Договор на крови.

   - Славненько,  славненько! - Приговаривал Черт, отстукивая копытом по паркету ритм известной песенки:  "Полюби меня с собачкой". - Привяжется же, возьми меня ангел! Так Вы,  уважаемый,  сударь мой, говорите, что и ночные клубы открыли?  С девочками?  Голенькие говорите? Да не смущайтесь Вы,  не смущайтесь!  Это по-первости смутительно,  а вот как на коленочки к Вам присядет,  так  тут,  извините меня,  не  до  смущения!  Вот так-то!  Интересные вещи Вы рассказываете,  сударь мой,  оченнно  интересные!  Просто завлекательные вещи!  Храмы поди строят?  Ну вот, видите? Строят!  Это же завсегда - строят,  ежели девок голых  на сцену запустили.  Без этого брат нельзя, без этого, ну ни как не возможно!  Что?  Что они говорят? Рыночные отношения!? Ну ты меня уморил, обрадовал! Прямо так и говорят - рыночные? Ха! Ха! Ха! А знаете что, сударь мой, по такому случаю,  не выпить нам чего-нибудь,  скажем бенидиканского вина?

Может мадеры желаете из подвалов венценосного короля  Филиппа Второго?

   Черт материализовал  стол  и  два роскошных венецианских стула с бархатной обивкой.  В ту же секунду на столе появилось  корзина  с  фруктами  и из сиреневого тумана медленно выплыли две,  темного стекла, бутыли в сопровождении позвякивающих хрустальных рюмок.

-Так Вы еще меня спросите по какому случаю я тут? А не желаете? Ну что ж анонимно так анонимно. Это я люблю. Мой отец, скажу Вам по секрету – великий аноним! Ну, вот вижу, что Вас озадачил, а между тем все, решительно всё на виду! Опять молчите? Ну, поглядите все говорят о необычайном! Программы даже на телевидении вашем об этом рассказывают, более того – учат этому! А черта и тем более моего отца - ни-ни-ни! Не поминают! Поскольку Вы уже наш, то скажу откровенно, хотя конечно какая уж откровенность у чертей, все эти «аномалии»… Ну Вы понимаете. Не дурак вроде.

   - Ну ладно, по случаю нашей встречи и приятных  известий… 

Черт изящным движением закинул хвост за шею и поднял рюмку. Талдым смутился,  но тоже поднял.

- Экий Вы право не смелый, а поди там, на Земле, гоголем ходили? - Спросил черт и не дожидаясь ответа, продолжил с язвительной, даже нахальной ус-мешкой:  - Ходили, ходили! Меня не проведешь! Я всё знаю. И в министрах были и до вице-премъера дослужились.  Хи-Хи! Да и в банку с голыми девочками ходок был. Был, был!

   Талдым замахал руками в знак протеста.

   - Да не машите на меня руками! Партийный билет так и остался лежать зашитым в  матрас,  на  всякий  пожарный  случай. Ведь так? Да, ладно Вам! Смущаться, говорю, бросьте! Не принято у нас тут смущаться,  будьте тем,  чем вы  и  есть: на самом деле; :наглым,  лживым, похотливым и трусливым. Привыкайте. Теперь Вам здесь жить,  до второго пришествия христова, не к месту будет сказано!  Чем Вы еще меня порадуете, посмешите, позабавляете?  Частная собственность? Ну, это старо, старо, да и не  интересно,  что нам в ней,  в частной-то собственности? Конечно раздор и противление, конечно, эта мы внушили человеку, что своё личное дороже общественного. А Вы как хотели?

А вон оно что! Как вы сказали?  Я не ослышался? Зарплату говорите месяцами не платят?  Вот это ново!  И что же? Работают? Вы серьезно? Так прямо и работают задарма? Черт оживился,  в  глазах появился блеск и свиное рыльце чувствительно задвигалось,  словно принюхивалось к чему-то.

