Таврический дворец. Часть 3 [Февраль семнадцатого. 27 февраля]

Создание печатного органа Совета  

Первое собрание Совета уделило особое внимание печати. С одной стороны столица уже несколько дней жила только слухами, поскольку из-за всеобщей забастовки не выходило никаких газет. С другой стороны буржуазия явно перехватывала инициативу: 27 февраля усилиями группировавшихся при думе буржуазных журналистов стала издаваться газета «Известия комитета Петроградских журналистов»[43], которая навязывала Петрограду точку зрения монополистической (или как говорил Ленин - монархической) буржуазии на происходящую революцию. Таким образом, издание Советом собственной газеты приобретало важнейшее политическое значение. На собрании была выбрана литературная комиссия в задачу, которой входило написать обращение к жителям революционного Петрограда и опубликовать его в собственном печатном органе. В состав комиссии вошли Суханов, Стеклов, Соколов, Пешехонов, Гриневич. С воззванием, которое составила литературная комиссия, мы ознакомимся в следующей статье, а сейчас обратим внимание читателя на то, каким способом был решён вопрос об издательстве газеты Совета рабочих депутатов.



Вопрос об издании советской газеты был решён революционно: большевик Бонч-Бруевич с помощью революционных солдат силой захватил типографию бульварной газеты «Копейка» и явился в Таврический дворец на заседание Совета, уже имея захваченную типографию и предложив её Совету. Эта типография и была использована литературной комиссией для издательства первого номера газеты «Известия». Редакцию составили из имевшихся при Совете журналистов и литераторов, преимущественно меньшевистско-эсеровского толка, и в десятом часу утра 28 февраля вышел в свет первый номер «Известий».

Забавно читать, как псевдоисторик-монархист Стариков пытается запутать читателей - он об издании газеты «Известия» в революционном Петрограде рассказывает, словно речь идёт об издании какой-нибудь газеты в современном Санкт-Петербурге. Стариков задаётся вопросами: где взяли деньги на издание газеты? когда успели договориться и оформить договор с владельцами типографии? Считая, что это невозможно в такие сжатые сроки (меньше суток) Стариков сознательно вводит в заблуждение своего читателя, намекая, будто возможность издания газеты Советом была кем-то и когда-то заранее спланирована[44].

Естественно, что прямо назвать вещи своими именами: кто и когда запланировал такое мероприятие, Стариков не может. В мировоззрение таких врагов простого трудящегося народа, как Стариков нет места творческой активности рядового, ничем не примечательного рабочего или крестьянина. «Пьяные новобранцы и погромщики»; «беснующиеся толпы»; «толпы погромщиков и разнузданных солдат»[45] — так и не как иначе называет Стариков восставших рабочих и крестьян, а между тем именно эти «погромщики» осуществили революционный акт, который заставляет охать Старикова.

С Бонч-Бруевичем и солдатами совместно выбивали городовых из типографии группа вооружённых рабочих завода «Сименс-Шуккерт» и рабочие-поляки, группировавшиеся вокруг польского пролетарского клуба «Промень» во главе с Арским-Радзишевским[46].

Но вернёмся к учредительному собранию Совета рабочих депутатов. Сразу после его завершения свою работу начал Исполнительный комитет Совета. Исполком принял решение о назначении комиссаров в столичные районы, как представителей революционной власти. Большевик Шляпников, кстати, был назначен комиссаром Выборгского района. Ещё было принято решение о вооружении 10% рабочих, для этого в каждом районе Петрограда были определены сборные пункты для вооружения и сбора рабочих и отбившихся от своих частей солдат. Заседание исполкома завершилось далеко за полночь.

Таврический дворец в кривом зеркале мистификаторов

Одним из наиболее злостных и агрессивных мистификаторов, активно искажающих историю 1917 года и историю Февральской революции, является господин Стариков.

В его интерпретации, как и в интерпретации других профессиональных лжецов, государственная дума выступает, как революционная организация. Созданный ею Временный комитет — это фактическое правительство, обладающее «верховной властью»! Стариков сочиняет свой состав Временного комитета, который, как он замечает, совпадает с будущим Временным правительством: Родзянко, Милюков, Гучков, Керенский, Львов. Мы прекрасно знаем, что Временный комитет был составлен исключительно из членов думы, поэтому там не было и не могло быть не состоявших в IV Думе ни Гучкова, ни будущего премьера Львова. Стариков утверждает, что Временный комитет членов Думы — это «фактически новое революционное правительство»[47].

