Хорхе Рафаэль Видела и его грязная война

Хорхе Рафаэль Видела родился 2-го августа 1925-го года в семье потомственного военного в городе Мерседес. Семья Видела была очень уважаемой во всей аргентинской провинции Сан-Луис. Его отец, полковник Рафаэль Эухенио Видела, принадлежал к семье, которая на протяжении нескольких веков была приближена к власти. Мать Хорхе, Мария Ольга Редондо Охея была на девять лет младше своего мужа и занималась домашним хозяйством. Хорхе Рафаэль был третьим сыном в семье Видела, но его старшие братья-близнецы умерли от кори еще до его рождения. Родители дали Хорхе хорошее образование и в 1944-м году, в звании подпоручика, он окончил Национальный Военный Колледж. Во время Второй мировой Войны Аргентина придерживалась нейтралитета, поставляя сырье и поддерживая экономические связи с США, но симпатизируя при этом политике блока Оси. После окончания войны в Аргентину хлынули беженцы из нацистских стран. К тому же в 1946-м году к власти пришел Хуан Перон, который восхищался фашистским диктатором Бенито Муссолини, все это, конечно же, сказалось на политике Аргентины.

Но тогда Хорхе Рафаэль был еще далек от столь высоких замыслов. В конце сороковых – начале пятидесятых, он работал в Военном Колледже преподавателем. А потом занимал чиновничьи посты. Впрочем, это не помешало ему быстро подниматься в воинских званиях. В 1947-м году он стал лейтенантом, в 1949-м старшим лейтенантом, а в 1952-м году, в возрасте двадцати семи лет он получил звание капитана — довольно быстрая карьера для армий Латинской Америки. В 1956-м году Хорхе Рафаэль Видела получил престижную должность советника аргентинского посольства в США. В 1958-м году получив звание майора он вернулся в Аргентину и продолжил службу в Министерстве Обороны. Прослужив там несколько лет, Хорхе Видела опять отправился в США для того чтобы обучать курсантов в военной академии в Вирджинии. После этого он служил послом в Венесуэле и Боливии. Наконец, в 1971-м году, получив звание генерала, он возглавил Военный Колледж, в котором когда-то учился сам.

В середине пятидесятых недовольство политикой, проводимой Пероном и его сподвижниками (многие из которых, кстати, были эмигрантами из некогда фашистских стран) достигло максимума. Президент был свергнут в результате военного переворота. Перон был изгнан в Испанию, но в начале семидесятых вернулся в Аргентину. В 1973-м году Перон вновь был избран президентом, но уже в 1974-м году он умер. Власть перешла к его третьей по счёту жене Исабель Перон, поскольку она являлась вице-президентом. Ее правительство привело к обострению экономических проблем Аргентины, и к многочисленным забастовкам и бунтам.

Для того, чтобы хоть как-то поддержать свою власть, Перон была вынуждена привлечь на свою сторону военных, которые тут же начали настоящий террор против левых оппозиционеров. Именно в то время, в 1975-м Видела стал главнокомандующим армии Аргентины. В течение этого года девизом для Хорхе Виделы становятся его слова: «Очень много людей должны умереть в Аргентине для того, чтобы страна снова была безопасна». Но при этом Хорхе Видела очень хорошо понимал, что правительство Исабель Перон чрезвычайно слабо. Поэтому вскоре Видела организовал военную хунту, в которую помимо него входило еще два человека: адмирал Эмилио Массера и генерал Орландо Рамон Агости. Эти трое в марте 1976-го года смогли устроить военный переворот, в результате которого Исабель Перон была свергнута и посажена под домашний арест. Так Хорхе Рафаэль Видела стал 43-м президентом Аргентины.

С приходом Виделы к власти началось так называемое «национальное возрождение». Сам Хорхе говорил об этом так: «Деятельность вооруженных сил будет наполнена глубоким национальным духом и будет действовать во имя самых священных интересов нации и ее жителей». На самом же деле под этим, на первый взгляд благородным, лозунгом скрывался настоящий террор. Аргентина в то время находилась на грани гражданской войны и для того чтобы избежать революции, Видела и хунта не гнушались никакими способами. Левые оппозиционеры подвергались массовым истреблениям, многих из них предварительно пытали. Для этих целей в Аргентине было отведено триста сорок специальных секретных тюрем. Так началась «грязная война».

