Как Берия СССР уничтожал

10 июля 1953 года советская печать сообщила об аресте английского шпиона и врага народа Лаврентия Берии. Россия избавилась от опасности получить на свою шею второго грузинского диктатора подряд.

Берия не был «сразу же расстрелян», как иногда утверждается в современных книгах и скандальном фильме «Смерть Сталина». Он писал оправдывающиеся письма Маленкову (эти письма брошенных в застенок палачей — Абакумова, Берии и прочих — весьма своеобразный жанр), его допрашивали... Но судьба первого проигравшего в схватке за власть в послесталинском СССР была предрешена.

Лаврентий Берия. Фотохроника ТАСС

Зарождавшийся, а может быть, и сознательно сочинявшийся «органами» новый народный фольклор про «Берия — вышел из доверия» формировал исторический миф, в котором глава сталинской госбезопасности представал как обер-палач, растленный насильник с педофильским уклоном и вообще «несоветский элемент», который «пробрался» в руководство партии и правительства. Тем самым очищалось имя «не знавшего» и «обманутого Берией и Ежовым» Сталина и уводились в тень вопросы к прочим советским вождям.

Кровь на руках Берии была очевидна, так сказать, «по должности». А вот какие могли быть вопросы к симпатичному товарищу Микояну, подарившему советским детям сосиски и мороженое? А между тем и он исправно слал в 1937 году такие телеграммы: «Тов. МИКОЯН просит в целях очистки Армении от антисоветских элементов разрешить дополнительно расстрелять 700 человек из дашнаков и прочих антисоветских элементов». «За» — Молотов, Каганович, Калинин, Чубарь (недолго последнему осталось), и самое крупное — размашистое, синим карандашом — «За. И. Ст».

Потом в мемуарах Микоян будет рассказывать, что во время его выступления в Ереване в зале появился зловещий Берия и одним своим видом вынудил наркомпищепрома требовать репрессий. А без Берии остались бы дашнаки целы.

Берия и Ежов стали своего рода средством отчуждения вины большевистского руководства, и потому их чёрная легенда усиленно раздувалась как самими новыми вождями, так и прикормленными ими борзописными «евтушенками», мешавшими страдания запытанных Берией чекистов-ленинцев типа Кедрова со слюняво-порнографическими сказками про затащенных в чёрный автомобиль школьниц. Редко кто отказывался играть в эту игру, однако таким был Солженицын, саркастично заметивший в «Архипелаге»: «приспешники Берии (вали на серого, серый всё вывезет!)».

В чёрный миф включались даже такие акции, как «бериевская амнистия», знаменовавшая начало ликвидации системы рабского труда, с помощью которой создавались «стройки социализма», иной раз совершенно экономически нерентабельные.

Спору нет, по амнистии освобождалось и немало настоящей урлы, терроризировавшей людей по пути своего следования из лагерей, как было показано в культовом перестроечном фильме «Холодное лето 53-го» (перестройку тоже начали с игры в «разоблачение Берии»). Но большинство освобождённых были сотни тысяч крестьян и рабочих, осуждённых «за колоски» — мелкие хищения, чтобы накормить голодных детей, и «прогулы» — опоздания свыше 15 минут (впрочем, осуждённых при самом же Берии).

Закономерной реакцией на перестроечный жизненный кошмар стал ход маятника в обратную сторону. Вслед за сияющим мифом о Сталине стал формироваться и не менее блистательный миф о Берии.