Напомним господину Старикову и другим «историкам»-идеологам состав Временного правительства: Г.Е. Львов (председатель правительства, министр внутренних дел), Милюков (министр иностранных дел), Гучков (военный и морской министр), Некрасов (министр путей сообщения), Коновалов (министр торговли и промышленности), Терещенко (министр финансов), Мануйлов (министр просвещения), Шингарев (министр земледелия), Керенский (министр юстиции), В.Н. Львов (обер-прокурор Синода), Годнев (министр-контролёр), Родичев (министр по делам Финляндии)[48].

Во Временный комитет членов Государственной думы, как мы помним, вошли: Керенский, Ефремов, Ржевский, Милюков, Некрасов, Шидловский, Родзянко, В.Н. Львов, Шульгин, Дмитрюков, Караулов, Коновалов. Таким образом, из 12 членов Временного комитета, только 5 человек, то есть меньше половины, попали в состав Временного правительства. Мы специально при перечислении состава Временного правительства в скобках указали министерские портфели, чтобы явственнее чувствовалось аморфность Временного комитета, не связанного с государственным аппаратом.

Если Временное правительство в лице своих министров получили в руки и сразу стали управлять всем государственным аппаратом, то Временный комитет в первые часы своего существования вообще не предпринимал каких-либо шагов, направленных к овладению государственным аппаратом. Более того, во второй половине 27 февраля ещё существовало царское правительство, и часть думцев-членов комитета, во главе с Родзянко, отправилась в Мариинский дворец к царскому правительству с целью уговорить премьер-министра Голицына уйти в отставку. Такие действия не характерны для вновь образованного верховного органа власти. Со стороны «революционного» Временного комитета это скорее напоминает сговор с царским правительством за спиной революции, чем присваивание себе функций государственной власти. Очевидно, что Временный комитет изначально не задумывался и не стал в действительности органом власти, он представлял собой лишь ступень в политической эволюции буржуазии, которая привела их к государственной власти.

Надо сказать, что сами обстоятельства создания Временного комитета у Старикова изложены не достоверно. По его утверждению, Керенский был единоличным инициатором собрания в полуциркульном зале прозвонив в какой-то мифический «колокольчик». И в последствии у Старикова Керенский продолжал выступать с революционными антимонархическими предложениями. Именно Керенский, согласно стариковской версии, предложил думе не расходиться и оставаться на своих местах.

Сначала Стариков утверждает, что «левые партии тоже торопятся» создать свой орган власти - Совет рабочих депутатов. Но, буквально, на следующей странице оказывается, что совсем не «левые» партии создают Совет, а исключительно Керенский. Об этой фальсификации, где Керенский выступает «отцом основателем» Совета рабочих депутатов, мы поговорим ниже.

Стариков один из ярких представителей «историков», проповедующих вмешательство иностранцев в события 1917 года. Но в отсутствии каких-либо исторических фактов (а их просто нет), подтверждающих организацию революции иностранными спецслужбами, Стариков не замечает, что вместо своей теории «вмешательства и содействия» (или «операция спецслужб») начинает проповедовать замшелую теорию заговора либеральной буржуазии и армейского руководства против Николая II, столь популярную в среде эмигрантов-монархистов и современных неомонархистов.

В ходе своей книги, словно опомнившись, Стариков механически добавляет к эмигрантской заговорщической теории свои нелепости о том, что Керенский все знает наперед, поэтому решителен в своих действиях. Стариков нисколько не смущаясь, прямо обвиняет Керенского, заявляя, что он «припадает» к «живительному источнику знаний, бьющему из резидентуры «союзных» спецслужб»[49]. Такое ничем не подкреплённое и ничем не обоснованное обвинение в сотрудничестве с разведкой иностранного государства называется клеветой и если бы Керенский был современным политическим деятелем, то господину Старикову не поздоровилось бы. Впрочем, для Старикова, как автора политико-исторических книжек клевета и поклёп привычное явление.

