Как Россия и Запад поменялись местами

Политический язык, сформированный на Западе неолибералами и глобалистами, очень понятен бывшим советским гражданам. Это видится как возрождением традиции огораживания пространства публичного высказывания, заключения слова в тесные идеологические рамки, выход за пределы которых рассматривается как злостное нарушение доктринальных обязательств, возлагаемых на человека. Нагляднее всего эти процессы протекают в США, которые довели политическую языковую практику до абсурда, очень напоминающего риторику советского официоза. 

Логика «глубинного государства» такова, что оно продолжает без изъятий, объективно обусловленных падением влияния США в мире, рассматривать американскую демократию как наивысшее достижение человеческого разума, не идеальную, но близкую к идеалу форму человеческого общежития. Уверенность в исключительности собственного опыта ставит американцев перед морально-нравственной необходимостью делиться собственными завоеваниями с человечеством, которое очень часто не способно оценить и эти завоевания по достоинству. В этом случае народы и государства следует насильственно приучать к добру, наказывая за непослушание. Не правда ли, очень знакомая позиция? 

Политический шовинизм Америки находит свое выражение в ее языке. Кстати, в Европе все это тоже присутствует, но в ослабленной форме. Там точно так же не ставится под сомнение тот факт, что европейская демократия не только в историческом, но и в ее современном состоянии может считаться высочайшей нормой социально-общественного бытования, на которую следует равняться другим народам. Но степень сакрализации приобретенного знания о сокровенном, то есть о добре вообще и общественном благе в частности, в европейском мире близко не достигает американских значений. 

Американцы традиционно призывают высшие силы засвидетельствовать свое неоспоримое верховенство на планете. Президенты США и политики рангом пониже регулярно произносят речи, в которых акцентируется Божественное предначертание американской политики. Но в Ветхом Завете совсем иной народ выступает в качестве избранного, то же самое можно сказать и о Новом Завете. 

Американская библия – это фактически «третий завет», написанный самими американцами. Из их заявлений становится ясно, что они не подвергают сомнению намерения Господа вверить им ключи от земного царства и право распоряжаться судьбами остальных народов. «Сияющий град на холме» – это из официальной риторики, восходящей своими корнями к тем временам, когда в 17-м веке переселенцы в Новый свет только еще осваивались на новом месте. Но уже тогда вера в то, что прокладывавшим путь на американском континенте пуританам предстоит создать идеальное общество, стала идейной базой первых переселенческих призывов. 

Удушающий плен глобализма стоил миру миллионов жизней. Америка вмешивалась и вмешивается в дела других государств, используя военную силу, экономическое давление.

Она считает себя вправе разрушать режимы, казнить преступных, с ее точки зрения, властителей, бомбить и обстреливать гигантские пространства, на которых живут люди. 

В конце мая министерство энергетики США выпустило пресс-релиз, известивший публику о том, что добываемый в стране природный газ является «молекулами американской свободы» и «газом свободы». Новость вызвала шквал ядовитых комментариев, однако идея, заложенная в метафору, не несет в себе ничего нового. Экономическое присутствие Америки на энергетических рынках Европы (а именно этого сейчас агрессивно добивается Вашингтон) имеет колоссальное политическое значение. Когда американцы экономически или политически закрепляются в том или ином пространстве, они по умолчанию подтягивают его до идеала. 

Политический язык России устроен совершенно иным образом. После 70 лет идеологического засилья он стремится вообще держаться в стороне от жесткой доктринальности. Мы тоже считаем, что в наших кладовых есть «молекулы» добра и свободы, причем они в большей степени приближены к идеальной норме, нежели и у других. Это нормально. Большинство народов переживает и осознает свое бытование как культурную и социально-общественную норму. Однако наше принципиальное отличие в том, что мы не считаем возможным кому-либо навязывать собственные представления об истинном. Мы это уже проходили, и опыт оказался трагическим, поскольку ломал судьбы других народов. Так что сейчас все иначе. Хотите – заимствуйте, не хотите – дело ваше. 

Апелляция главы российского государства к высшим силам была бы воспринята нами как дурновкусие и лишенный смысла пафос. Поэтому в речах Владимира Путина нет даже намека на «народ-богоносец», они, напротив, сугубо прагматичны. Их содержание о том, как приумножить общественное благо и поставить государство на службу интересам граждан. Это и есть Realpolitik, свободный от идеологии и морально-нравственных соображений. 

Политический язык России описывает реальность без искажений, поскольку не считает необходимым насильственно менять ее в соответствии с национальными традициями и ценностями. Он принимает происходящее в реально существующих формах, не рассматривая их в категориях долженствования. Более того, Россия сегодня выступает защитником национального суверенитета – права народов жить так, как они считают нужным. 

Фактически Россия и Запад после развала СССР поменялись местами. Россия ушла от диктата идеологии, Запад оказался обездвижен ее оковами. Смысл этого обмена в том, что мы обрели неслыханную свободу мыслить и говорить обо всем на свете, не опасаясь, что наши речи не вписываются в идеологический конструкт, охраняющий себя с помощью средств государственного принуждения. 

Западному человеку сегодня приходится непросто. Свобода, которую он провозгласил когда-то наивысшей ценностью, предпочла перебраться туда, где ей дышится легко и, прошу прощения за тавтологию, свободно.

Св