Три смертельных угрозы миропорядку

о том, почему нынешняя система обречена на радикальное переформатирование

В рамках небольшой статьи у меня нет возможности предоставить весь массив данных, прежде всего статистических, подтверждающий каждый из указанных здесь тезисов.

Впрочем, в последующем я постараюсь посвятить каждой из рассматриваемых здесь угроз полноценную статью, а может быть, и брошюру, где можно будет подробно ознакомиться с количественными аргументами, подтверждающими правоту сделанных здесь выводов.

Кроме того, как я уже обещал, любое мое рассуждение повлечет за собой комплекс конкретных предложений, что нам со всем этим делать, чему будет посвящен ряд публикаций в ближайшее время.

1. Противоречие между процессами глобализации и традиционным национально-государственным устройством.

Смысл его заключается в том, что, несмотря на кажущуюся приостановку или, как отмечают некоторые авторы, даже «конец глобализации», она никуда не делась. Сам процесс этот, конечно, не линеен, и укрепление и увеличение количественного числа внутрипланетарных взаимосвязей (самого разнообразного характера, от финансово-торговых до интернет-коммуникативных и кросс-культурных) может переживать временные спады и замедления, но все эти изменения динамики никак не носят критического характера. 

Политика нынешнего президента США, его торговые войны с Китаем, отнюдь не отменяют транснационального взаимопроникновения финансов, ресурсов, услуг, а особенно информационно-культурного перемешивания передовых и наиболее образованных слоев любого национального общества в некий общепланетарный коктейль. 

Созданные могучей политической волей команды Трампа сложности для компании «Хуавей» отнюдь не замедляют фактически экспоненционального роста количества всякого рода международных контактов, которые в период замедления глобализации просто переходят с межгосударственного на частный уровень (соцсети, трудовая миграция, образование, туризм, наднациональные общественные движения и т. д). 

А собственно противоречие заключается в том, что это новое интернационально-«глобалистское» содержание уже не вмещается в старые национально-государственные формы. Существующие ныне наднациональные институты — такие как «Семерка», «Двадцатка», МВФ, ВТО и т. д. — морально устарели и по сути являются продолжением структур почти столетней давности, носящих скорее дипломатический, нежели управленческий характер. 

Мы живем в эпоху формирования глобального мегасоциума — единого и, увы, жестко стратифицированного, почти кастового, общепланетарного гражданского общества, которое не укладывается в традиционные схемы гражданства, налогов, конституционных прав и обязанностей по отношению к одной стране и т. д. 

Предвидя экзальтированную критику и обвинения в неомасонстве, мондиализме и т. д., заранее отмечу, что указанное здесь не является для меня желательным. Но я не могу заставить себя отрицать очевидное.

2. Противоречие между всевозрастающей технологической сложностью современного мира и падением общеобразовательного уровня (а также ослабление мотивации к интеллектуальному развитию и труду) в передовых странах.

Говорить о падении общеобразовательного уровня в развитых странах (то же самое можно сказать о мотивации к учебе и труду) стало уже общим местом. Исключением является Китай, но исключением временным, связанным с относительно недавним включением этой страны в гонку «лидеров прогресса». 

Говорят и пишут об этом многие, однако далеко не многим приходит в голову, какой трагедией это падение может обернуться именно сейчас в нашем насквозь пронизанном технологиями мире. Мире, в котором чрезвычайно сложные, понятные лишь ограниченному количеству образованных людей технологии являются костяком, скелетом, на прочности которого держится все благополучие современной цивилизации.

То, что 30–50 назад лет могло пройти относительно безболезненно (например, неожиданное отключение на несколько дней электричества в мегаполисе), в век господства автоматизированных систем неизбежно обернется катастрофой с множественными человеческими жертвами.

И это далеко не самый страшный случай, который может произойти по причине некомпетентности и банального разгильдяйства (которые сыграют свою трагическую роль не только как причина самого ЧП, но и во время ликвидации его последствий).

Характерный пример — две последних катастрофы «Боинга» 737 MAX, причина которых — халатность сотрудников компании-лидера мировой авиации при разработке программного обеспечения, причем проявленная сразу на нескольких этапах работ по модернизации воздушного судна.

3. Противоречия между новой реальностью наступившей цифровой эпохи и старой моралью, трудовой этикой и т. д.

Можно как угодно относиться к марксизму, но нелепо отрицать отмеченную основоположниками учения закономерность, что критическое отставание общественных отношений от нового способа производства приводит к разного рода социальным катаклизмам и революциям.

В данном случае хотелось бы выделить из сложного комплекса общественных отношений категории трудовой этики и морали. Категории в наше время особенно важные, так как от нашего отношения к труду, как уже отмечалось выше, в век тотальной технологической сложности зависит не только благосостояние, но и сама жизнь миллиардов людей. 