Война с повстанцами велась в то время настолько жестко, что хунта специально для этого организовала так называемые «эскадроны смерти». В них входило по разным оценкам от пятнадцати до двадцати пяти тысяч человек, задачей которых было истребление «нежелательных элементов», которыми и являлись левые оппозиционеры. Многие в то время были найдены убитыми или исчезали без вести, причем зачастую истреблялись целые семьи. Изрядное число пострадавших не было никак причастно к организации революции, а просто симпатизировало левым идеям. Многих оппозиционеров после пыток убивали и сжигали, других закапывали в братских могилах. Самой изощренной казнью в Аргентине того времени были так называемы «полеты смерти», людей попросту сбрасывали с летящего над Атлантическим океаном самолета.

Со временем появляется движение «Матери площади мая». В него входят женщины, которые потеряли своих детей. Каждую среду они собирались около президентского дворца с одним единственным вопросом: «Где они?». Вскоре многие из женщин, входивших в это движение, также пропали без вести. Кроме того, уже через несколько лет после ухода Виделы из власти, обнаружилось, что у родивших в секретных тюрьмах женщин были отняты их дети. Пятьсот младенцев были отданы на воспитание в семьи высокопоставленных военных и чиновников. После этого их матерей расстреляли.

С приходом к власти, хунта распускает парламент и вводит в Аргентине военное положение. Вся законодательная власть теперь сосредоточена в руках девяти членов военной комиссии. Кроме того, хунте предоставляются средства извне. В апреле 1976-го североамериканский конгресс одобряет дотацию Аргентине в размере пятидесяти миллионов долларов. Гражданские суды тут же закрывают, политические партии становятся вне закона, приостановлено право сформировывать профсоюзы. Забастовки запрещены, а профсоюзные руководители и их сторонники объявлены террористами, следовательно, на них охотятся «эскадроны смерти». Во время «грязной войны» было убито от десяти до тридцати тысяч человек, а пятьсот тысяч вынуждены были иммигрировать.

В 1977-м году ко всем ошибкам правления Хорхе Виделы добавились еще и проблемы во внешней политике. Аргентина и Чили оказались на грани войны, не сумев поделить три небольших острова. В конце 1977-го состоялось собрание двух стран, на котором вроде бы была установлена договоренность, по которой острова принадлежат Чили. Но вскоре Видела передумал, заявив, что договор недействителен. 22-го декабря 1978-го года хунта начала готовить операцию по военному захвату островов. Но тут в это дело вмешался Папа Римский Иоанн Павел Второй, поэтому Виделе, как истинному католику, пришлось отступить. Впрочем, напряжение между этими двумя странами продолжалось вплоть до 1984-го, когда был подписан Договор Мира и Дружбы.

В 1979-м году «грязная война» принесла свои плоды. К тому же хунта начала понемногу справляться с давними экономическими проблемами Аргентины. Но тут популярность хунты опять резко упала, когда появились слухи о большом уровне коррупции среди правящих страной людей. К тому же постепенно в Аргентине возник дефицит производимых товаров. Хунта решила снять все таможенные ограничения и в страну потекли импортные товары со всех уголков мира. Все это привело к росту внешнего долга. Кроме того, деньги, полученные от других стран вовсе не шли на поддержание местного производства, а напрямую текли в карманы людей, приближенных к власти. В результате разница между богатыми и бедными слоями населения стала огромной.

Но не только простое население негодовало. Политикой хунты и Хорхе Виделы, в частности, была обеспокоена интеллигенция страны. Президент очень хорошо понимал, что в руках ученых и писателей страны сосредоточена большая власть, поэтому решил попытаться добиться их поддержки. На этот раз он действовал не привычными жестокими способами, а решил привлечь на свою сторону дипломатию. 19-го мая 1976-го года был проведен ужин с самыми известными аргентинскими интеллектуалами. Были приглашены Хорхе Луис Борхес, Арасио Эстебан Ратти, Эрнесто Сабато и отец Леонардо Кастельяни. Все это были видные писатели и культурные деятели. Все они были крайне обеспокоены нарушением прав человека, а отец Леонардо Кастельяни, будучи священником, даже не побоялся спросить о судьбе пропавшего без вести писателя Арольдо Конти. На все вопросы Видела отвечал мягко и дипломатично, и ему даже удалось убедить Сабато и Борхеса выступить в поддержку хунты. Но частичная поддержка интеллигенцией уже не могла переубедить мировое сообщество в том, что в Аргентине соблюдаются права человека. От хунты даже отвернулся давний союзник – США.

