Их приучали ЗАБЫТЬ всё, чему их учили, а выполнять ПРИКАЗЫ начальства!

  На фотографии деревня Снуя Березинского района Минской области ....Современная Беларусь......Из НЫНЕШНЕЙ жизни "победителей"..........XXI век........

 То, чтоб было 70 лет назад МНОГОЕ объясняет .........

1941 год ......Начало войны между Германией и СССР …..Советская авиация имеет четырёхкратное ПРЕВОСХОДСТВО в самолётах над люфтваффе и как ставленники Сталина, его полководцы используют эту АРМАДУ?! Как они руководят “сталинскими соколами”, да и могут ли эти “товарищи” разумно управлять и беречь своих воинов, если РЕЖИМ ненавидел умных, честных, мужественных людей и стремился вырастить РАБОВ – жестоких, без чести и совести, готовых выполнить ЛЮБОЙ приказ. И именно таких рассаживал в руководящие кресла?!

“Манштейн, 56-й танковый корпус которого первым форсировал Западную Двину, пишет в своих мемуарах: “В эти дни советская авиация прилагала все усилия, чтобы разрушить воздушными налётами попавшие в наши руки мосты. С удивительным упорством, на небольшой высоте одна эскадрилья летела за другой с единственным результатом – их сбивали”.

  В итоговом “Отчёте о боевых действиях 2-й АД за два месяца войны”, подписанном командиром дивизии полковником Архангельским, читаем: “…2. Действия в первом месяце войны мелкими группами и одиночными самолётами (имелась прямая директива “больше звена не ходить”) являлась ошибочной и дала возможность уничтожать нас по частям. Крупные цели в виде больших мото-мехколонн следовали чуть ли не парадным строем (Двинск, Остров) и требовали массированных действий авиации. И для этого были и силы и средства.

 Характерно отметить, что всё, чему нас учили в академии и на полевых учениях (а учили не всегда плохо), с первых дней войны было растоптано и заменено сплошной импровизацией”.

  Прямая директива, действительно, имелась. Причём самого высокого уровня. 4 июля 1941 г. за подписью Жукова вышла директива Ставки ГК (б/н) следующего содержания:

 “Ставка приказала:

1.       Вылет на бомбометание объектов и войск большими группами категорически запретить.

2.       Впредь вылеты для бомбометания по одной цели одновременно производить не более звена, в крайнем случае, эскадрильи”.

Для сотен бомбардировочных экипажей эти несколько строк стали смертным приговором……Директива Ставки не оставляла звену (3 самолёта) СБ или ДБ практически никакой надежды на возвращение домой после встречи с истребителями противника….”(Марк Солонин “25 июня. Глупость или агрессия?”, Москва, 2008 г., стр. 525-526).

  В секретном ранее сборнике “Советская авиация ВОВ в цифрах” приводились данные о том, что уже к утру 24 июня потери авиации Северо-Западного фронта составили 921 самолёт, Западного – 1497, Юго-Западного – 1452, итого – 3870 самолётов за три дня! Правда, эти фантастические  цифры противоречат приводимой во всех толстых книжках цифре 3427 самолётов, потерянных не за три дня, а к 10 июля. Впрочем, о какой точности в учёте потерь может идти речь в ситуации, когда в документах советских ВВС появился такой дико звучащий в военном лексиконе термин, как “неучтённая убыль”. Согласно отчёту, составленному офицером штаба ВВС Красной Армии полковником Ивановым, к 31 июля эта “неучтёнка” составила 5240 самолётов!

 Задним числом всю эту массу брошенной при паническом бегстве техники записали в число “уничтоженных внезапным ударом по аэродромам”. С чем никто не стал спорить – ни немецкие лётчики (что понятно), ни советские “историки” (что ещё понятнее)……. 

 В целом же к концу октября 1941 года люфтваффе потеряло на Восточном фронте 1527 истребителей ”. (Марк Солонин “На мирно спящих аэродромах ….”, Москва, 2007 год, стр.  537-538, 540).

  Всего же Красной Армией  за шесть месяцев 1941 года было потеряно 40 600 орудий и 60 500 миномётов ….20,5 тысяч танков и 17,9 тысяч боевых самолётов ……” (Марк Солонин “22 июня или когда началась Великая Отечественная война?”, Москва, 2007 год, стр.  364-366)

“А в январе 1942 года среднесуточная температура воздуха достигала минус 35-40 градусов, морозы перемежались обильными снегопадами, глубина снежного покрова составляла 70-100 см, почти полностью исключая передвижение войск, особенно техники, вне дорог.

 Особенно ценными спецподразделениями в таких условиях являлись лыжные батальоны, которых у немцев не было. Однако в силу специфического рассейско-огульного подхода к их формированию фронтовые командиры с удивлением порой узнавали, что прибывший в их распоряжение батальон лыжников состоит сплошь из чистокровных азиатов, лыж никогда в жизни не видевших.  Вот и в 4-й ударной: “….лыжный батальон прибыл без лыж, растеряв их по дороге”. На соседнем фронте генерал Ф.И. Голиков тоже получил пять лыжных батальонов, но “ходить и вести бой на лыжах они не умели”.

 Другой проблемой была косность мышления советского высшего генералитета, стремившегося наступать везде и сразу, что приводило к равномерному распылению сил и средств по всему фронту. …..

 …..генерал Хлебников счёл нужным дать следующие разъяснения: “Теоретически, в принципе, все были согласны с тем, что решительное превосходство над противником, созданное на решающем участке, обеспечивает успех наступления (в принципе, эту теорему доказал на практике фиванский полководец Эпаминонд в 371 году до нашей эры; слыхал ли “государственный и военный деятель” и будуший министр обороны Булганин такую “фамилию”? – Авт.). Однако на практике, под влиянием разного рода обстоятельств, эта аксиома военного искусства соблюдалась далеко не всегда (вроде бы знают, что это – аксиома, но нет, надо ещё “опыт” поставить над собственными войсками.