Талдым постепенно осваивался от смертного шока и вино, старое бенидиканское вино, ударило ему в голову.

   - Нет, дорогой мой, Вы все-таки скажите мне прямо, работают бесплатно и помногу месяцев?

Талдым кивнул головой,  мол точно, помногу месяцев, а то

и годами.  Черт и вовсе впал в  беспокойство.  Спрыгнул  со

стула,  обежал два раза во круг стола и снова уселся напротив Талдыма.

- И ни бунта, ни малейшего желания свергнуть власть? То-

поров не берут?

И опять Талдым, не разжимая губ, но чудесным образом ответил ему:  "Не берут,  действуют в рамках  конституционной законности."

- Это надо же! - Воскликнул черт и задумался. Он смотрел

в сиреневый потолок и крутил рюмку в руках,  потом вздохнул и сказал:

 - Вот то,  что топоров не берут - плохо! Плохо, батенька мой! Ни куда это не годно! Раньше бывало, брали. Кровище рекой текло.  Брат-брата резал.  Понятно, что за идею, или за царя и Отечество,  но ведь резали же!  Да и как резали, батенька ты мой!  Любо-дорого резали, с хрипом, остервенением - сердце радовалось!

 Черт опять  забегал  вокруг стола,  видно воспоминания и

действительно радовали его сердце так, что усидеть на месте не было терпежу.  Талдым освоился  с новым для себя положением и стал осматривать зал.

 Высокий готический  потолок  терялся в клубах сиреневого

тумана.  Стены проступали не ясными тенями и казалось,  что они живут своей особой,  самостоятельной жизнью. Там что-то шуршало,  причмокивало, бормотало, охало и, кажется, отваливалось со шмяканьем сырого мяса о разделочную доску.

Талдым ощупал своё тело, которое еще несколько часов тому назад,  лежало в гробу на высоком постаменте, обсыпанное живыми цветами.  Рядом с телом застыли в  почетном  карауле кремлевские гвардейцы,  а сейчас его везли на лафете в направлении Новодевичьевского кладбища.  Талдым это видел,  но видел  как-то  по  особенному,  не зрением,  а чем-то иным, чувством что ли. Объяснить он это не мог, поскольку всё было так ново, так не обычно, да и тело Талдыма, здесь как бы невесомым стало, не чувствительным.

Талдым ущипнул себя - больно,  а вместе с тем,  как бы и не себя ущипнул,  а другого и тот,  другой  сказал  ему:  -

Больно. Странно всё это, странно и на смерть вовсе не похоже, скорее на сон, яркий, запоминающийся сон.

   - Вот проснусь сейчас, - подумал Талдым, - а рядом Лялька,  жаркая, как песок на пляже.  И так  ему  захотелось  на пляж, что мочи не стало. Талдым даже застонал от предвкушения удовольствия. 

Черт перестал вальсировать  и  подсел  к столу.

   - Послушайте,  сударь мой, а долго еще они так бесплатно

работать будут? Нельзя ли там чего-нибудь подбросить, идейку какую-нибудь завиральную, чтобы бунт образовался? Нельзя же без бунта! Не порядок это, да и Сам нас не похвалит ежели мы случай упустим?

Талдым принялся что-то объяснять черту, но от чего-то не

слышал собственного голоса,  но это не мешало черту его понимать.

 - Да что Вы говорите!  Стреляли танками и ни чего! Стерпели? Во оно как!

Черт опять задумался и в задумчивости сунул хвост в рот, и принялся покусывать его, как заядлый трубочник покусывает мундштук, остывшей трубки. Потом, словно вспомнил о Талдыме и обротясь к нему сказал:

   - Измельчал народишко,  измельчал, Раньше ведь как было: чуть  что  вилы и топоры в ход шли.  Дерзкий был народишко, отчаянный и безрассудный в своем отчаяние.  Видно и  верно, что царствие Его грядет. Может вымирать начнут а? Вот помню в тридцать первом мор был..  Чудо что за мор! Тысячами, косяками народишко пер, да весь тощий, как на подбор! Красота, одним словом.