Надо отметить,  довольно странно, что на обед, устроенный Виделой вообще кто-то пришел. Скорее всего, писатели просто боялись за свои жизни. Ведь интеллигенция подвергалась гонениям также, как и оппозиция, людей убивали за их идеи. За время «грязной войны» пропало без вести множество художников, актеров, писателей, публицистов. О свободе слова в период правления хунты можно было только мечтать. Миллионы книг, в том числе и творения Габриэля Гарсии Маркеса, Пабло Неруды и Освальдо Байера были сожжены.

Все это время в правительстве тоже назревал конфликт. Многие устали от диктатуры Виделы. За время его правления члены хунты поменялись несколько раз. К тому же военное правительство понимало, что «грязная война» не в силах вечно сдерживать народ, уже доведенный до отчаяния постоянными ограничениями, гонениями, нестабильной экономикой и трудной внешне политической обстановкой. Если бы оппозиция собрала силы, то пострадали бы все члены хунты и военного правления. Поэтому соратникам Виделы было очень невыгодно и дальше поддерживать диктатора. В результате 29-го марта 1981-го года Хорхе Виделу вынудили оставить пост президента Аргентины. Следующие два года аргентинцы не успевали следить за сменой своих лидеров. Отставка Виделы не добавила хунте популярности, и в марте 1983-го года по улицам Буэнос-Айреса прошли массовые демонстрации против военного правительства. Наконец, в конце этого же года хунта была свержена, а к власти пришел новый президент Рауль Альфонсин. Так в Аргентину возвратилась хотя бы какая-то демократия.

Вскоре после прихода к власти Альфонсина, многие члены хунты окащались преданы суду. Хорхе Рафаэль Видела обвинялся в многочисленных убийствах, незаконном лишении свободы, подвержении пыткам, подделке документов, вымогательстве, узурпации власти и других преступлениях. В 1985-м году суд приговорил бывшего президента Аргентины к пожизненному заключению. Кроме того с него были сняты все военные звания. Но, заключение Виделы продлилось недолго. В 1990-м году президент Карлос Менем, беспокоясь о нарастающих в военных силах волнениях, решил публично простить членов хунты. Почти пятьдесят тысяч граждан вышли на улицу с протестом, а епископ Хорхе Новак сказал, что такое прощение оскорбительно для демократии. Все же членов хунты и Хорхе Рафаэля Виделу освободили из тюрьмы, но посадили под домашний арест. О бывшем диктаторе вновь вспомнили в 2003-м году, когда президент Нестор Киршнер заявил, что Видела не является бывшим президентом Аргентины и его портреты были сняты во всех публичных местах. А в 2006-м году было объявлено, что решение поместить Виделу под домашний арест было неконституционным, поэтому в октябре 2008-го восьмидесятитрехлетний диктатор был опять арестован и помещен в тюрьму.
Недавно против Хорхе Рафаэля Виделы были выдвинуты новые обвинения. Его подозревают в убийствах, похищениях, пытках, а также недавно всплыла информация, что еще до занятия им поста президента, Видела похищал детей у своих оппонентов. Впрочем, несмотря на все свои злодеяния, Хорхе Рафаэль признает лишь одно свое преступление, по его словам он виноват лишь в том, что всеми силами пытался защитить нацию. Что ж, возможно он и вправду руководствовался благородными целями, но пути достижения этих целей вышли, как это водится, жестокими и кровожадными, причем до такой степени, что народ Аргентины еще долго не забудет имя Хорхе Рафаэля Виделы...
 

МАТЕРИ МАЙСКОЙ ПЛОЩАДИ:
ПУТЬ СПРАВЕДЛИВОСТИ И ЛЮБВИ


- Что для Вас, столько лет каждый четверг марширующей по Майской Площади, значит эта еженедельно назначаемая встреча?

- Майская Площадь – это не только марш протеста. Для матерей Майской Площади это – дети, их завет борьбы, объятия сыновей, возможность продемонстрировать свои идеи миру совершенно свободно, потому что у площади нет ворот, она открыта для всего народа, для всех, кто на неё приходит, в том числе, для иностранцев. Площадь – постоянное общественное заявление всех проблем, имеющихся в этой стране и во всём мире. Площадь для матерей – это символ свободолюбия и борьбы всех народов, стремящихся жить свободно.

- В своей акции вы изменили естественный порядок вещей: вы учились у своих детей.

- Все мы учились: и матери, и дети. Дети показали нам другой мир, научили нас жить для ближнего; жизнь – не эгоизм индивида, а, скорее, жизнь – это наличие цели добиться для всех равных прав и одинаковых возможностей. Надежда на другой мир, в котором главным элементом будут не деньги, а живое существо, человек, и будучи таковым, он имеет право жить достойно, иметь достойную работу, иметь дом, жить в здравии и быть любимым. Всё это достигается любовью. Матери борются за жизнь, любя, и наши дети отдали свою жизнь за любовь.

