Последний из Собибора

В Израиле умер Семен Розенфельд – последний из выживших участников восстания в концлагере Собибор. После побега он много месяцев скрывался в лесу, потом вернулся в армию и дошел до Берлина. Последние годы он делал все, чтобы память о «собиборовцах» осталась в сердцах миллионов людей.

На стенах Рейхстага он обозначил надписью свой боевой путь: «Барановичи – Собибор – Берлин». Строка не сохранилась после реставрации, но вот Семен Розенфельд сделал все, чтобы прожитую им в Собиборе историю услышали как можно больше людей.

Семен Моисеевич Розенфельд родился 10 октября 1922 года в местечке Терновка Винницкой области. Однако в 22 года он сам стал считать своим днем рождения 14 октября – день восстания в концлагере Собибор. Шлойме, как называли его родители, был единственным сыном в дружной еврейской семье. Две старшие сестры покинули местечко незадолго до войны – и тем самым спасли себе жизнь. Родителей Шлойме последний раз видел в 40-м на вокзале – они провожали там 18-летнего юношу в армию. Розенфельд служил в 150-м тяжёлом артиллерийском полку, находившемся в июне 1941-го между Минском и Барановичами. В конце июля 1941 года Розенфельд попал в окружение и был ранен, потеряв сознание. Когда он пришел в себя, то был уже в плену.

«Пешком нас гнали до Минска, – вспоминал Розенфельд. – Немцы загнали в лагерь под Минском порядка 150 тысяч военнопленных. А вскоре началась селекция. Отбирали евреев. Я вышел из строя сам. Нас было 230 военнопленных евреев из разных дивизий». К весне 42-го в живых из этой группы осталось лишь 15 человек. Их не расстреливали – они умирали от голода и непосильного труда с утра до ночи на стройплощадках. Позже к этой маленькой группке оставшихся в живых добавили других евреев – военнопленных, среди которых были Александр Печерский, Аркадий Вайспапир и другие будущие узники Собибора.

В Собибор их отправили в сентябре 1943 года. По прибытии из общего числа заключенных отобрали людей рабочих профессий. Понимая, что инициатива в этом случае продлевает жизнь, Розенфельд вышел из строя, когда услышал окрик фашистов: «Столяры, плотники – шаг вперед!» «Специалистами в нашей группе назвались 80 человек. Среди нас был и Александр Печерский. Так мы оказались в первом рабочем лагере», – рассказывал Семен Моисеевич.

Занимаясь столярными работами и стройкой новых бараков, Розенфельд, как и другие заключенные, ежедневно видел черный дым в небе над третьим лагерем и чувствовал «запах печеного мяса». Каждый из них прекрасно понимал, что это за дым, и никто не хотел стать его частью. Сопротивление было единственной возможностью спасти свою жизнь.

В лагере в то время уже существовала подпольная группа, планировавшая побег. Руководил подпольщиками польский еврей Леон Фельдхендлер из портных мастерских. Однако вскоре Леон попросил возглавить восстание Александра Печерского. «Мы ждали дня, когда немецкий лагерный состав будет не полным, они ведь уезжали в отпуска. И выбор пал на 14 октября, – рассказывал Розенфельд. – У каждого из членов подполья была своя функция. В первую очередь нужно было ликвидировать немцев. Я должен был ликвидировать в столярной мастерской коменданта первого лагеря Карла Френцеля, по заказу которого делал стеллаж.

Не пришлось марать о него руки, он не пришел. Но я не задумался бы ни на минуту».

«Конечно, все предусмотреть было невозможно, – объяснял Розенфельд. – Захватить оружейный склад, как планировалось, не получилось. И Печерский дал указание всем собраться. Ждали вестей из второго лагеря – там должны были убить трех фашистов. Был у нас уговор: если из второго лагеря на построение в 17.00 пойдут с песней “Все выше, и выше, и выше” – значит, там всех фашистов уже убили. И ровно в 17.00 из второго лагеря идут с песней “Все выше...”. Мы бросились к заграждениям. Я бежал с сторону караульного помещения и держал в руках топор, которым должен был убить Френцеля. С помощью этого топора удалось как-то сделать проем в заграждении, люди метались. Началась стрельба. До леса было 150 метров. Я бежал, падал, был ранен в ногу, полз, но добрался до леса. Нас было поначалу 60–70 человек, но потом мы разбились на группы. Я остался с двумя пацанами 15 и 17 лет. Мы ели кору, ягоды и пили воду из луж. Так мы плутали по лесам до весны 1944 года».

После того как район вблизи польского города Хелма был освобожден советскими войсками, Семен Моисеевич пришел в комендатуру и попросился обратно в армию. Три недели с ним работали сотрудники СМЕРШа: записывали и проверяли все показания. После Розенфельд присоединился к 39-й гвардейской мотострелковой дивизии и продолжил воевать. В районе Познани он был ранен в правую руку, лишь чудом избежал ампутации, но сразу после выписки вернулся в строй. Потом – Германия, Берлин. По словам Семена Моисеевича, «в Берлине закончилась и вся прошлая жизнь»: комендант передал ему ответ от председателя колхоза, сообщавшего, что мать и отец Розенфельда – в числе 2,5 тысячи человек – были расстреляны недалеко от его родной Терновки 27 мая 1942 года.

Демобилизовавшись в октябре 1945 года, Семен Моисеевич поселился в городе Гайворон в центральной части Украины, женился, воспитывал детей. Именно там, в доме Розенфельда, спустя 20 лет после восстания, прошла первая послевоенная встреча бывших узников Собибора, после которой было решено проводить эти встречи каждые пять лет. К сожалению, неумолимый ход времени год от года уменьшал число участников восстания, но забыть их имена, пережитый ужас и проявленный героизм Семен Моисеевич не позволил. Благодаря ему память о Собиборе и других событиях той страшной войны жива.

В 1990-м Семён Розенфельд эмигрировал в Израиль, поселившись неподалеку от Тель-Авива. По его инициативе в 2012-м в Тель-Авиве был открыт памятник Александру Печерскому. В прошлом году Розенфельд обратился к Всемирному центру памяти жертв Холокоста «Яд ва-Шем» с просьбой перенести памятник Печерскому на территорию мемориала в Иерусалиме. Также во время прошлогодних мероприятий в память 75-й годовщины побега заключенных из лагеря Розенфельд признался, что давно и активно занимается сбором документов, воспоминаний и сохранившихся записей для создания музея Собибора в Израиле. Создание такого музея было одной из главных целей последних лет его жизни. И есть все основания полагать, что желание Розенфельда будет исполнено.

Алексей Викторов