Эти безосновательные и беспочвенные, пустые по содержанию заявления об иностранных спецслужбах настолько абсурдны и ничем не подкреплены, что они не существуют, как объект критики. Интерес, в какой-то мере, представляет заговорщицкая «теория». Смысл «теории заговора думы и военных против Николая II» заключается, прежде всего, в стремление изъять рабочих из революции, заменить их мнимыми революционерами — либеральной буржуазией и фрондирующими высшими военными начальниками. Эмигрантам-монархистам очень нужно было показать, что их поражение — это результат стечения обстоятельств, а не закономерное историческое событие. Прием, используемый ими, тоже не замысловат — необходимо конкретных исторических персонажей с их поступками и намерениями изъять из конкретной же сложившейся исторической ситуации, в которой они оказались и вынуждены были действовать.

Например, решение государственной думы образовать Временный комитет. Насколько трудно далось это решение, и каково назначение Временного комитета прекрасно видно из истории его образования. Широкое солдатское восстание, охватившее весь «казарменный квартал», окружавший Таврический дворец в условиях всеобщей забастовки и непрекращающихся демонстраций рабочих — вот тот исторический факт, вот та обстановка, в которой собрались сначала лидеры Прогрессивного блока, а затем Совет старейшин. На этих собраниях думцы смогли только констатировать факт утраты царским правительством контроля за ситуацией в Петрограде и разгорающиеся народное восстание. Они - помещики и капиталисты чуждые простому народу, получающие за его счёт все жизненные блага и при этом глубоко презирающие этот народ и искренне считающие себя основой России, - столкнулись с чудовищной для них реальностью - вооруженным народом, вышедшим из повиновения.

Но в то же время 27 февраля ещё не ясен весь масштаб революции в самом Петрограде и его окрестностях. Есть царь, есть фронт, есть, в конце концов, остальная Россия. И пока есть самодержавие, пока жив его государственный аппарат хоть в какой-то части, до этих пор для думы это единственный союзник. Несмотря на противоречия и противоборство либеральной буржуазии с самодержавием, они – единое целое в борьбе против трудящихся, поскольку они объединены главной связью — они эксплуататоры, и это их примерит при любых обстоятельствах, когда речь зайдёт об основах их благополучия – сохранении власти эксплуататоров.

Следствие этой противоречивой ситуации: создание Временного комитета с какими-то туманными задачами: «водворение порядка и сношения с учреждениями». Сам процесс его создания — это свидетельство этих противоречий. Звучавшие от отдельных членов думы радикальные предложения об отказе подчиниться царскому указу, о приостановке занятий, об образовании Думой «ответственного» министерства, сразу же и категорически отклоняются руководством думы и не находят широкой поддержки среди массы думцев. Но в то же время полученное известие о приближении революционной «толпы» к Таврическому дворцу заставляет руководство думы лихорадочно искать формы реагирования на революцию. И они решаются на формирование некоего органа без определенных задач. Смысл этого действия один — возможность предъявить революционному Петрограду свою, якобы, «революционность» и в то же время продемонстрировать царскому режиму свою лояльность, а в целом, таким образом, оставаться в русле развивающихся событий.

Сам Временный комитет формируется не общим собранием в полуциркульном зале, а узким кругом Совета старейшин думы, поскольку Таврический дворец уже захвачен революционными солдатами и рабочими. Собрание в полуциркульном зале прекратило своё существование благодаря действиям революционных «толп».

Разве похожа эта конкретно-историческая обстановка возникновения Временного комитета Гос. думы на ту выхолощенную и свободную от революционных действий рабочих и солдат обстановку, в которой действуют герои заговорщицкой теории?! Родзянко, Милюков, Керенский и прочие думцы изъяты авторами заговорщицкой теории из революционного Петрограда, перенесены в какой-то абстрактный дворец, свободный от всех потрясений и от восставших солдат и рабочих. Понятно, что в таком «пустом» Таврическом дворце все их решения кажутся кознями и интригами, преследующими корыстные личные цели не подкрепленными внешними обстоятельствами.

Стариков, не смущаясь, сочиняет басни о том, что у Таврического дворца будто бы не было караула, который бы смог воспрепятствовать думцам пройти во дворец.