- Авт). Поэтому случалось, что хорошо задуманный глубокий удар превращался в ряд фронтальных атак, которые лишь “выталкивали” противника, не приводя к его окружению и уничтожению”.   

В связи с трудностями сосредоточения войск, которое производилось в сложных условиях в ночное время, начало операции несколько раз откладывалось. Единственная железная дорога с перевозками не справлялась, а в 40 км перед Осташковом была уничтожена немцами. Далее стрелковые подразделения доставлялись на исходные рубежи автотранспортом, лыжные батальоны шли своим ходом. Некоторые части прибыли уже после начала наступления. Ещё хуже обстояли дела с материальным обеспечением, особенно с горючим и продовольствием. 8 января  в “Журнале боевых действий войск 4-й ударной армии” появилась запись: “В 360-й стрелковой дивизии на 9 января 1942 года продовольствия нет”. Такая же запись сделана и в отношении 322-й дивизии. В соседней 3-й ударной положение было ещё хуже, так она снабжалась со складов армии Ерёменко.

 На полном серьёзе командарм рассказывает, как он “тренировал” войска к боям в суровых условиях: в период сосредоточения полуголодные дивизии “……по трое-четверо суток подряд не заходили в населенные пункты, чтобы приучить личный состав действовать и жить в лесу при низких температурах(!)” – этакая школа выживания. Политработники на тридцатиградусном морозе читали лекции, внушали бойцам наступательный дух и учили их строить шалаши, “утепляя их еловым лапником”. Костры разводить запрещалось. Не мудрено, что после генеральских экспериментов “каждый солдат, от водителя грузовика в тыловой колонне до бойца штурмовой части, мечтал об атаке, как о чём-то самом прекрасном и самом важном в жизни”.

 В общем, по послевоенному признанию маршала Ерёменко, в материально-техническом отношении его армия к операции оказалась не подготовленной: “В войсках и на складах имелось всего 2,5 боекомплекта боеприпасов, 1-1,5 суточной дачи продовольствия и фуража. Бензина на армейских складах не было совсем, и в баках машин оставалось в среднем 0,15 заправки. Тем не менее основные условия для успеха имелись: определённая степень материального обеспечения (см. выше. – Авт.), высокий моральный дух войск (трое суток ночевавших в сугробах и шалашах тренировки ради. – Авт.), в целом верно разработанный и доведенный до непосредственных исполнителей план действий”. (Владимир Бешанов “Год 1942 – “учебный”, Москва, 2008 год, стр. 44-47).

“Вот как Попель (в личной храбрости которого усомниться невозможно) описывает совещание, которое происходило в штабе 8-го МК накануне наступления:

 “….Завтра занимаем исходный район и во взаимодействии с корпусом Карпезо наносим фланговый удар по группировке противника, состоящей, если верить разведке, из пяти танковых и четырёх механизированных дивизий……Я прикидывал на клочке бумаги – пять танковых и четыре механизированных – примерно две тысячи (??? – М.К.) танков …Численный и технический перевес немцев заставлял нас ….” И т.д.

  Если такой информацией (точнее говоря - дезинформацией) располагали отцы-командиры, то стоит ли удивляться подавленному настроению бойцов?

 “…до меня доносились обрывки фраз:

- У него (у противника. – М.С.) на твою “бету” (танк БТ. – М.С.) пять танков да десять пушек…..

- Интересно, братцы, сколько в нашей роте завтра к ужину на довольствии останется….”

 А ведь это – не мелочи. Трудно рассчитывать на успех, когда солдаты идут в бой с чувством такой обреченности……

 Фраза о “техническом превосходстве немцев” также не случайна. Из дальнейшего описания следует, что Попеля (а он был не рядовым танкистом, а заместителем командира мехкорпуса) никто совершенно не информировал о слабых и сильных сторонах боевой техники противника:

 “…..наиболее слабо нам были известны танковые соединения врага. Мы имели некоторое представление о танках, применявшихся в Испании. Но там участвовали, во-первых, лишь лёгкие машины, а во-вторых, после Испании немцы, безусловно, внесли изменения в конструкцию танков…….”

 Невероятно. Для чего же тогда комиссия Тевосяна объездила в 1940 г. все немецкие танковые заводы? Для чего же тогда был закуплен лучший на ту пору немецкий танк PZ-III, для чего гоняли его на испытательный полигон в Кубинке? Куда в таком случае пошли результаты этих испытаний, в ходе которых с “тройки” сняли все характеристики, вплоть до шумовых?

“….немцы пристреляли мост, и прямо в лоб переправляющемуся танку врезается снаряд…..А он как ни в чём не бывало сворачивает направо и направляется в нашу сторону. Выходит, противотанковые пушки немцев не берут лобовую броню. Полезное открытие! Оно поднимает дух наших людей….Я передаю в сеть командира полка свои наблюдения над фашистской противотанковой артиллерией. В ответ слышу голос Волкова:

- Спасибо за добрую весть…..”

 Полезное открытие?!? Да Советский Союз в тридцатые годы закупил в Германии эту самую 37-мм противотанковую пушку! Причём когда в ходе полигонных испытаний выяснилось, что реальная бронепробиваемость оказалась ниже заявленной, то начался большой скандал, который разрешился только через месяц (оказалось, что советские стандарты на оценку бронепробиваемости были значительно жестче немецких). Так что же получается, все эти протоколы испытаний, украсившись грозными грифами “совершенно секретно”, просто легли мёртвым грузом в сейфы? (Марк Солонин “22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?”, Москва, 2007 год, стр. 307-308).