- Среди фраз из воспоминаний о Вашем сыне Серхио, которые Вы цитировали в рассказах, есть эта: «Я чувствую своё бессилие». Столько лет спустя это бессилие превратилось в коллективную силу?

- Отмечаешь бессилие, когда чувствуешь себя окружённым террором, террором государства, как это случилось в моей стране. Установление диктатуры, насильственная смерть людей, убийства, похищения, исчезновения, пытки. Чувствуешь себя бессильным, потому что на твоих глазах творится ужас, а руки у тебя связаны. Убрали лучшую молодёжь нашей страны, уничтожили и заставили замолчать тех, у кого были другие идеи, чтобы затем насадить экономический план голода и нищеты, ввергшего такую страну, как Аргентина, в абсолютный хаос. Это заставляло чувствовать себя бессильным. Но, думая о молодых, о сыновьях и дочерях и обо всём том, чему они нас научили, открываешь, что они – наш двигатель, и этот процесс нельзя остановить. Нужно лицом к лицу столкнуться с этой системой, её соучастниками и убийцами, не только ради наших детей, но и ради всех тех, кто живёт в нашей стране и в мире и имеет право на жизнь в свободе. Отсюда черпаются силы, уверенность, любовь и счастье, если так можно сказать; из осознания того, что работаешь для чего-то настолько прекрасного, чем может быть только жизнь других людей.

- В своей работе, продолжающейся с 77-го года, Вы сталкивались с проблемами письменной связи, с письмом. Что Вы открыли, и насколько это помогло Вам в работе?

- «Матери» очень решительные, а иногда и немного сумасшедшие, потому что, чтобы делать то, что мы делаем, нужно быть немного сумасшедшими. Многие из нас окончили только начальную школу, и поэтому, когда нас попросили написать о движении, мы сказали: «Мы – писать? Нет! Как мы можем это сделать?» Потом пришёл один парень, Леопольд Брисуэла, очень близкий к нашим кругам, и сказал, что некоторые матери отважились написать и что он нам преподаст курс письма. Он сказал: «Это не значит, что вы постигнете секреты письма, но я покажу вам, как можно писать, потому что все мы можем писать. Всё, что вы должны сделать, – это поведать свои чувства. Любому трудно, когда перед тобой белый лист, и проблема состоит в том, чтобы начать». И тогда мы сказали себе: «Ладно, справимся». Мы заметили, что этот курс не только научил нас отражать на бумаге многие ощущения, которые мы испытывали, но не могли выразить. Но этот курс позволил нам выразить то, что до тех пор мы и не думали пытаться сказать… Нам очень понравилось, мы ощутили потребность писать, потому что на этом длинном пути мы должны знать, как отвечать, как писать, как сделать коммюнике, и мы должны учиться этому, так что мы не только научились выходить на улицу и маршировать, не только кричать и говорить на публике, но и сделать листовку, манифест, книгу; и как говорить на телевидении, например.

- И, учась письму, вы продолжили труднейшую работу, кратко изложенную в одной фразе, которую вы себе говорили: «Мы не плакать сюда пришли». Письмо тоже стало средством от плача и превращения его в другие формы выражения?

- Именно так. Письмо позволило нам выразить боль, эмоции, которые мы не могли показать самим себе во многих ситуациях, чтобы не уставать, чтобы не свалиться в колодец депрессии. Так что, пока мы писали, в форме письма мы проявляли то, что освобождало нас от этих тревожных чувств. Потому-то оно нам послужило и для этого, и для многого другого. Я вижу, что письмо – прекрасный дар для того, кто имеет способности писать хорошо, не так, как мы. Великие писатели обладают даром, но на них лежит вместе с тем большая ответственность: я всегда так говорю писателям и журналистам – этим двум элементам, которые с помощью слова должны являть миру правду, а не оставлять эту правду прикрытой из-за страха, денег или выгоды. На них лежит величайшая ответственность за передачу слова, несущего правду.

- В Вашей работе по поиску связи между словом и правдой Вы на собственной шкуре узнали, что значит правильно использовать слова. Иногда неверное слово мешает поиску правды.