Сперва лимоновцы скандировали на своих митингах в сторону гайдарочубайсов: «Завершим реформы так — Сталин, Берия, ГУЛАГ». Потом подтянулись учёные-сталинисты: именно Берия — отец атомной бомбы, именно он восстановил строгую законность, освободив недорасстрелянных жертв ежовщины, именно он создал «эффективную спецслужбу», защитил Кавказ и стал «маршалом Победы», мудро выслал опасные народы, «заслужившие поголовной смертной казни»…

Подтянулись даже патриоты-государственники, мол, Сталин с Берией хотели покончить с всесилием КПСС и стали сдвигать баланс власти в сторону Совмина, но помешал реванш коммунистов в лице Хрущёва. Наконец, проснулись и либеральные журналисты: сталинский палач обряжен был в тогу «либерального реформатора» — прекратил антисемитское «дело врачей», начал расформирование ГУЛАГа, хотел отпустить на свободу ГДР, был широко мыслящим и готовым к «реставрации капитализма». На полном серьёзе уже пишутся тексты об «упущенной бериевской альтернативе». Остаётся разве что добавить: «а может, и правда был английским шпионом — и это было бы хорошо».

Никита Хрущёв. Фото: www.globallookpress.com

Появился целый разряд авторов, сочиняющих панегирики Лаврентию Павловичу как величайшему гению всех времён и народов, едва ли не превосходившему Сталина. Когда читаешь заголовки типа «Лучший менеджер ХХ века» и рассуждения: «Лаврентий Берия ещё до октября 1917 года досконально изучил и знал историю многих могущественных тайных орденов и разведывательных сообществ Древнего мира, Средневековья, эпохи Возрождения и современности», не знаешь, плакать или смеяться.

Насколько этот плюшево-платиновый Берия имеет отношение к реальности? Прямо скажем, не сильно большее, чем «Синяя Борода» в надвинутой на глаза шляпе, разъезжающий по ночным улицам в автомобиле с тонированными стеклами, высматривая школьниц для плотских утех.

Главный исторический «плюс» Берии, который и в самом деле ничем не перешибить, — это его вклад в советский «атомный проект». Безусловно, Берия не был единоличным создателем атомной бомбы. У него были выдающиеся учёные, возглавляемые Курчатовым, — хотя многие, как первым поставивший вопрос о создании нашего ядерного оружия академик Капица, принципиально отказались с Берией работать. Рядом с ним были выдающиеся организаторы — Б. Л. Ванников, М. Г. Первухин, А. П. Завенягин, В. А. Малышев. Берия координировал их работу, но раз всё получилось, значит, координировал хорошо, — оказался более компетентен, чем, к примеру, Каганович, разваливавший всё и вся. И впрямь «эффективный менеджер».

Но в чём была суть этого «эффективного менеджмента»? Задачей Берии было сомкнуть в единое целое, во-первых, систему передачи группе Курчатова разведывательной информации по американскому «Манхэттенскому проекту», которая тысячами страниц передавалась несколькими независимыми агентурными группами. Во-вторых — работу «трофейных» немецких физиков во главе с Рилем; в-третьих — систему строительства в кратчайшие сроки сети высокотехнологичных предприятий ядерной отрасли, что невозможно было без обширного использования принудительного труда и всевозможных «шарашек», управлять которым Берия мастерски научился, возглавляя НКВД; в-четвёртых — обеспечить работам атмосферу секретности и в то же время могущественное покровительство учёным и специалистам, что тоже могли организовать в советских условиях лишь спецслужбы.

Берия, несомненно, сыграл в организации работ по атомному проекту огромную роль, благодаря своему беспредельному прагматизму. Могла ли быть та же работа проделана без него? Да вполне! Советская ракетная программа интенсивно развивалась, хотя возглавлял «Спецкомитет №2» бесцветный Маленков. Так что роль Берии была огромной, но никак не такой, что без него бы не справились.

Никаким «восстановителем законности» он не был. Решение о прекращении Большого террора принимал Сталин, и Берия был его исполнителем.

Если бы Вождь решил продолжить террор, то Берия был бы послушным и инициативным палачом, каким он проявлял себя в тех или иных террористических волнах, следовавших после назначения его главой НКВД в 1938 году, например в массовой зачистке новоприсоединённых к СССР областей. Зачистка эта касалась не только «буржуазных националистов», но и представителей исторической России, не успевших эвакуироваться по приходу Красной армии и НКВД.

