Промышленность Донбасса достанется Киеву только на новых условиях

Неужели Украина готова сделать один из важнейших шагов для примирения с Донбассом – снять с непризнанных республик экономическую блокаду? По крайней мере, так можно понять некоторые слова нового президента Украины. Зеленский просит «вернуть» якобы отобранные Новороссией украинские предприятия. Как на самом деле сейчас живут и сколько зарабатывают эти заводы?

Президент Украины Владимир Зеленский сделал заявление, которое многие сочли «условием» для снятия блокады Донбасса. «Все в ближайшее время можно вернуть, но, пожалуйста, тогда верните нам незаконно национализированные наши предприятия, которые находятся на временно оккупированных территориях», – сказал глава украинского государства на пресс-конференции по итогам саммита Украина – ЕС в Киеве. При этом Зеленский надеется закончить войну на юго-востоке страны в течение года. «Эту войну мы действительно хотим остановить. И хотим вернуть мир на Украину. Но это возможно сделать единственным «оружием» – это дипломатия», – заявил Зеленский.

То есть главным условием переговоров о мире и для снятия блокады Донбасса новый президент Украины считает возвращение крупных предприятий промышленности Донбасса прежним владельцам. Если, конечно, мы правильно поняли президента Зеленского. Это не всегда легко.

Но телега поставлена ровно впереди лошади, даже не сбоку. Решение о введении так называемого внешнего управления на 42 объектах промышленности Донбасса 1 апреля 2017 года было принято как раз как ответная мера на уже введенную Украиной блокаду региона. Это была отчасти даже форма спасения промышленности Донбасса, поскольку дело не только в запрете финансовых операций, но в частичном разрыве экономических и технологических цепочек, из-за чего некоторые объекты стали попросту разрушаться физически (печи постоянного цикла, например, которые не восстановить, если они встанут). А общая технологическая цепочка «уголь – кокс – сталь» была разрушена совсем.

Изначально предполагалось ввести «внешнее управление» несколько позже, но так называемые ветераны АТО как раз в это время устроили флешмоб: физически блокировали железнодорожные пути, ведущие в Донбасс, прекратив сообщение в том числе и для товарных поездов. Именно после этого перформанса решением тогдашнего главы ДНР Александра Захарченко на предприятиях было введено «внешнее управление».

Слово «национализация» никто никогда не произносил, хотя оно носилось в воздухе, особенно в контексте левацких и антиолигархических настроений, доминировавших тогда в Донбассе. А именно «национализации» в Киеве боялись как чумы. Еще летом 2016 года Леонид Кучма грозил «выйти из «Минска», если будет национализирован Донецкий электромеханический завод (ДЭЗ), который вообще-то принадлежал пакистанским инвесторам, гнавшим там жидкую сталь по производству незамкнутого цикла, а даже не украинским олигархам. Но Леонид Данилович, на тот момент главный украинский переговорщик в Минске, почему-то очень «болел за предприятие», что выглядело подозрительно, как и получение им «разведывательной информации» о якобы подготовке национализации в Донецке. В результате на ДЭЗ было создано параллельное управление через «Юзовский электромеханический завод», зарегистрированный по тому же юридическому адресу, что и ДЭЗ.

В ночь на 1 апреля 2017 года донецкий спецназ окончательно занял все основные административные здания промышленных предприятий. Это была формальная акция, поскольку еще 28 февраля того же года вооруженные люди крайне демонстративно заняли личную резиденцию олигарха Рината Ахметова «Люкс», стадион «Донбасс-Арена», базу футбольного клуба «Шахтер» в поселке Кирша, фешенебельную гостиницу в центре Донецка «Донбасс-Палас» и расположенный прямо за ней офисный комплекс «Пушкинский», в котором располагались управленческие структуры бизнес-империи Ахметова. Пристальное внимание к футбольным объектам было вызвано тем, что на них, включая стадион, также находились разнообразные структуры Ахметова, в том числе фонд, централизованно закупавший на Украине продовольствие. Кроме того, это доставило жителям Донецка простое человеческое удовольствие – неприязнь лично к Ринату Ахметову граничила уже с религиозным чувством. Ночью на «Донбасс-Арене» даже демонстративно включили все освещение, и на эту иллюминацию приходили посмотреть.

Помимо Ахметова, вызывавшего особенное раздражение местных, серьезные материальные потери понесли олигарх Виктор Нусенкис («Донецкуголь», бывшая «Энерго», гражданин России, кстати) – его промышленная империя была фактически разрушена до основания, и персонажи поменьше типа Новинского и Зубова.

