленный мной платеж, например, с продавца с сайта объявлений, пусть даже он и передал мне товар, ведь доказать этого он скорее всего не сможет, а платеж – железобетонный факт.

Еще здесь нужно учитывать, что взыскивают неосновательное обогащение по платежам чаще всего при наличии конфликта между ранее дружными сторонами, когда «джентльменские соглашения» перестают исполняться, тем самым используя судебное принуждение в качестве инструмента «наказания».

Я считаю, что во всех случаях, в первую очередь именно плательщик, если он хочет иметь правовую защиту, должен позаботиться о правильном юридическом оформлении отношений (принцип «нормально делай, нормально будет»).

Остальные же случаи откровенной «уголовщины» должны решаться в соответствующем им порядке. Так вот в свете этой новой позиции ВС РФ коллеги уже даже выразили мнение о необходимости исключения п.п. 4 ст. 1109 ГК РФ из кодекса за ненадобностью (см. zakon.ru/blog/2020/01/20/pravovye_pozicii_verhovnogo_suda_rf_po_sdelkam_dogovoram_i_obyazatelstvam_za_sentyabr_-_dekabr_2019_).

В общем, делаем выводы и не позволяем клиентам скидывать на вашу личную карту деньги на оплату услуг нотариуса, госпошлины в суд или еще чего-нибудь, заключаем договоры дарения на все переводы от родственников, друзей, коллег, знакомых и т. д. А то ведь запросто могут и попросить вернуть, да еще и с процентами.

31.01.2020 - 21:16 Сергей Баркунов Примерно схожие возражения в части применения п. 4 ст. 1109 ГК РФ сейчас использую в деле... Кстати, суд несколько раз спросил по поводу отсутствия доказательств "дарения и благотворительности", начисто забыв о втором основании данной нормы, которая позволяет отказать в иске...

01.02.2020 - 16:06 Сергей Кокорев А что на счёт указания в пункте 4 статьи 1109 ГК на то, что лицо "знало"? Нет ли тут возможностей для расширительного толкования до "должно было знать об отсутствии обязательства"? Или, может быть, в силу специфики отношений только очевидный факт "знания" плательщика может освободить получателя от необходимости возврата полученного?

03.02.2020 - 7:05 Роман Тараданов Вот, честно говоря, в таких ситуациях, мне кажется, от истца, как и в случае со взысканием сумм займов, следовало бы сначала потребовать обосновать происхождение средств. Сугубо во исполнение "Закона о противодействии", да...

03.02.2020 - 12:41 Олег Кандыбка Уважаемый Василий! Мне трудно понять Вашу логику относительно правовой позиции высшей судебной инстанции, особенно после ознакомления с конкретными обстоятельствами дела, которые содержатся в решении Вологодского районного суда Вологодской области от 24.12.2018 года и в апелляционном определении судебной коллегии по гражданским делам Вологодского областного суда от 22.02.2019 года. На всякий случай вот вам ссылка на решение суда первой инстанции:

https://vologodsky--vld.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_op=doc&number=1420116&delo_id=1540005&new=0&text_number=1

и апелляционной инстанции:

https://oblsud--vld.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_op=doc&number=812301&delo_id=5&new=5&text_number=1

Вы их просто прочитайте и много в логике ВС РФ Вам станет понятнее.

Кстати, при новом рассмотрении дела в суде апелляционной инстанции суд отменил решение суда первой инстанции и вынес по делу новое решение. И хотя текста его не опубликовано, но с вероятностью близкой к 100% требования истца были удовлетворены. Так что Ваше утверждение об отсутствии детальных подробностей я могу объяснить только одним, Вы не стали изучать первоисточники. Мне лично абсолютно понятна логика Верховного суда Российской Федерации, который при конкретных обстоятельствах конкретного дела, по которому истцом были переданы ответчику как хранителю фонда 250 000 рублей и который потом получил от хранителя частичный возврат денежных средств в общей сумме 80 900 рублей и обратился в суд с иском о взыскании оставшихся 169 100 рублей, который отменил решение судов нижестоящих инстанций и направил дело на новое рассмотрение именно в суд апелляционной инстанции, поскольку каких-либо новых доказательств по этому делу собирать было не нужно, а правовую оценку фактическим обстоятельствам дела мог дать и суд апелляционной инстанции.