Страшным памятником обличения бериевщины стала многотомная рукопись Евфросинии Керсновской, невероятно мужественной женщины и замечательной художницы, которая не только написала, но и зарисовала всё, через что прошла в лагерях как «бывшая помещица» с 1940-го по 1952 год. Её иллюстрированная сага «Сколько стоит человек» — документ, сопоставимый с «Колымскими рассказами» Шаламова или солженицынским «Архипелагом», и мощнейшая улика на заочном процессе «Русские против Берии».

Весь бериевский период террор против выдающихся представителей русской науки, культуры, Церкви не прекращался. В 1940 году был арестован и фактически заморен в тюрьме академик Вавилов, величайший учёный-генетик своей эпохи. Расправа над Вавиловым, пожалуй, одно из самых позорных пятен в истории отношений советской власти и интеллигенции.

Учёный мирового значения вместо эмиграции решил жить и работать в СССР так, как будто это всё та же историческая Россия, — он делал феноменальные по своему значению открытия (исследование центров происхождения культурных растений подготовляло селекцию сортов зерна с необходимыми для наших условий свойствами — именно это, а не лысенковский шаманизм, был единственный разумный путь повышения урожайности культур). Он представлял СССР на множестве международных конгрессов, как бы свидетельствуя о том, что наука мирового уровня жива и при большевиках. Расправа над ним как бы передавала сигнал: «Нет, это всё-таки людоеды».

Осенью-зимой 1941-1942 годов, на пике голода и страданий горожан, ленинградскими подчинёнными Берии было сооружено дело «Союза старой русской интеллигенции», по которому были арестованы 32 учёных-петербуржца. Логика руководившего операцией лейтенанта госбезопасности Кружкова была простой: раз остались в городе, не сбежали, работают — значит, ждут с надеждой прихода немцев. Следователь пытал их голодом, опечатывал помещения, в которых замерзающая семья подследственного хранила дрова, избивал, шантажировал, соблазнял голодных людей едой. Специальности большинства учёных делали их необходимыми для оборонной промышленности, возможно, даже для того самого атомного проекта, которым позднее займётся Берия. Впрочем, из них пытались выбить и показания на гуманитария — академика Тарле, знаменитого учёного-патриота, чьи книги во время и после войны так много сделали для восстановления уважения к героическому прошлому русского народа. Во время войны Тарле писал о Кутузове, Нахимове, великих подвигах русского народа и не знал, что под него, уже прошедшего тюрьму и ссылку, копает в блокадном городе бериевский лейтенант.

Академик Евгений Тарле. Гринберг Александр / Фотохроника ТАСС

За свои «подвиги» следователь Кружков получил в числе прочего медаль «За оборону Ленинграда». Правда, в 1955 году, на волне как раз разборки с бериевскими кадрами, за него тоже взялись — и он оказался под судом и умер в лагере — редкий случай восторжествовавшей над палачами настоящей справедливости.

Именно Берия во главе НКВД осуществлял и сталинскую политику репрессирования военнопленных и окруженцев, создав уникальное положение, когда более миллиона честных солдат оказались прокляты и забыты своей Родиной. Именно Берия осуществлял послевоенный разгром русской белой эмиграции всюду, куда только могли дотянуться его подопечные. Причём в одном ряду с сотрудничавшими с немцами генералами Красновым и Шкуро арестовывали и везли в Москву на суд совпатриотически настроенного евразийца Савицкого, антигитлеровски настроенного легендарного националиста Шульгина. Пытались выманить в СССР и Ивана Бунина — и неизвестно, чем бы для него это закончилось.

Так что Берия, надёжный наследник Дзержинского, Лациса, Ягоды и Ежова и верный ученик и соратник Ленина и Сталина, вел точно такую же войну с русским народом и исторической Россией, как и все вышеперечисленные. Но были у Лаврентия Павловича и специальные заслуги на «русском фронте».