Черт налил  в  бокал  вина  и опять впал в задумчивость,

только кисточка хвоста жила самостоятельной жизнью;  крутилась то перед правым ухом,  то перед левым,  то трепыхалась между рожек,  то гладила черта по щекам.

Талдым допивал уже третью рюмку и хотел петь. Он попробовал прокашляться, но к своему удивлению заметил,  что не может  издать  ни  какого звука,  не  чем было издать звук и тут его обожгло – Талдым не дышал! 

И от страха, что-то похожее на спазм удушья потрясло его новое тело.  Через минуту он понял, что в его новом положении дышать вовсе и не следует, и страх его напрасен.

Черт с интересом наблюдал за ним.  Ему явно  понравилась растерянность и страх Талдыма.  По всему было видно, что он от этого получает удовольствие.

   - Что сударь мой,  с голосом не в порядке,  духа нет?  А как же Вы хотели?  Дух-то он от души, а душа, как следовало Вам бы знать,  принадлежит Ему, не к месту будь Он помянут. Вот твой Дух и отправился куда следует, по его прямому назначению,  а ты к нам.  Так что обживайся,  привыкай,  впрочем...  Погоди-ка!  Посиди тут,  попей винца, а я отлучусь, посоветуюсь насчет твоей дальнейшей карьеры.

Черт исчез,  а Талдым налег на вино и фрукты.  Экзотикой Талдыма трудно было удивить:  киви там, авакадо он перепробовал в земной жизни предостаточно, но то, что предложил ему черт было столь экзотичным, что даже Талдым смутился. Здесь были фрукты в точности похожие  на  мужские  гениталии,  на женские половые органы, похожие на тараканов, червей, личинок и всё это пахло  приторно-сладко  и  тонко-возбуждающе. Талдым  вспоминал  этот запах и не мог вспомнить,  но точно знал, что помнит его, знает его!

Черт вернулся  скоро,  сиял!  Поросячий пяточек лоснился словно его окунули в сливочное масло.  Плюхнулся в кресло и стал  играть  хвостом.  Потом повязал его бантиком на шеи и взглянул на Талдыма многозначительно.

- Ну-с,  сударь мой! Считайте в рубашке родились. Велено мне вернуть Вас обратно,  в родные пенаты, то бишь в правительство,  но прежде, прежде, как это издревле повелось, мы составим договор.

Увидев недоуменный взгляд своего визави, черт истолковал его по своему и пояснил:

- Кровью,  разумеется,  кровью, а Вы как думали? Все как положено: мы со своей стороны и Вы со своей стороны. Далее: ответственность  сторон - всё как полагается в таких делах. Мы халтуры не терпим. Юристы, одним словом!

В миг со стола исчезла закуска и выпивка, и появился пергаментный свиток,  одноразовый шприц, чернильница с воткнутым в неё гусиным пером. Черт потер ладони, хихикнул.

- Ну что,  милостливый сударь, приступим? Рубашку-то засучи.  Вот  так,  мы ак-ку-ратьнень-ко  воозь-м-е-м,   во-о-т

т-а-аксеньки ! Сл-а-внень-ко!

Черт набрал  в шприц крови из вены Талдыма и выпустил её в чернильницу.

- Тут всё написано,  только Ваша роспись нужна. Читайте,

читайте, чтобы без обмана и подвоха!

Талдым развернул свиток. Огненные буквы мерцали и Талдым не мог разобрать ни слова.  Черт видя это затруднение  взял свиток у Талдыма.