Ни одно из промышленных предприятий и шахт, на которых было введено внешнее управление, не принадлежало Украине как государству. При этом закон, по которому вводилось внешнее управление, изначально назывался «О защите прав собственности». По факту это означало, что все эти предприятия должны прекратить платить налоги в Киев, что было абсолютно логично, поскольку в Донецк и Луганск они не возвращались из-за киевской же блокады: запрета на финансовые транзакции и социальные выплаты и дотации. Форма собственности предприятий формально не менялась и не перерегистрировалась. Единственной формой «возврата» этих денег в Донбасс стала гуманитарная помощь имени Ахметова, которую он и его люди позиционировали как манну небесную и пытались на этом заработать висты.

Пенсии и социальные выплаты из Киева к тому моменту уже давно не поступали. Рудоуправление и отделы кадров и социального обеспечения шахтеров переехали в Мариуполь вместе с частью чиновников и менеджеров, где сохранился и главный актив Ахметова – Мариупольский металлургический комбинат имени Ильича, критично зависимый от поставок руды из Донбасса.

Значительная часть предприятий либо очень пострадала в ходе боевых действий (типа завода «Стирол», который до войны производил 4% аммиачной селитры в мире), либо до сих пор прямо находятся на линии фронта и выпускать продукцию не могут. Например, Авдеевский коксохим, он же «авдеевская промка» – на данный момент «место Апокалипсиса» и «снайперский рай», то есть несколько десятков гектаров ломаного железа и металла, ранее бывших заводами (восстановлению не подлежат).

 

Алчевский металлургический комбинат был с грехом пополам реанимирован в начале прошлого, 2018-го, года. Он был монопольно зависим от поставок сырья с Украины – с Криворожского горнорудного бассейна. Сейчас сырье возят из России, и в Алчевск протянули специальный энергомост. В Россию возвращается и продукция комбината. Зарплата 15 тысяч рублей (перевод на рубли был также одной из причин введения внешнего управления) – хороший заработок для региона.

Но на деле работает только одна печь, пригодными для работы остались всего две печи, остальные сломаны из-за вынужденной остановки. Объемы готовой продукции АМК мизерны по сравнению с довоенным периодом. АМК выпускал в год более миллиона тонн стали, чугуна и проката. За половину 2018 года (это подсчитанные реальные данные) он смог произвести только 152 тысячи тонн.

Подобные истории, связанные с разрушением технологических цепочек, прямыми военными убытками, да и просто мародерством можно рассказать практически о каждом заводе или комбинате ДНР и ЛНР. Тот же «Стирол» в Горловке производил не только 4% мирового объема минеральных удобрений, но и синтетические смолы, пластмассы, полистирол, фармацевтические препараты и другое, включая бытовой стиральный порошок. По некоторым номенклатурам лекарств-«дженериков» он обеспечивал не только Донбасс, но и Юг России. В 2014 году часть дорогостоящего оборудования была вывезена мародерами на Украину, и теперь говорить о сроках запуска завода сложно. При этом необходимо поддерживать безопасность запасов аммиака, поскольку угроза экологической катастрофы от одного случайного попадания ракеты в резервуар никуда не делась.

«Лугансктепловоз» работает неполную неделю и занят в основном обслуживанием и ремонтом подвижного состава. На некоторых заводах, типа Харцызского трубного и Лутугинского валкового, работу возобновили восстановленные после боев цеха, но не все. Но многие предприятия эффективно продолжают работу, хотя и в меньших объемах, чем до войны. При этом неуклонно растет добыча угля, включая антрацит (Снежное, Торез), который раньше завозился из Карпат, и все это стабильно приносит прибыль. Например, тот же Донецкий электромеханический завод, о котором так переживал еще в 2016 году Кучма, с 2018 года стабильно поставляет продукцию в Турцию, Иран и Сирию, что делает его объектом американских санкций.

Технически это устроено так. Вся промышленность Донбасса, подпадающая под «внешнее управление», «внешне управляется» фирмой ООО «Внешторгсервис», зарегистрированной в Южной Осетии, через ее донецкие и луганские «дочки» с такими же названиями. Право собственности на эти предприятия в таком раскладе становится несущественной деталью, разве что некоторые юридические владельцы этих предприятий все-таки получают малую часть прибыли. Счета «Внешторгсервиса» в Цхинвале ассоциированы с российскими банковскими счетами, что позволяет и легализовывать прибыль, и проводить взаиморасчеты с контрагентами.