Для начала он сыграл решающую роль в возникновении так называемого «ленинградского дела» — расправе Сталина с русской частью своего окружения, группировавшейся вокруг главного идеолога Жданова.

Именно Жданов, а не Сталин был подлинным инициатором «русского поворота» в СССР в предвоенные и военные годы, стремился сгладить противоречия между советской и исторической Россией. Именно он и его «команда» были сторонниками превращения СССР в государство, где будет доминировать сильная Россия. Как далеко заходили на этом пути ждановцы, показывают два факта. Во-первых, уникальное в истории СССР возвращение исторических имён центральным улицам города на Неве, включая даже Дворцовую площадь; во-вторых, отвергнутая Сталиным попытка Жданова внести особую роль русского народа в новую программу партии.

Близкой к Жданову фигурой был неофициальный «наследник Сталина» — глава Госплана Н. А. Вознесенский. Его также разделяли с Берией принципиальные расхождения. Получив в свое ведение Спецкомитет, Берия, разумеется, начал добиваться приоритета в хозяйственном планировании именно для подчинённых ему наркоматов, формирующегося военно-промышленного комплекса. Вознесенский настаивал на более сбалансированном планировании народного хозяйства, при котором у советских людей будут не только «пушки», но и «масло». Именно Вознесенский подготовил отмену карточной системы и начал знаменитую волну «снижения цен». Однако аппетиты бериевского ведомства, чрезмерные даже с учётом стоявшей перед ним важной задачи, постоянно вызывали у Вознесенского критику, и между двумя лидерами разворачивался долгосрочный конфликт.

Вначале в этом конфликте позиции группы Берии-Маленкова были резко ослаблены разразившимся в 1946 году «авиационным делом» — курируемые ими авиапроизводители давали крайне некачественную продукцию. Сталинский гнев дошёл до того, что Маленков был фактически сослан в Среднюю Азию. Однако, искусно сыграв на сталинских страхах, «тандему» удалось посеять у вождя уверенность в том, что «ленинградцы» замышляют «русский сепаратизм», слишком много говорят о несправедливости в отношении русских, его отношения со Ждановым охладевали. В конечном счёте вождь «русской партии» скончался при до конца не прояснённых обстоятельствах. Был ли он залечен или убит, убит ли без ведома Сталина или с его ведома — пресловутое «дело врачей» навело тут путаницы (характерно, что Берия первым делом озаботился освобождением обвиняемых в ликвидации Жданова).

Георгий Маленков. Фото: www.globallookpress.com

На оставшуюся без вожака ленинградскую партию обрушилась кампания дискредитации и репрессий. «Во вражеской группе Кузнецова неоднократно обсуждался и подготовлялся вопрос о необходимости создания РКП (б) и ЦК РКП (б) и о переносе столицы РСФСР из Москвы в Ленинград.

Эти мероприятия Кузнецов и другие мотивировали в своей среде клеветническими доводами, будто бы ЦК ВКП (б) и Союзное Правительство проводят антирусскую политику и осуществляют протекционизм в отношении других национальных республик за счёт русского народа,

— грозило письмо ЦК, которое Маленков и Берия предлагали разослать по партийным организациям, но Сталин резонно решил, что, обезглавливая русское движение в партийной верхушке, лучше не дразнить русские кадры в среднем звене «крамольными» мыслями. Все «ленинградцы» были расстреляны в 1950 году, кроме чудом избежавшего репрессий А. Н. Косыгина, который, став премьером в 1965-м, смог хотя бы отчасти показать, чего хотели его соратники, обеспечив советским людям 15 лет относительно нормальной жизни, названной позднее «застоем».

При этом важно помнить, что боролся Берия отнюдь не за «пролетарский интернационализм», а за имперские интересы родной Грузии в составе Союза. Именно Берия при поддержке Сталина стал отцом того грузинского расцвета, при котором республика, мало что производя, получала огромные трансферты из союзного бюджета, жила богато и привольно. В ходе «великого переселения народов», осуществлённого Берией в 1944 году, наряду с карами за коллаборационизм прослеживалась и забота о расширении границ Грузии.