Но исторический факт таков, что царский караул стоял у Таврического дворца и этот царский караул не думал разгонять думцев, а напротив, защищал «оппозиционных» думцев от восставшего народа. Стариков утверждает, что хватило бы 30-ти солдат и двух офицеров, чтобы разогнать «взбунтовавшуюся» думу. Тысячи вооруженных солдат заполнили дворец, а десятки тысяч стояли перед ним — вот какая сила вынудила думу «взбунтоваться». И, чтобы лишить думу «революционности», взводу стариковских солдат надо было «разгонять прикладами» не 200 рафинированных господ из думы, а тысячи солдат и рабочих.

Вычурное стариковское восклицание: «это погребальный звон русской монархии», относящееся к собранию думцев в полуциркульном зале ничего общего с реальностью не имеет. Монархию в России похоронили рабочие и солдаты своими усилиями без всякой помощи и вопреки саботажу и интригам устроенным контрреволюционной думой.

История про «погребальный звон» колокольчика, в который «звонит» Керенский, заимствована Стариковым, по всей видимости, у Спиридовича и, как обычно искажена сначала самим Спиридовичем, а затем Стариковым. Спиридович утверждает, что Керенский, узнав о решении Совета старейшин думы подчиниться царскому указу о приостановке работы, но при этом депутатам не разъезжаться, как революционер (Спиридович, как все монархисты, считает Керенского революционером) остался недоволен этим решением и решил созвать совещание думцев, включив при этом электрический звонок, который обычно давался для сбора на заседания в Белом зале. Родзянко распорядился выключить звонок и назначил место сбора в полуциркульном зале. Спиридович не объясняет мотивы такого поведения Керенского и в его интерпретации этот эпизод лишь мелкая незначительная деталь[50]. Стариков этому эпизоду придаёт совсем другой смысл:

«Не боялся Керенский призывать к цареубийству, теперь не боится он и нарушить царский указ. Именно Александр Фёдорович звонит в колокольчик для сбора депутатов в Большой зал заседаний. Это погребальный звон русской монархии. Керенский наперёд знает будущие события и ведёт своих коллег по заранее намеченному плану — срочно создать новый властный орган. Пришло время сформировать новую власть, за это ничего, кроме славы и почестей, уже не будет»[51]

Ранее Стариков безосновательно утверждает, что Керенский является автором идеи подчинения, но не «разъезжания» депутатов. В эпизоде с колокольчиком Стариков продолжает демонизировать Керенского и думу в целом, приписывая им то, чего они не только не совершали, но даже не намеревались совершать. Керенский, по Старикову, берет на себя инициативу не просто сбора депутатов, а сбора, имевшего цель создания нового, уже не царского правительства. Акт, безусловно, революционный. Но имела ли место подобная революционная инициатива со стороны Керенского?

Попытка Керенского собрать депутатов в Белом зале действительно имела место, но была предпринята совсем в другое время и по другому поводу. Собираясь в Таврическом дворце с утра 27 февраля, встревоженные думцы какое-то время были предоставлены сами себе — их руководители в эти тревожные утренние часы самоустранились от общения с рядовым составом Думы[52].

Царский указ о прекращении занятий Думы, разгорающееся солдатское и рабочее восстание, очевидная неспособность царского правительства подавить революцию — эти новые, внезапно обрушившиеся на думцев реалии, требовали какого-то осмысления. Дольше всех соображал Родзянко, без него даже был начат Совет старейшин, что вызвало его недовольство.

Эта пауза добавила нервозности в среду думцев и даже заставила некоторых консервативных и уравновешенных членов думы поддаться истерики. Думцы-попы требовали немедленного открытия общего заседания думы, а один кричал: «Если министерская сволочь разбежалась, мы должны организовать министерство»[53]. Именно в этот момент Керенский самостоятельно включает электрический звонок, который является приглашением к заседанию. Звонок Керенский сопровождает призывом: «Господа, в зал!». Однако, никто не последовал в зал и заседания не состоялось[54]. Призыв Керенского был проигнорирован думской массой, которая собралась позднее в полуциркульном зале по призыву Родзянко. Историческим фактом является то, что Керенский не был инициатором не только формирования Временного комитета, но и общего сбора думцев в полуциркульном зале.

