Русские люди черепами не мерятся

Анна Долгарева

0

 Русские люди черепами не мерятся

Анна Долгарева
журналист, поэт, военный корреспондент

 9 августа 2019, 09:10

 

 

 

Недавно на «Взгляде» был опубликован мой текст о людях, которые делают добро просто так – и среди них оказался приехавший из Армении Мамуд Шавершян, бесплатно раздававший хлеб в своих магазинах. Как ни странно, некоторые высказали мнение, что Мамуду лучше было бы жить на родине среди своих соотечественников.

И я задумалась. Потому что я считаю себя русской националисткой, но кто тогда эти люди?

Русский человек – человек русской культуры и души. Что такое русская культура, мы на каком-то приблизительном уровне представляем. Спросить человека на улице – навскидку начнет перечислять Толстого, Достоевского, Пушкина («Наше все»), Есенина. С  душой сложнее. Кто поэрудированнее – вспомнит, может, «какой русский не любит быстрой езды», что-нибудь про широту (глубину, высоту, прочие измерения) оной души.

На самом деле, бессмысленно задавать такие вопросы, – рационального ответа тут быть не может.

Русская культура впитала в себя бесконечные пространства, множество народов, мифы тюрков и финно-угров, легенды ханты и манси, кровь завоеванных, дух присоединившихся. Рэпер Хаски из Улан-Удэ бьется на сцене, словно колдун в приступе священнодейства, – и в этом одинаково много от бурятского шамана и русской молитвы. Карельская женщина поет русскую песню, но в голосе у нее отзвук «Калевалы» и древних рун; и на вопрос, кто она, скажет – карелка, но придет к детям и будет разговаривать с ними на русском языке.

Фото: «Два князя», Илья Глазунов

 

Русская культура неотделима от огромных пространств, на которых жили когда-то иные народы, ныне более или менее сохранившие национальную идентичность, но в первую очередь, отныне и навсегда – русские.

И потому в русском характере намешано столько противоречий, что никакому Крылову или Просвирнину не вывести единой формулы, потому что любовь к родной земле органически соединяется с тягой к перемене мест, а безоглядная щедрость – с нутряным страхом, что еды на завтра не хватит, и потому нужно летом запасать соленья, а зимой закупать крупу.

Принципиальным, пожалуй, стоит назвать другое: любовь к России. Она, эта любовь, бывает разная: бывает мягкая, как пуховое одеяло или вечерний свет; бывает горькая, как отвар лечебных трав, но она есть, не бывает русского человека без любви к своей огромной, эклектичной, противоречивой родине. Без такой любви он космополит, медь звенящая, потерявшийся в супермаркете ребенок.

И наоборот, любовь к России способна сделать самого настоящего русского из человека с непривычным разрезом глаз и цветом кожи. Так уже было в истории России, когда растворялась среди славян чудь, весь и меря, когда попросились под руку русского царя башкиры, когда пермяки приняли православие.

Кто любит Россию, кто полезен для России, тот русский.

Вот и все, не надо ничего выдумывать. Россия строилась на том, что принимала в себя тех, кто стремился к ней, к ее Богу и языку. И были ли менее русскими умиравшие на Великой Отечественной татары, казахи, узбеки, – были ли они менее русскими, чем нынешние юноши и девушки, гуляющие по парку Зарядье?

 

 

Не надо разъединять искусственно. Стоит доверять любви, только любви – она выстраивает национальную идентичность, она вообще способна построить практически с нуля невероятные конструкции. Русская душа – это любовь. Русская культура – это любовь. Это прощение и принятие – вернемся уж, и правда, к помянутым Толстому и Достоевскому. Это пространства, которые можно изучать бесконечно, и язык, который можно столь же бесконечно постигать.

А черепа в истории уже мерили, ничем хорошим это не закончилось.