Иван Голунов и Наполеон Бонапарт

В далекой молодости меня учили: никогда не говори банальностей, но если уж начал, доводи банальность до сверхлогического предела.

Отсюда со временем родился принцип банальности Белковского: банальность плоха всем, кроме одного — она верна.

Потому начнем, как положено.

Это большое счастье, что Иван Голунов на свободе. В конце концов, еще в начале 2008 года нам устами избранного, но не вступившего в должность президента РФ Дмитрия Медведева было сказано: свобода лучше, чем несвобода. Так что все официально, в связи с генеральной линией.

Это прекрасно, что гражданское общество вообще и журналистское сообщество в частности одержали столь яркую и стремительную победу. Ведь, как говорил Наполеон Бонапарт, успевший поработать хозяином Кремля даже прежде г-на Медведева, победа — это лучше, чем непобеда.

И совсем замечательно, что Ивана встречала лично собака Марго: собаку, в отличие от человека, не обманешь. Она точно знает, как было и есть.

А дальше, по долгу информационного бытия, я хотел бы порассуждать о «деле Голунова» в контексте структуры и принципов устройства современного российского государства. Ведь я считаюсь политологом — на мой частный взгляд, такой специальности не существует, но в России всякий публичный спикер на политические темы есть политолог. И даже мертвый негр должен играть в баскетбол (с).

А власть в России — это полицейский. Человек с кокардой. Любой товарищ майор может отправить в камеру всякого гражданина миллиардера. И небо не упадет на землю

Однажды, на границе 2013-1014 годов, в Берлине, мы с Михаилом Ходорковским обсуждали разные перипетии становления постсоветской РФ. Речь зашла и о Борисе Березовском, весной 2013-го принявшем решение выйти из этой нелепой игры. МБХ сформулировал примерно так (цитата нимало не точная):

Да, БАБ был человек выдающийся. Но он совершил ошибку, оказавшуюся роковой. Он убедил себя — а заодно и нас всех, — что крупный бизнес стал властью в России. Мы зачем-то, пусть и ненадолго, поверили. А власть в России — это полицейский. Человек с кокардой. Любой товарищ майор может отправить в камеру всякого гражданина миллиардера. И небо не упадет на землю. Мы не контролировали силовиков, а потому по определению не могли быть властью. Силовики напомнили нам об этом.

Хорошо, во многом так. Действительно, сотрудник «правоохранительных органов» (для нашей страны этот термин звучит саркастически, не правда ли?), независимо от его звания, должности и статуса, бывает настолько уверен в своем всемогуществе, что может воротить лихие дела исключительно на свой страх и риск. Вспоминается полулегендарный эпизод из начала нулевых годов XXI века. Тогда, напомню, еще существовали разрешения на мобильные телефоны — без них пользоваться мобильниками было нельзя. Разрешения эти надо было твердо носить с собой — о чем большинство наших разгильдяистых физических лиц, конечно же, забывало. И вот однажды простые локальные милиционеры задержали за ношение мобилы без разрешения супругу генерала Виктора Золотова, тогда — шефа охраны президента В. В. Путина. И бросили даму в обезьянник на неопределенный срок. Правда, сам аппарат отобрать забыли. Так что г-н Золотов вскорости лично приехал в простую ментовку и устроил там спутник и погром. Бывает.

Но в целом путинская монетократия (это умное слово означает «власть денег») устроена по-другому.

Про такую систему надо знать две принципиальные вещи.

1. «Вертикали власти» не существует. Она не более чем пропагандистская конструкция.
2. На самом деле имеется в наличии «горизонталь власти». Неопределенное число центров силы / принятия решений, которые возникают в каждой точке РФ-пространства, где некая критическая масса денег сочетается с гражданским и силовым (ФСБ, МВД, СК, прокуратура — нужное подчеркнуть) административным ресурсом.

Существенное дополнение к доктрине монетократии / горизонтали власти. Если в ельцинские времена («лихие 90-е») сохранялось некое четкое различие (дистинкция) между силовиками официальными («людьми в погонах») и неофициальными (ОПГ), то за путинскую эру граница стерлась в прах, подобно письменам на древних надгробиях.

Фото: Следственный комитет РФ

Такой порядок вещей ярко проявил себя в истории с Иваном Голуновым. Насколько можно судить, его дело — типичный коммерческий заказ, сообразный базовой логике монетократии. Восходящий к кладбищенско-похоронной мафии. (Леденящие душу подробности про ГБУ «Ритуал», «Ритуал-сервис» и многое другое я здесь приводить не буду, они щедро опубликованы уже везде, а я совсем не журналист-расследователь.) Стало как-то понятно, что в контексте этой мафии всплывают довольно мощные фигуры силового мира: начальник УФСБ по Москве и Московской области генерал Алексей Дорофеев, его помощник подполковник-миллиардер Марат Медоев и даже сын министра внутренних дел Александр Колокольцев. Философия дела проста и типична: посадим журналюгу, беззаконно вторгшегося в наш бизнес на сотни миллиардов рублей в год, и отучим остальных приближаться к нашим владениям ближе допустимого.

Упомянутое звено властной горизонтали не учло двух критических обстоятельств:

• мощи / размаха общественно-медийного сопротивления, достигшего даже уровня журналистов-госначальников;
• набрякшего в последнее время желания группы «адъютантов президента Путина» (влиятельных сотрудников его охраны) прийти-таки на ключевые позиции в МВД, ФСБ и даже Министерство обороны.

Министр Владимир Колокольцев пытается нынче сдать каких-то стрелочников, но не факт, что на том сердце успокоится.

Не успокоится оно и в других смыслах. За Иваном Голуновым в режиме online грядут новые жертвы. Вот на днях, когда журналист уже восседал под домашним арестом, в подмосковном Реутове задержали Евгения Куракина, председателя ТСЖ и члена партии «Яблоко», наступившего на некую мозоль группировке, вроде бы связанной с крутым мэром Реутова.

Монетократия получила пощечину, но сдаваться не собирается.

Всеобщая жизнь продолжается. Дорогой в смерть. О которой какой-нибудь «Ритуал-сервис» секретно узнает от ближайшего полицейского. Чтобы похоронить тебя по единственно правильному разряду.

Как говорил все тот же Наполеон Бонапарт, на чьем надгробном камне острова Святой Елены не было начертано ни единого слова, могила, в отличие от славы, не бывает несправедливой.