У РСФСР были отрезаны в пользу Грузии немалые участки территории: в марте 1944-го западная часть Шароевского района, южная часть Галанчожского, Галашинского и Пригородного районов тогдашней Чечено-Ингушской АССР — вошли в состав Душетского и Казбегского районов Грузинской ССР, а Микояновский и Учкуланский районы Карачаевской автономной области — были преобразованы в Клухорский район Грузинской ССР. Ко всему этому Берия приложил руку самым непосредственным образом.

Чрезмерное усиление Берии в Грузии обеспокоило даже самого Сталина, и в 1950 году он инициировал «мегрельское дело», ставшее своего рода слабой «ответкой» на «дело ленинградское». Бериевское окружение, руководившее Грузией, обвинили в национализме, сепаратизме и подготовке к сдаче Грузии «империалистическим агрессорам». «Ищите большого мегрела», при этом требовал Сталин.

Что по крайней мере первый пункт обвинений был правдой, показало поведение Берии после того, как ему удалось устранить Сталина. А то, что он был причастен если не к смерти, то к неоказанию своевременной помощи «отцу народов», сомнений не вызывает.

Сосредоточив огромную власть в виде объединённого МВД, Спецкомитета и вице-премьерского поста, Берия не только провёл знаменитую амнистию, не только начал ликвидацию многих рабовладельческих «строек социализма» (торопливую, поспешную и разрушительную), не только нацелился на улучшение отношений с Югославией и Германией (причём в последней скороспелое сворачивание советского присутствия привело к мятежу 17 июня 1953 года). Главное, на что взял форсированный курс Берия, ставший фактически самым влиятельным членом послесталинского руководства, — это ускоренная дерусификация СССР.

Темп был взят просто невероятный. 26 мая 1953 года с подачи Берии Президиум ЦК КПСС принял постановления о положении дел на Западной Украине и в Литве, требовавшие уступок местным националистам, отказа от использования русского языка, привлечения местных кадров вместо русских, а уже в июне по всем западным республикам СССР развернулась настоящая волна изгнания «русских оккупантов», патронируемая казавшимся всесильным главой МВД.

Сначала в органах МВД, а затем и в партийных и советских структурах началось массовое изгнание русских кадров, вместо которых ставились «местные работники». Особенно показательной стала ситуация в Белоруссии. В письме в ЦК от 8 июня 1953 года «О национальном составе аппарата МВД БССР» кандидат в новые Сталины — Берия жёстко отличал русских от белорусов как две нации и требовал немедленного изгнания великороссов из руководящих органов и МВД республики. «Русификатора» Патоличева Берия потребовал заменить «белорусизатором» Зимяниным. В самой русской из союзных республик началась волна выдавливания русских, о чём говорили открыто:

Русские товарищи во многом помогли белорусам. Земной поклон им за это. А сейчас, кому из них будет очень трудно, мы им поможем переехать в другое место.

Против бериевско-зимянинской линии осмелился выступить только лидер белорусского комсомола Пётр Машеров, который позднее возглавит республику и станет её любимым руководителем. А Патоличев, которому арест Берии помог сохранить пост, потом делился впечатлениями о безумии этих двух недель: «Худшего вида проявления национализма трудно было найти. Осуществление этой бредовой идеи обернулось бы страшной трагедией для миллионов граждан, проживающих в Белоруссии». По сути, считал он, Берия готовил массовое изгнание русских из союзных республик — Прибалтики, Белоруссии, Украины, Закавказья, Средней Азии — под лозунгом «мы теперь сами».

На Украине с подачи присланного Берией нового министра внутренних дел Мешика (его потом расстреляют вместе с шефом) начали «скакать» прямо в здании ЦК.

Хотя на заседании украинского ЦК принято было говорить по-русски, — отмечал П. А. Судоплатов, — Мешик позволил себе дерзко обратиться к присутствующим на украинском языке, порекомендовав шокированным русским, включая первого секретаря ЦК Мельникова, учить украинский язык.