Мистификаторы подобные Старикову используют факт создания Совета рабочих депутатов и Временного комитета гос.думы в одном месте - в Таврическом дворце, для своих мистификаций. Для них это очередной повод для спекуляций о «революционной» думе. Для мистификаторов Таврический дворец становится тем необходимым связующим звеном между действительной революцией с её органом Советом рабочих депутатов и мнимой «революцией» - государственной думой. Но для такой связи мало иметь одно место, необходим человек. И мистификаторы находят его - это антимонархический «дьявол» Керенский. Неомонархисты и лжеисторики наделяют его феноменальными способностями. К примеру, Стариков считает, что Керенский лично создал и Временный комитет гос.думы и Совет рабочих депутатов, потому что... потому что он сам находился в Таврическом дворце!

В подтверждение своих домыслов Стариков приводит из мемуаров Керенского "Россия на историческом повороте" отрывок беседы Родзянко с Керенским об обстоятельствах возникновения Петроградского Совета.

Согласно этому отрывку Родзянко 27 февраля "приблизительно в 3 часа пополудни", спросил у Керенского можно ли удовлетворить просьбу меньшевика Скобелева о предоставлении помещения в Таврическом дворце для работы Совета рабочих депутатов. Керенский посоветовал Родзянко предоставить такое помещение. Приведя этот отрывок воспоминаний Керенского, Стариков восклицает:

«Вот круг и замкнулся. Скромничает Керенский - именно он и инициировал создание Совета, он же и помог ему расположиться под крылом правительства, чтобы спроецировать на себя его авторитет. Так один человек смог заложить основы будущего двоевластия»[55]

К безосновательной безаппеляционности и недалёкости мыслей Старикова читатель его книжек привык, и поэтому не будем на этом останавливаться, а обратим внимание читателя на то, что у Керенского в этой же книжке есть и другое воспоминание об истории возникновения Совета. Это воспоминание по тексту книги расположено несколькими страницами ранее и выглядит следующим образом:

«Думаю, было приблизительно 4 часа дня, когда ко мне подошёл кто-то и попросил найти в Таврическом дворце какое-нибудь помещение для только что созданного Совета рабочих депутатов. С разрешения Родзянко им была выделена комната за номером 13, где они и провели без промедления своё первое заседание»[56]

Удивительно, что всего лишь через 31 страницу[57] Керенский уже путает время, участвующих лиц и обстоятельства возникновения Советов. Сначала 4 часа дня через 30 страниц уже 3 часа; сначала "кто-то", затем Скобелев; сначала просят помещение для уже созданного Совета, затем помещение для намерения создать Совет; сначала помещение спрашивают у Керенского, затем у Родзянко.

• Если кратко изложить первую версию, то получится следующее:

Совет был создан к 3 часам дня неизвестными, а помещение в Таврическом дворце получили с разрешения Родзянко.

• Вторая версия в кратком изложении будет выглядеть следующим образом:

Совет к 4 часам задумал создать Скобелев, обратился к Родзянко за помещением, а тот, в свою очередь, посоветовался с Керенским.

Сколь разное содержание в абзаце из нескольких строк об одном и том же событии! Не кажется ли странным такая путаница для автора создания Советов? Зачем вообще понадобились две версии одного события? Как можно объяснить, что, работая над книгой в 380 страниц, Керенский на отрезке в 30 страниц умудрился противоречить себе самому?

Надо принять во внимание, что Керенский был достаточно опытным политическим публицистом, за его плечами к 1966 году был не один год полемики с различными эмигрантскими идеологическими течениями в попытке отстоять своё "честное" политическое имя и свою правоту в 1917 году. Тем не менее, он грубо напутал.

На наш взгляд объяснение этому факту может быть только одно: Керенский не имел никакого отношения к созданию Петроградского Совета рабочих депутатов. Возникновение Совета для Керенского туманно и расплывчато, как событие, которое в тот временной отрезок не имело для него значения, и было не столь важным, несмотря на то, что происходило буквально под его носом. Будучи очевидцем возникновения Советов, Керенский в своей памяти собирает какие-то расплывчатые и противоречивые обрывки. И, на самом деле, это вполне логично.

