Если бездарных жаб надувают до размеров звезды, значит, это кому-то нужно

Вчера я смеялся до слёз, видя, как народ возмущается мерзеньким итогом "детского" конкурса.

Чему удивляться? Когда несчастное нескладное бездарное безголосое дитё не попадает в ноты и на глазах всей страны "обыгрывает" девочку с даром Божьим — разве не везде у нас так? Вон, у нас кромешного дурака и куплетиста Быкова всерьёз считают поэтом, недавно столичная элитка наперебой следила за дыханием Чейн-Стокса, самолёты гоняли, раком министров ставили.

А кто помнит, что когда-то злобные вопли мегеры Бакушинской слушала вся Москва? Сейчас работает в супермаркете, сидит за кассой, где её место и призвание — но ведь её тоже всерьёз считали журналисткой. Её слушали элитарии, прости Господи. Да у нас весь книжный рынок рухнул из-за того, что десятки лет подряд дурят людям головы и подсовывают хлам с Хитровки, на грош пятаков купить.

И все умники делают такие серьёзные лица — как андерсеновские голые короли, которых разводят ушлые гешефтмахеры. Как же-с, признать себя лохом не-вы-но-си-мо, гораздо проще на все соцсети сострадать алконавту, который потом преспокойно вытирает липкие от пьяной блевотины руки о твою Родину. Или тебе не Родина и твой народ важнее — а чтобы быть в тусовочке своим? Чтобы все эти гешефтмахеры признали тебя, голую королевишну, чем-то стоящим? 

Эти.

Самые.

Кстати, а как ты потом, с таким комплексом неполноценности, ведёшь переговоры с настоящими западными аристократами, гербовыми потомками тысячелетних родов?

Ну, с теми, для кого вкалывают Ла Скала, Метрополитен и Венская?

Если у тебя нет ни собственного достоинства, ни чувства юмора, если ты лошара для гешефтмахеров — как? Ах да, на рынке ты за кошелёк держишься. А в культуре — как?

Не очень? Если тебе в театре показывают голый зад — почему ты не смеёшься, не уходишь с бездарного спектакля, а сидишь смирненько? Уплочено, да? Боишься, что о тебе скажут тонкие ценители артикуляции невербальной экспрессии? 

Боишься.

Если бездарных жаб надувают до размеров звезды, значит, это кому-то очень-очень нужно. 

А всего-то делов — сделать простую вещь, которой они боятся до жидкого поноса: допустить нормальную конкуренцию.

Везде.

Во всей стране.

Выключить фонограмму.

Убрать шпаргалки.

Выключить насосы, которыми надувают жаб.

Но то, что происходит, с этим всем общественным позорищем в культуре и масс-медиа, на самом деле очень хорошо — мучительно медленно простые люди учатся не "верить советским газетам", учатся думать самостоятельно, слушать музыку, какая нравится, а не какую втюхивают, смотреть народные фильмы, а не эксгибиционистское дерьмо, учатся сами создавать народные коллективы и не ходить в общественные сортиры, устроенные в зданиях бывших великих театров, учатся думать своей головой.

С непривычки голова кружится — когда сам своей головой думаешь.

Зато дышится-то как привольно.