Жуков и Рокоссовский воюют.

 “Упорные танковые бои развернулись на истринском направлении, в полосе 16-й армии. В распоряжении Рокоссовского имелись изрядные силы 4 стрелковых, 6 кавалерийских, 58-я танковая дивизии, 5 танковых бригад. В этих соединениях насчитывалось 218 танков, в том числе 172 лёгких, и 746 орудий. Противник ввёл в бой 46-й, 40-й моторизованные и 5-й армейский корпуса, около 400 танков и 1030 орудий…….

  Ещё 15 ноября танков у Рокоссовского было вдвое больше, но он сумел их угробить буквально за один день. Советские полководцы не умели воевать малой кровью и берегли людей только на словах. Перед самым немецким наступлением Жуков приказал командующему 16-й армией нанести удар по вражеской группировке из района севернее Волоколамска.

 “Чем руководствовался знавший обстановку командующий фронтом, давая такой приказ, мне до сегодняшнего дня непонятно, - вспоминал Рокоссовский. – Ведь мы имели крайне ограниченные силы, а срок подготовки операции определялся одной ночью. Мои доводы об отмене этого наступления или о продлении хотя бы срока подготовки к нему остались без внимания”.

  Думаю, что командарм-16 не слишком и возражал, возвращаться на тюремные нары ему не хотелось. 16 ноября Рокоссовский бросил в бой только что переданную ему 58-ю танковую дивизию. Дивизия прибыла с Дальнего Востока и вошла в состав армии 14-го числа, не успела произвести разведку местности и расположения противника. И вот её бросили в фронтальный удар и, как водится, через болото. Много танков завязло и вышло из строя, остальные были расстреляны немцами с замаскированных артиллерийских позиций. В одной атаке дивизия безвозвратно потеряла 157 танков из 198 и 1731 человек убитыми и ранеными – треть личного состава.

 Рокоссовский обвинил в неудаче командира дивизии генерал-майора А.А. Котлярова, который, не выдержав, застрелился, оставив предсмертную записку: “Общая дезорганизация и потеря управления. Виновны высшие штабы. НЕ хочу нести ответственность. Отходите за противотанковое препятствие. Спасайте Москву. Впереди без перспектив”. В мемуарах Рокоссовский мимоходом вспомнил: “Получили мы 58-ю танковую дивизию почти совсем без боевой техники”.

 В тот же день командующий 16-й армией послал в атаку на окопавшуюся немецкую пехоту и танки 7-й танковой дивизии, 17-ю и 44 –ю кавалерийские дивизии, прибывшие из Средней Азии! Боеспособность прибывшей кавалерии Рокоссовский оценивал невысоко: “лошади оказались не перекованными к зиме, а в Подмосковье грунт уже замёрз, на заболоченных местах появился лёд, и это затрудняло передвижение конницы. Бойцы и командиры дивизий ещё не имели навыков действий на пересечённой и лесисто-болотистой местности”. Вот этих азиатов – 6 тысяч человек – командарм и бросил на немецкие танки, получать, так сказать, “навыки действий”.

 Описание этого боя сохранилось в журнале боевых действий 4-й танковой группы Гёпнера:

 …..Не верилось, что противник намерен атаковать нас на этом широком поле, предназначенном разве что для парадов….Но вот три шеренги всадников двинулись на нас. По освещённому зимним солнцем пространству неслись в атаку всадники с блестящими клинками, пригнувшись к шеям лошадей…..Первые снаряды разорвались в гуще атакующих….Вскоре страшное чёрное облако повисло над ними.

В воздух взлетают разорванные на куски люди и  лошади…Трудно разобрать, где всадники, где кони…..В этом аду носились обезумевшие лошади. Немногие уцелевшие всадники были добиты огнём артиллерии и пулемётов”.

  Что последовало за этим? Последовала повторная атака! Не мог же Рокоссовский доложить, что и задача не выполнена, и люди целы. “И вот из леса несётся в атаку вторая волна всадников. Невозможно представить себе, что после гибели первых эскадронов кошмарное представление повториться вновь…Однако местность уже пристреляна, и гибель второй волны конницы произошло ещё быстрее, чем первой”.

 А нам рассказывают анекдоты о польских уланах, атаковавших в конном строю немецкие танки!

 В этой бойне 44-я дивизия погибла почти полностью, а 17-я потеряла три четверти личного состава, от неё осталось 800 человек, при этом “никого с немецкой стороны даже не ранило”(!)

 Теперь можно было докладывать о своих “ограниченных” силах и просить новых подкреплений. Несколько дней спустя, уже на фронте другой армии, деморализованная 17-я кавдивизия без приказа оставила свои позиции, командира и комиссара отдали под суд.

 Таким образом наступление 16-й армии окончилось провалом. Рокоссовский так описал его ход:

Поначалу нашим частям, использовавшим неожиданность, удалось продвинуться до трёх километров в глубину расположения противника, но затем еле удалось освободиться от этого вклинения. …..Почти одновременно с этим нашим так называемым наступлением двинулся на всё участке, занимаемом армией, противник”.

 Столь же неудачным было наступление 49-й и 50-й армий под Серпуховым и Тулой 11 ноября, особенно большие потери понесла 112-я танковая дивизия Гетмана, прибывшая с Дальнего Востока (перед наступлением в ней было 210 танков Т-26).

 Маршал Жуков в мемуарах отметил, что неудачные контрудары советских войск облегчили задачу группе армий “Центр”:

 Из этих контрударов, где главным образом действовали кавдивизии, ничего серьёзного не получилось, их сила была незначительна, чтобы оказать влияние на ударные группировки. Соединения, участвовавшие в контрударах, понесли тяжёлые потери, и в нужный момент они не оказались там, где им надлежало быть. Противник ударами своей авиации контратакой танков нанёс потери нашей контрударной группе и, обойдя её, ударил в стык Калининского и Западного фронтов. Контрудар в районе Серпухова тоже ничего существенного не дал, а когда началось наступление армии Гудериана в обход Тулы и на Каширу, пришлось с большими трудностями выводить из боя кавалерийский корпус Белова и танковую дивизию Гетмана и форсированным маршем перебрасывать их на Каширу”.

 О свой “выдающейся” роли в организации этих контрударов Жуков умолчал, свалив всё на самодурство Сталина”. (Владимир Бешанов Танковый погром 1941 года, Москва, 2008 год, стр. 438-442)