Находясь на левом фланге буржуазной оппозиции царскому режиму, Керенский видел себя в роли одного из лидеров буржуазного правительства в случае низложения самодержавия, а-ля западноевропейские министры-социалисты. Он последние два года работал на буржуазную оппозицию, внося свою лепту в борьбе за власть, справедливо рассчитывая на политические дивиденды. Свершившаяся революция, конечно, не то, что ожидали, но, во-первых, общее положение в Петрограде и соотношение борющихся сил к середине 27 февраля ещё не ясно, во-вторых, факт восстания на лицо и надо либо присоединяться к революции, либо уйти в сторону. И Керенский прилагает максимум усилий, что бы оседлать революцию, оседлать тем самым Прогрессивным блоком, в рядах которого он оспаривал власть последнего царя (только лишь царя, а не царизма!). Керенский занят тем, что в новых условиях революционного взрыва широких трудящихся масс, старается подчинить своей воле и своим интересам эту революционную энергию. Не надо забывать, что параллельно Керенский решал ещё одну сложную задачу - убеждал своих растерявшихся и деморализованных коллег по думе возглавить массы взбунтовавшихся рабочих и солдат. 27 февраля он активно работает по созданию Временного буржуазного правительства и старательно распространяет авторитет и влияние гос.думы на солдатскую массу.

Таврический дворец, ставший в одночасье центром восстания, стал одновременно и ареной борьбы за плоды этого восстания - за политическую власть. Возникший Совет в этом смысле был для Керенского конкурент в этой борьбе за власть. Таков исторический факт и в связи с этим фактом, нелепицей выглядит утверждение Старикова о намеренном создании Керенским Совета и, следовательно, двоевластия.

Создание Совета рабочих депутатов, как властного органа пролетариата, было волей широких масс рабочих и не зависело от желаний отдельных личностей.

То, что Совет собрался в Таврическом дворце говорит о том, что группа меньшевиков-оборонцев и меньшевиков-думцев перехватила у революционной партии - партии большевиков, инициативу создания Совета рабочих депутатов. Эта промежуточная победа меньшевиков-оборонцев, в свою очередь, свидетельствует о двух важнейших обстоятельствах, повлиявших на ход революции. Во-первых, меньшевики и эсеры не имели самостоятельной организации, а целиком и полностью зависели от буржуазии и благодаря этому сотрудничеству сохранили кадры, в том числе, кадры общенационального масштаба, способные возглавить властный орган государственного масштаба. Но эта же зависимость и предопределила сделку с буржуазией и передачу ей власти. Во-вторых, в широких массах трудящихся не искушённых в политике, пробудившихся к политике благодаря революции, фрондирующая либеральная буржуазия, представленная в Государственной думе, воспринималась, как союзник в борьбе с самодержавием. Это добросовестное заблуждение трудящихся масс меньшевики и эсеры использовали для передачи власти в руки монополистической буржуазии.

Яркой иллюстрацией революционности партий являются их обращения к гражданам России. 27 февраля все партии отметились своими воззваниями. Читателю будет любопытно сравнить их и дать оценку не только самим воззваниям, но и политическим физиономиям партий, обратившихся к народу.


И. Якутов


ПРИМЕЧАНИЯ

[43] - В.К. Зиборов. «Известия» - первая газета Февральской революции.

[44] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 92.

[45] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 55; 58; 70.

[46] – Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 217-218.

[47] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 58.

[48] – Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия, стр. 96.

[49] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 58-59.

[50] – А.И. Спиридович. Великая война и Февральская революция 1914-1917 годов, стр. 126.

[51] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 59.

[52] – С.П. Мансырев. Мои воспоминания о Государственной думе/Страна гибнет сегодня, стр. 102//Э.Н. Бурджалов. Вторая русская революция, стр. 226-227.

[53] – Э.Н. Бурджалов. Вторая русская революция, стр. 227.

[54] – Э.Н. Бурджалов. Вторая русская революция, стр. 228.

[55] - Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 60.

[56] – А.Ф. Керенский. Россия на историческом повороте, стр. 184.

[57] – А.Ф. Керенский. Россия на историческом повороте, стр. 215-216.