Вот один из наиболее ярких примеров.

Эволюционно человек устроен таким образом, что гораздо лучше реагирует (запоминает и т. д.) более яркую, эмоционально насыщенную информацию. 

При этом очевидно, что в силу общих законов физиологии количество этого «активного внимания» не безгранично — всего несколько часов в период бодрствования. 

Те же 30–40 лет назад это не несло за собой никакой угрозы. По дороге на работу, во время нее и после человек мог почитать газету или книгу (что само по себе есть уже фактор развития), сходить в кино или театр, на крайний случай посмотреть ТВ, отгадать кроссворд или просто поболтать. 

Это отнимало у людей совсем немного (будем использовать литературное выражение) «душевных сил» из ограниченного количества таковых самим периодом бодрствования.

Остальное время шло на созидательный интеллектуальный труд, саморазвитие и т. д., либо на неинтеллектуальный труд и бесцельное времяпровождение, но и в таком случае всегда оставалась потенциальная биологическая возможность для использования рассудка в полезных для человечества целях. Что мы видим теперь? 

Изменение первое:

Многие из нас значительную часть своего бодрствования (более одного часа) проводят в интернете. Точнее, большинство из нас. Учитывая, что количество часов в сутки, оставшихся после удовлетворения естественных физиологических потребностей (сон, еда, гигиена и т. д.), достаточно ограничено, получается, что колоссальную долю драгоценного «остатка» мы проводим в принципиально новой для HOMO SAPIENS среде — виртуальной (цифровой).

Это поистине революционная перемена в повседневном человеческом быту — свершившийся факт, от которого никуда не уйти и который не повернуть вспять. 

Изменение второе: 

В виртуальной (цифровой) среде нас постоянно кидает от одной ссылки к другой (совершенно не нужной), от одного ролика к другому (совершенно не нужному), от мысли к пустой демагогии и т. д. Темп этого «поверхностного скольжения без погружения» немыслим для предыдущих эпох. 

А теперь — главное. Как уже говорилось, потенциал наших «душевных сил» (способностей концентрировать интеллект/внимание) физиологически ограничен.

А вся поступающая к нам из виртуальной среды информация такая яркая, такая эмоционально окрашенная, а следовательно, выглядящая как биологически значимая (именно как и именно биологически). А ведь именно биологически значимая информация заставляет нас предельно концентрировать свое внимание!

И просматривая очередной, на самом деле совершенно не нужный нам ролик на «Ютубе» или общаясь на оторванные от наших реальных потребностей темы в «Фейсбуке», мы не просто бесполезно тратим драгоценное время нашей жизни.

Мы распыляем драгоценный ресурс нашего внимания, из-за чего катастрофически страдает наша работа в эту предельно технологизированную эпоху, где критическая масса ошибок может повлечь за собой просто катастрофические последствия (а работа, как производство материальных и культурных ценностей, значительно шире того, что нам положено должностными инструкциями).

Кто еще не понял, уточним: этот фактор порождает, или усиливает, «противоречие номер два» — падение мотивации и уровня знаний vs лавинообразное усложнение технологий.

Ко всему вышесказанному я бы добавил ещё несколько «вызовов», которые не носят неразрешимого характера, как указанные выше противоречия, но тем не менее способны внести свою лепту в разрушение того мира, который мы знаем теперь. Я обозначу их вскользь:

— это «вызов пресыщения». Мы с вами являемся первыми поколениями на Земле, лишенными постоянного страха остаться голодными (я говорю о развитых обществах), и отсутствие этого страха (читай — стимула) является серьезнейшим вызовом современному человечеству;

— угроза «информационного хаоса». Информации становится так много, что в настоящее время возникают сложности с ее систематизацией, а без систематизации большая часть информации становится малоэффективной, по крайней мере в практическом ее применении. 

Эти три неразрешимых противоречия, или диалектических антитезиса, вкупе с трудноразрешимыми вызовами (на самом деле вызовов гораздо больше, просто формат статьи не позволяет их все описать) вконец разбалансируют и в итоге сломают современную цивилизацию, чтобы дать жизнь новой. Это не обязательно должен быть апокалиптический сценарий — средневековье отступало перед новым временем, капитализм перед социализмом (и наоборот) кроваво, но для человечества как биологического вида почти незаметно.

Какой будет эта новая цивилизация? Об этом мы поговорим в следующий раз. Отметим только, что её контуры будут проглядываться в отдельных действиях отдельных людей, которых условно можно назвать «новыми». Эти люди, осознав или просто интуитивно почувствовав первые толчки грядущих тектонических сдвигов, будут вести себя в соответствии с теми ответами, которыми сама жизнь будет разрешать эти неразрешимые в рамках старой системы противоречия.

Иван Рахметов