   - Собственно Вам,  уважаемый,  следует  знать  одно:  мы

возвращаем Вас обратно с единственной целью:  приложить все силы к тому,  чтобы начался бунт и лучше бы со всеобщим мором! К договору, который Вы обнаружите в столе своего кабинета,  будет приложена подробная инструкция. В ней  излагаются первоочередные меры,  или действия,  если угодно.  В случае успеха наше ведомство  гарантирует  Вам  пожизненные апартаменты,  не хуже этих и исполнение всех Ваших разумных желаний. Вот собственно и всё.

Талдым взял в руки гусиное перо, обильно смоченное собственной кровью и провел им привычную размашистую подпись. И как  только последняя капля крови осела на пергаменте,  как его закрутило и понесло, словно попал в самый центр гигантского вихря.  И тут Талдым стал по настоящему задыхаться. Он рванулся руками к горлу и закричал.  Опять запахло,  но теперь  Талдым  вспомнил  этот запах,  запах возбужденного женского тела.  Он открыл глаза. Ляля лежала на его груди, но голова её была у него между ног.

- Боже,  - сказала Ляля - Я чуть было не померла от наслаждения.

   - А я умер и воскрес, - подумал  Талдым..- Умер и воскрес.

Утром, на работе, непреодолимая сила потянула его к ящику письменного стола.  Он открыл его. На самом верху лежала коричневой  кожи  папка,  на которой было выведено крупными буквами:  "План первоочередных мероприятий".  Раньше там не было ни какой папки, он мог бы поклясться в том, что ни каких первоочередных мер он не визировал и уж тем более ни  какую папку в стол не ложил.

- Значит, это был не сон,  не обморок?

Вслух сказал  Талдым, но сказал как-то вяло не энергично, как бывало раньше

В кабинет бочком вошел его  помощник.  Высокие  каблучки туфель.  пошитых на заказ, процокали по паркету, зад на отлете, не хватало только хвоста и рожек.

 - Нам это не к чему Владимир Степанович.

Сказал помощник, но Талдым не понял, что "ни к чему" и почему "ни к чему"? Все это промелькнуло в голове Талдыма, но помощник продолжал говорить так, словно он знал, о чем шла речь:

- И поэтому, с Вашего позволения, я распорядился подготовить Указ о свободной продаже оружия населению. А то ведь, бандформирования его имеют, нужды в них не имеют, простите за каламбур,  а простой труженик, шахтер там, или еще кто, беззащитен.  Вооружим,  защитим,  а там и пойдет... Демократия, то есть пойдет.

И что-то щелкнуло внутри Талдыма, щелкнуло и замкнулось, словно реле переключилось и откуда-то у  возникла  мысль  и оформилась в слова:

 - Кроме того,  - Талдым сурово посмотрел на помощника, -

не следует забывать о восстановлении конституционной законности и порядка.  Об этом неоднократно  напоминал  нам  сам Президент.

   - Это уж, само-собой, само-собой! - Враз оживился помощ-

ник и крутнул задом, словно перепутал кабинет Самого с клубом голубых.  - Так восстановим, что земля и горы вздрогнут от  ужаса!  Тем  более  что гарант законности и порядка наш президент! Да что там! Мы милицию обзовем полицией и водометы, водометы, а еще лучше автоматы!

Он даже захлебнулся от азарта и от предвкушенья грядущих перемен!

   - Без Президента никак нельзя, - закончил монолог Талдым и решительно положил руку на черную папку с  "Первоочередными мерами", словно клятву произнес.

   - Просто невозможно! 

Мяукнул помощник и хитро подмигнул.

Талдыму показалось, что от помощника напахнуло паленой

шерстью.  Талдым хотел  сделать  ему  замечание,  чтобы  он по-чаще чистил зубы, или полоскал рот, но того и след простыл. Ушел, словно в воздухе растворился.

 А потом  загрохотало  и застреляло по намеченному плану, но вмещались другие силы и Талдым исчез,  только иногда  на телеэкранах появляется его отставная морда,  да и Талдым ли это? Вот, в чем вопрос? Некоторые утверждают, что это  сам Чубпайс.

                                         1993 год. Прокопьевск.