Кто в Абхазии недоволен анализом Счётной палаты

Абхазская оппозиция немедленно откликнулась довольно резкими репликами в том смысле, что цифра, приведенная в рябухинском отчете, далеко отстает от реального масштаба воровства российских денег в «стране души».

Следуя модным мировым тенденциям, абхазские оппозиционеры опубликовали некоторые данные, свидетельствующие о причастности к «нецелевому расходованию» окружения президента Багапша. В ответ 21 января был арестован один из самых активных критиков отчета СП лидер абхазской Народной партии Якуб Лакоба, которому прокуратура республики попыталась предъявить обвинение в клевете на ведомство г-на Степашина. Хотя Народная партия не относится к числу столпов политической системы Абхазии, а ее лидера часто именуют абхазским Жириновским, задержание вызвало резко негативную общественную реакцию – и даже критические публикации во влиятельных российских СМИ. В итоге скандал не получил развития: уже 22 января Якуб Лакоба был на свободе.

Собственно говоря, инициатором аудиторской проверки можно назвать саму абхазскую оппозицию, которая призывала российские инстанции разобраться, корректно ли расходует абхазское правительство выделяемые Россией деньги.

Но итоговое заявление Степашина, которое имело, конечно, более широкий резонанс, чем рябухинский отчет, прочитанный в лучшем случае людьми, имеющими к теме специальный интерес, обанкротило идею поймать власти за руку на злоупотреблениях.

Отчет, между тем, заслуживает внимания, как и зафиксированная в нем цифра потерь. 347 млн рублей – или примерно 11 млн долларов – это немалые средства. На сайте президента Абхазии написано, например, что в текущем, 2011 году, Абхазии предстоит освоить 4,23 млрд рублей российской помощи. Это означает, что если уровень нецелевого расходования, зафиксированный СП РФ, сохранится, «в песок» черноморских субтропических пляжей уйдет почти десятая часть этой суммы.

К слову, РФ планирует потратить на Абхазию 10 млрд рублей за ближайшие 3 года. Спокойный и даже оптимистический тон Сергея Степашина, который во время своей поездки в Сухуми, по всей видимости, не мог не иметь на руках итогового доклада со скандальной цифрой в 347 млн, означает либо то, что СП считает такой уровень некорректного использования средств допустимым, либо то, что российские власти рассчитывают на коррекцию системы контроля расходования денег и ликвидацию в ближайшее время образовавшейся прорехи. Либо – и примерно так считают некоторые абхазские оппозиционеры, – СП и России в ее лице вообще все равно, как тратятся отпускаемые республике средства, потому что реальный интерес Москвы в Абхазии заключается отнюдь не добросовестной социально-экономической реабилитации, а в военном присутствии и захвате всей сколько-нибудь интересной курортной недвижимости.

Поскольку отчетность Счетной палаты и по российскому Северному Кавказу, и по братской Южной Осетии регулярно оказывается, мягко говоря, противоречивой, считать правильной какую-то одну из этих версий трудно. Но при внимательном чтении текста абхазского отчета можно предположить, что речь все же идет о втором варианте. Из рябухинского заключения следует, что большая часть проблем с нецелевым расходованием возникала там, где в Абхазии просто нет необходимых процедур (к примеру, четкого контроля правительства над подрядными организациями) и там, где российская сторона сама игнорировала имеющиеся у нее инструменты контроля.

Тон отчета, несмотря на внушительную итоговую цифру, скорее подразумевает рекомендацию устранить обнаруженные управленческие недостатки, нежели сигнал тревоги, означающий необходимость вмешательства и жестких санкций.

До последней войны (в августе 2008) Абхазия отдаленно напоминала «недоделанную» Черногорию – некогда престижный курорт, сильно пострадавший от военных, политических и экономических неурядиц, переживший разруху и блокаду, утративший большую часть лоска, но сохранивший возведенную в своеобразный культ этику безделья.

И при всем этом любимый своими завсегдатаями из российских регионов, для которых Сочи и Турция – это уже дорого, а Абхазия – в самый раз.

