Страна вечной десталинизации

На протяжении уже более чем полувека стоит вопрос о необходимости десталинизации страны.

Ровно 55 лет назад, 14 февраля 1956 года, в Москве открылся очередной съезд коммунистической партии.
Это был первый ее съезд под новым названием – КПСС. Решение о переименовании было принято за три с половиной года до этого на ХIХ съезде тогда еще ВКП (б). ХХ съезд КПСС был первым съездом партии после смерти И.Сталина в марте 1953 года. За три года в стране изменилось многое. Съезд стал триумфом ее нового лидера Никиты Хрущева.

Он также стал событием мировой и отечественной истории.
Именно на этом съезде был провозглашен принцип мирного сосуществования государств с различным политическим строем, а также неожиданный для тогдашнего мирового коммунистического движения вывод о многообразии форм перехода государств к социализму. Более того, было сказано, что переход к социализму не обязательно должен сопровождаться массовым насилием и гражданской войной. Для того времени это были просто революционные заявления со стороны главной коммунистической организации на планете, что позволило отчасти разрядить напряженность в мире и поставить под вопрос принимаемую всеми тогда как неизбежность третью мировую войну. Мало кто знает, но на этом съезде, в частности, выступил Анастас Микоян с весьма критическим докладом по поводу знаменитого Краткого курса ВКП (б) и других исторических работ, мифологизирующих историю страны под требования сталинизма.

Но, безусловно, это съезд вошел в историю не столько этим, а сколько своим закрытым утренним заседанием 25 февраля, на котором Н.Хрущев выступил с докладом «О культе личности и его последствиях».
Хотя доклад был закрытым, его немедленно распространили по всем местным партийным и комсомольским организациям страны. Он быстро стал известен беспартийным. Через очень короткое время доклад был переведен и издан в разных странах мира. И хотя официально в СССР доклад был опубликован лишь в 1989 году, как все граждане СССР, так и весь мир узнали уже в 1956-м, что в Советском Союзе начинается очередной пересмотр истории, подразумевающий переоценку роли Сталина и его системы власти.

Для большинства это было большой неожиданностью.
Помните знаменитую песню Александра Галича «Ночной разговор в вагоне-ресторане»?

...А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною.

Я подумал, что конец,
Распрощался матерно...
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии.
«Был, – сказал он, – говны, съезд
Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения».

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою...».

Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять на станции...

Короче говоря, в СССР началась политика десталинизации...

Прошло ровно 55 лет.
В стране сменилось несколько поколений. Безвозвратно распался Советский Союз. Испарилось мировое коммунистическое движение. Исчез Варшавский договор. Кончилась холодная война. Фундаментально изменился весь мир. В московском Кремле расположился уже третий президент независимой России. И вот 1 февраля 2011 года он собирает Совет по развитию гражданского общества и правам человека, на котором, по сути дела, обсуждается вопрос о необходимости десталинизации страны.

Известный российский политолог, глава Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов выступил на этом заседании с докладом, который, на мой взгляд, заслуживает серьезного внимания и уважения.
В частности, обращаясь к президенту, С.Караганов сказал: «В популярной прессе наш проект получил название «Десталинизация». Это неточно и политически неправильно, хотя суть проекта, естественно, и в десталинизации, и в декоммунизации российского общественного сознания и самой нашей страны. Термин «десталинизация» уводит от истины, от сути того режима, наследие которого нужно еще долгие годы преодолевать, и от сути той трагедии, которую пережил народ».

Я полностью согласен с Сергеем.
Как оказалось, вопрос гораздо шире, глубже и серьезней, нежели, скажем, очередное осуждение самого Сталина, практики массовых репрессий или определение компенсаций их жертвам.

Речь вообще не о Сталине.

Однако, комментируя доклад Сергея Караганова, президент Медведев тем не менее сказал:
«По поводу политико-правовой оценки террора. Я возвращаюсь к тому, о чем спросил. Мне просто хотелось бы понять, что вы предлагаете все-таки сделать, потому что, на мой взгляд, правовую оценку дает суд, даже не президент и не парламент. Парламент дает именно политическую оценку, президент тоже может дать политическую оценку, моя оценка вам известна, парламент в принципе тоже высказывался, поэтому здесь нужно определиться, что делать дальше с этим».

Через 55 лет после ХХ съезда КПСС и через почти шесть десятилетий после смерти самого Сталина слова о том, что «нужно определиться, что дальше делать с этим», в устах президента России звучат по меньшей мере удивительно.

Позволю себе процитировать еще раз замечательный доклад Сергея Караганова:
«Общество не может начать уважать себя и свою страну, пока оно скрывает от себя страшный грех – 70 лет тоталитаризма, когда народ совершил революцию, привел к власти и поддерживал античеловеческий, варварский режим. Позволил ему существовать и участвовал в самогеноциде – системном волнообразном уничтожении самых лучших, самых сильных, самых свободных своих представителей, традиционной морали, уничтожении церквей, культурных памятников, самой культуры...
Нужно восстанавливать истинную российскую идентичность, самоуважение, без которых невозможно движение вперед. Моисей водил народ по пустыне 40 лет, мы уже прошли 20, сейчас мы отмечаем эти 20 лет. Если мы растратим и следующие 20 лет, можем из пустыни не выйти».

С этим нельзя не согласиться.
Однако хочу добавить, что, по-моему, мало просто перестать скрывать от самих себя страшный грех тоталитаризма и античеловеческмй режим, который сам народ тогда поддерживал и прославлял. Суть сталинизма в значительной степени была в создании чрезвычайно централизованного государства, опирающегося на бюрократический и правоохранительный аппарат, которое монополизировало право говорить, принимать решения и действовать от имени народа, прикрываясь лозунгами о народном благе и используя все богатства страны в своих интересах. В отстранении народа от власти под прикрытием лицемерных конституций и законов, в отказе от любого инакомыслия и личной свободы под лозунги о величии страны и ее вражеском окружении, в низведении личности до рабочего материала в строительстве государства. Человек для государства, а не государство для человека.

Президент Дмитрий Медведев неоднократно говорил, что Сталину нельзя простить преступления против собственного народа.
Это очевидно и очень правильно. Однако дело не в юриспруденции, при всей ее важности. Дело не просто в ужасном терроре и массовых преступлениях того времени. Их осуждение и даже полный отказ от них отнюдь не означает десталинизацию страны. Уничтожение ГУЛАГа не есть десталинизация страны. И то, что через 55 лет после хрущевского – пусть далеко не полного и не глубокого – разоблачения Сталина вопрос об этом продолжает стоять перед российским обществом, является неким диагнозом. Виктор Черномырдин в свое время заметил, что, мол, «какую партию ни строй, все равно КПСС получается». Как бы не оказалось так, что какую политическую систему в России ни провозглашай, какую Конституцию ни принимай, неизбежно рано или поздно встает вопрос о десталинизации.

Стихотворение Галича кончается так:

Отвяжитесь, мертвяки!
К черту, ради Бога...
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога...

Мертвые, как известно, должны лежать в могилах.
В том числе мертвые политические конструкции, идеи, структуры, методы и формы государства, теории и практики. Иначе они неизбежно утянут в эту могилу живых. Российский поход от сталинизма уже давно превзошел по времени моисеевский поход по пустыне, однако конца ему пока и не видно. Почему расставание с тоталитаризмом требует от России так много времени? Что и кто тормозит его? Или Россия просто страна вечнозеленой десталинизации и в этом и заключается ее пресловутый особый путь?