- Да, потому что слово настолько важно, что, меняя слова, мы меняем смысл того, что действительно нужно сказать. Иногда случается так, что мы хотим похитить слова. Есть прекрасное стихотворение у Бенедетти: «Не крадите у меня слово». Мы называем, например, как принято, «детьми улицы» тех, кто не является детьми улицы: она не рожает их, у неё нет детей, это наши дети. Так что, если есть дети, по разным на то причинам подрабатывающие, или ворующие, или праздно шатающиеся по улице, ответственность лежит на обществе. Нужно разобраться, что заставляет этих детей находиться в условиях улицы, и избежать таких случаев в будущем, и это тоже делают словом.

- Являясь матерями, вы становитесь также матерями слова и письма, чувствуете рождение слова и письма?

Да, потому что быть матерями значит очень многое; тем более, быть матерями Майской Площади. Слово связано с материнским объятием, с колыбельной, со словом любви, на руках у матери, убаюкиваемый пением. Когда дети становятся подростками – это материнские советы, иногда – напрягающие: сынок, не делай это, надень вот это: слово – всегда союз с детьми и с другими людьми. Слово действительно обладает изумительным свойством – быть мостом между народами. Поэтому так тяжело находиться в местности, языка которой не понимаешь, потому что слово – именно то, что мы в состоянии понимать. И это очень трудно. Было бы здорово говорить всем на одном языке, так мы друг друга поймём лучше.

- И в этом поиске универсального языка, говоря на разных языках, вы встречаетесь с матерями и женщинами мира.

- Да, мы, «Матери», много ездили. Мы установили отношения со многими матерями мира. В 1991-м в Париже была Международная встреча борющихся матерей мира. Они приехали из Чернобыля, Пакистана, Израиля, со всей Америки, из Арабских стран, из Италии – матери, борющиеся против наркотиков, войны, «зелёные шали». Мы встретились со всеми борющимися матерями, и было очевидно, что дети привели их туда. Власть имущие делают войны, власть имущие сеют раздор в мире, а страдают матери, потому что у нас отнимают детей, чтобы использовать их в войнах, из которых извлекают выгоду единственно эти самые власть имущие.

- Сегодня Вы чувствуете себя не только матерью Серхио: Серхио помогает Вам быть матерью стольких…

- …всех: тридцати тысяч детей – детей Матерей: мы, матери, социализировали материнство, потому что не все матери, потерявшие детей, вышли с протестом, не все стали Матерями Майской Площади, и нам казалось несправедливым выступать только за своих детей и идти по стопам только наших детей. Мы сказали себе: «Так нельзя. Мы станем искать всех дэсапарэсидос, даже не являясь их биологическими матерями». Итак, мы социализировали материнство и стали матерями тридцати тысяч детей. Начиная с этого момента, мы сняли фотографии с плакатов, а имена своих детей – с платков, и теперь все дети – наши: не важно, как их зовут, в какой организации они активно работали или не состояли вовсе. Они исчезли, они сражались за народ, они – революционеры, все они – наши дети.

- Каково будущее матерей Майской Площади?

- Матерям уже всем от семидесяти до девяноста. Надеемся прожить ещё много лет, потому что, старясь, мы молодели, благодаря тому, что делаем. Наша деятельность и любовь сохраняют нам молодость. Сейчас все свои силы мы бросили на Университет. Уже шесть лет как у нас есть университет. Здесь много разных важных факультетов, выпустивших уже довольно много студентов: полторы тысячи. И мы боремся за открытие многочисленных школ, нескольких школ в самых страшных кварталах-изгоях; для самых маленьких детей, чтобы они учились знать свои права, учились и завоёвывали любовь к знанию, потому что невежество и безграмотность – самое худшее, что может случиться с народом. Невежественный народ легко покорить, народ дееспособный и образованный подчинить намного труднее. Поэтому власть не предоставляет тебе образование. Нужно расти, учиться, нужно уметь защищать то, что нам надо.

Эбе уточняет: «Мы хотим, чтобы наш народ продолжал организовываться, чтобы основные ассоциации росли и крепли в каждом квартале, в каждом уголке. Мы хотим, чтобы волнение, вызванное в 70-е годы, вернулось в душу нашего народа, который мы видим сегодня уставшим, подавленным, но мы знаем, что он готов выйти на площадь, как только понадобится. Мы, Матери, продолжим борьбу за жизнь нашего народа. За наш народ и с нашим народом. Мы стремимся достичь той культуры, того народного образования, которое позволило бы нам иметь правительство, которое было бы выразителем всего того, что мы просим, а не так, как сейчас, когда мы только голосуем, не имея реальной возможности быть избранными. Однажды у нас будет такое правительство, которое справедливо осудит убийц, заставивших нас пережить столько ужаса в эти годы. Вот чего мы хотим. Ничего больше».