Когда состоялось признание, возникли новые надежды и страхи: надежды на то, что придут российские деньги, Абхазия расцветет и быстро догонит и перегонит другие черноморские и адриатические курорты. Страхи – что те же российские деньги превратят Абхазию в продолжение Сочи, то есть отнимут у нее ее и ее обитателей специфическую нишу, к которой они приспособились. И тогда независимость от Грузии просто сменится еще более жесткой зависимостью от России.

Пока не произошло ни первого (экономический расцвет на российские деньги), ни второго (экономическое закабаление). Признаки серьезного системного роста видны пока в основном лишь в правительственной отчетности, попытки российского бизнеса войти в принадлежащий главным образом государству сектор курортной недвижимости отражаются в периодических глухих скандалах. Наметились и не самые приятные демографические тенденции.

Однако всегда есть с чем сравнивать. Хотя Абхазия и Южная Осетия изначально находились в неравных стартовых условиях (Южная Осетия меньше по территории и населению, существенно более изолирована от России географически, не имеет 200-километрового субтропического пляжа и серьезно пострадала в августе 2008 года), Абхазия все время, прошедшее с августовского российско-грузинского конфликта, шла, что называется, на корпус впереди братской республики.

Пока Южная Осетия тонула в коррупционных скандалах, историях с хищениями, слишком очевидных и без аудиторских отчетов, и политических дрязгах, Абхазия действительно строила. В Южной Осетии минимальное движение началось лишь в последние месяцы, после того, как российский вице-премьер Игорь Шувалов в августе строго намекнул цхинвальским коллегам, что безграничной финансовой поддержки у них больше не будет. Шувалов напомнил тогда, что сумма, запланированная для Южной Осетии в российском бюджете на 2011 год, – 9,3 млрд рублей – всего лишь немногим меньше суммы, которую Россия собирается потратить на собственные моногорода (их в стране около 300). Всего же, с учетом послевоенной экстренной помощи и таких крупных проектов, как строительство газопровода в Цхинвали через хребет Большого Кавказа, Россия потратила в Южной Осетии уже около 26 млрд рублей. Без видимого эффекта – если учесть, что в пересчете на реальное число жителей Южной Осетии это означает почти полмиллиона рублей на каждого (исходя из примерной численности населения в 60 тыс. человек, которую многие считают излишне оптимистической). Сдвиги к лучшему появились, но они по-прежнему ощутимо меньше, чем можно было бы ожидать за эти деньги.

На этом фоне Абхазия определенно выигрывает. А оценка, данная Сергеем Степашиным, подтверждает, что Сергей Багапш и его команда стали для нынешней Москвы безальтернативными партнерами. Когда оппозиция пытается «качать» ситуацию, она вспоминает о временах, когда единого мнения относительно набора ключевых фигур в Абхазии у Москвы не существовало, а Багапш сражался за победу на выборах президента в 2004 году против целой армии российских лоббистов и политтехнологов. Но Багапш второго срока для Москвы совсем иной – это не малопонятный противник, а респектабельный партнер и соавтор признания республики.

У такого статуса есть свои издержки, и очень весомые. Но пока Багапш полностью устраивает Москву, она не станет поддерживать в Абхазии никаких оппозиционных инициатив. Это, похоже, понимают и в оппозиции, которая, что называется, по врожденным причинам не может всерьез ссориться с Москвой и критиковать российских официальных лиц. На «битву» за справедливость против СП РФ вышел открыто лишь Якуб Лакоба, которого трудно отнести к оппозиционному истеблишменту. Слова поддержки в его адрес звучали не особенно разборчиво. А почти сразу после его освобождения из-под стражи его собственная партия объявила, что не разделяет критического настроя лидера. К слову, уже объявлено, что освобождение не означает прекращения следствия.

Это означает, что абхазская власть все еще вполне уверена в себе, а жечь российские флаги в Сухуми пока некому. Правда, России порой удавалось испортить свой имидж и в более благоприятных ситуациях, поэтому расслабляться и считать себя полной хозяйкой положения в черноморских субтропиках ей тоже не стоит. Кавказ есть Кавказ, независимость там – не пустой звук.