Цепочка посредников не такая длинная, как может показаться, Южная Осетия получает свой процент за посредничество, что для нее не лишнее. «Внешторгсервис» также производит закупки материалов в интересах ДНР и ЛНР, например крепежного леса для шахт, который раньше покупали на Западной Украине. В отдельных случаях возникают проблемы с редким оборудованием, например для того же «Стирола» или Стахановского завода, которое надо изготавливать на заказ в России. С тем же Стахановским ферросплавным заводом вообще беда – поставлять для него марганец с Урала попросту нерентабельно, но выхода нет.

Югоосетинский «Внешторгсервис», таким образом, не только обеспечивает финансовое обеспечение хозяйственной деятельности в обход украинского эмбарго и легализует экономику Донбасса вне украинского правового поля, но и выступает как инструмент восстановления хозяйственных связей, разрушенных блокадой, или создания новых. А это, пожалуй, проблема более сложная, нежели просто финансовые проводки.

Некоторые исторические и крупные предприятия пришлось просто привязывать к российской экономике (тот же Алчевский комбинат). На практике это за неполные два года привело к переориентации части промышленности Донецка и Луганска на Россию, и с экономикой Украины их уже мало что связывает. В то же время порой это происходит вопреки экономической логике, поскольку интеграция металлургической, черной, цветной и химической промышленности Донбасса в российскую систему создает конкуренцию собственно российским предприятиям, но такое решение скорее политическое. Удорожание сырья из-за новых схем его доставки приводит к тому, что донецкие предприятия проигрывали бы конкуренцию российским, если бы это все регулировалось «законами свободного рынка». Но это действия политические, а не конъюнктурные.

Конечно, схема не идеальна.

«Внешторгсервису» часто предъявляют претензии, что фирма не желает существенно вкладываться в развитие инфраструктуры в Донбассе, а предпочитает аккумулировать прибыль. О планах полностью восстанавливать промышленные гиганты советского времени никто не заявляет, что нервирует местное население.

 

Кроме того, в народе идет ропот о «лишних посредниках». Эти разговоры не остановить, поскольку без посредников в обстановке финансовой блокады со стороны Украины не обойтись, а пролетарский популизм вечен. Пока что никаких коррупционных скандалов вокруг «Внешторгсервиса» не возникало, и слава богу, ибо схема эта формировалась буквально на коленке и в очень сжатые сроки.

Заводы формально утратили свои исторические названия и именуются на бумаге номерными филиалами «Внешторгсервиса». «Филиал № 1» – Донецкий металлургический завод, «филиал № 2» – Енакиевский металлургический, «филиал № 8» – Комсомольское рудоуправление (головное для бывшей империи Ахметова), «филиал № 12» – Алчевский металлургический и тому подобное. Непосредственно под управление правительства ДНР (его не признают в Киеве) перешли бывшие объекты естественных монополий, например бывшей «Укрэнерго».

Главный проблемный объект – Углегорская ТЭС, самая большая в Европе. Несмотря на название, она расположена в Светлодарске, то есть едва ли не на самой линии фронта, но с контролируемой ВСУ стороны. Она дважды приостанавливала работу, поскольку работает на угле, поставляемом с донецкой стороны фронта, а в критические фазы боев вокруг Дебальцево и на Светлодаркой дуге уголь на ТЭС не приходит. Похожая история и в Луганске. Протянутый из России энергетический мост стал в 2015 году практически спасением.

Исходя из всего вышеизложенного, придется предположить, что президент Украины Зеленский чего-то недопонимает или просто местоимения перепутал. Кому это «нам» он предлагает «вернуть» заводы как условие снятия блокады? Ринату Леонидовичу Ахметову и Виктору Леонидовичу Нусенкису? Или еще кому?

Да, обидно, что все эти предприятия больше не платят налоги в Киеве, но сам же Киев себе это и устроил. И выстраивание финансовых отношений по линии Донецк – Луганск – Киев, во-первых, возможно только после отмены блокады, а во-вторых – после установления статуса Донбасса как самостоятельного региона. Тогда появится финансовая основа, которая все равно будет похожа на отношения в рамках конфедеративного устройства, а не как раньше – вся прибыль ушла в Киев, а оттуда поступила обратно в виде подачек.

Есть все-таки еще предположение, что президент Зеленский до сих пор не уяснил для себя, как устроено управление государством – и нормальным, и Украиной. На такого рода «условиях» и «предложениях» мира не построишь. Надо еще в прямом смысле слова матчасть подучить.

Текст: Евгений Крутиков