Мешика поддержал «писатель Александр Корнейчук, также выступивший на украинском и превозносивший Берию».

В дальнейших планах Берии было не только учреждение республиканских государственных наград в честь местных героев, но даже создание в СССР частей по национальному признаку, в целесообразности которых он пытался убедить маршала Жукова (и это была одна из причин, настроивших Маршала Победы против главы спецслужб).

Реакция в союзных республиках на бериевские инициативы была вполне однозначная, началась ползучая травля русских, грозившая в считаные недели дойти до русского погрома. Изо всех западных областей в ЦК хлынули письма, сообщавшие о начавшемся «параде суверенитетов».

Литовское население «прекратило разговаривать по-русски», на рынках и в магазинах говорят: «Ты — русский, ты должен ехать к себе в Россию, в Сибирь». Учащиеся литовцы из милицейской школы Каунаса, к примеру, покинули урок русского языка: «Теперь он нам не нужен».

В Латвии после пленума «во всех учреждениях и организациях разговор стал вестись только на латышском языке», на улицах латыши стали упрекать русских, что они оккупировали Латвию, «евреи стали преследовать русских и в очередях упрекать, что они издевались над евреями, а теперь, когда вас выгоняют из Латвии, начали перестраиваться и изучать латышский язык». «Эстонцы прямо говорят русским, чтобы они скорее уезжали в Москву, Ленинград, не место им здесь».

Из Белорусской ССР сообщали, что в республике «идёт просто разгром на русских работников, занимающих руководящие посты» и «дело доходит до того, что вслух говорят "Ваньки пусть едут к себе в Россию"».

В Тернопольской области принятые с подачи Берии постановления ЦК «создали среди населения обстановку растерянности, неправильного отношения к украинцам, прибывшим из восточных областей Украины». На предприятиях и в учреждениях «восточники» увольнялись, переводились на низшие должности, популярным стал лозунг: «Москали! Убирайтесь. Прошло ваше владычество, теперь мы построим свою Украину!»

Большинство членов Президиума ЦК КПСС (как тогда называлось Политбюро) были этнически русскими в широком смысле или имели русифицированное (насколько это было возможно в советских условиях) самосознание. И бериевский порыв, ведший, по сути, к мятежу «националов» против русских, их откровенно испугал. Уже в 1950-х Хрущёв выговаривал азербайджанскому партсекретарю Мустафаеву за антирусские проявления в политике республики: «Вы посмотрите, русские — они нередко в ущерб своей республике оказывали и оказывают помощь братским народам. И сейчас эти народы не только выравнялись, а нередко по жизненному уровню стоят выше отдельных областей Российской Федерации».

Здесь и лежит причина, по которой наследники Сталина быстро сплотились против Берии и уничтожили его буквально в считаные недели после его «национальных инициатив». Глава госбезопасности был для них не столько палачом (в этом смысле они сами были не лучше), сколько символом продолжения и даже усиления господства представителей окраин над Советским Союзом.

Систему сверхэксплуатации России в пользу нацреспублик создал Ленин, поддерживал Сталин, хотя вред её осознавался уже в 1920-е, продолжалась она и впоследствии. Но Берия, расправившись руками Сталина с «русским лобби» в коммунистической номенклатуре, намеревался не только регулировать её, но ещё и усилить так, чтобы русские не могли пользоваться привилегиями более высокого уровня жизни даже в республиках — просто потому, что были бы оттуда изгнаны назад, в сверхэксплуатируемую РСФСР. При таком сценарии Советский Союз рассыпался бы, наверное, уже к началу 1960-х. Чтобы не допустить такого развития событий, соратники с Берией и расправились. Впрочем, агонию расчленённой коммунистическими границами исторической России это не остановило, а лишь продлило — в 1991 году СССР распался совершенно по бериевским рецептам и границам.