Что такое социализм XXI века

Недавно я зарегистрировалась на этом портале и подписалась на несколько рассылок. На первый взгляд в Гайдпарке есть возможность обсуждать вопросы, которые волнуют меня, с людьми, которые так же в этом заинтересованы. Часто в текучке дней, в каких-то совещаниях и в решении конкретных проблем некогда остановиться и как следует над ними задуматься. Можно сравнить Гайдпарк с интернет-конференцией на темы, важные для всех нас. Поэтому меня и заинтересовала эта площадка.

Я увидела здесь знакомые лица – людей, с которыми встречаюсь на ТВ, в политических передачах, конференциях. Однако там обычно не получается поговорить спокойно. Тема всегда задается ведущим, время всегда ограниченно. Но здесь, перед монитором компьютера, можно перевести дыхание, поговорить спокойно, найти единомышленников и ответы на свои вопросы. Например, на следующий – почему ограбленные голосуют за грабителей.

Часто говорят, что у России уникальный путь. Что до нас этой дорогой никто не ходил и потому у нас такие трудности. Но, знакомясь с переводной зарубежной литературой по социально-политическим вопросам, я вижу, что весь мир идет по одному пути – просто мы на этом пути отстали. Точно такие же трудности уже были пройдены целым рядом стран.

Сегодня многими странами до сих пор рулит либеральная идея - теория «чикагских» мальчиков. Этой фридмановской экономической школе предшествовало кейнсианство – в принципе социал-демократическая теория, введенная в США еще Рузвельтом. Также этим путем последовало большинство стран послевоенной Европы. Кейнсианство и сегодня частично используется в Северной Европе, например, в Швеции – так называемый шведский социализм.

Однако в определенное время кейнсианство сменилось эпохой свободного рынка и разгулом либерализма. Началось это в Чили в 70х, потом аналогичные процессы стали развиваться в Аргентине, в Боливии, в Южной Африке, а также в Польше, которая своей «Солидарностью» изменила своей прежней идеологии. Вообще-то они собирались совершенствовать социализм, что называется, хотели отдать фабрики рабочим. Однако в результате, с помощью таких вашингтонских инструментов, как, например, МВФ, пришли к дикому варианту капитализма.

Так или иначе, либеральная идея повсюду внедрялась через насилие. Общество ввергалось в шок социальной анемии, так как изменения происходили слишком резко. Отменялись социальные законы, вводились какие-то санкции против трудящихся. В ряде стран это вообще происходило кровавым путем, как у Пиночета в Чили - через расстрелы, массовые репрессии. В Боливии было помягче, там просто всех профсоюзных лидеров загрузили в самолет и вывезли в джунгли. Потом вернули, а когда народ опять стал протестовать и выходить на улицы, снова увезли туда же. А вот в Аргентине не обошлось без расстрелов, в которых участвовали и транснациональные корпорации, предоставляя для этого вооружение, территорию своих компаний под концлагеря и т.д. В Китае Ден Сяо Пин подавил на Тянь Ань Мынь студентов, потом расстрелял еще 40 тысяч по провинции и тоже повел Китай по китайскому варианту свободного рынка.

И мы – в этом ряду. Нашим Пиночетом стал Ельцин. Горбачев к этому не был готов, он-то как раз пытался ввести именно кейнсианскую модель, привить европейский социализм. Но не получилось – пришел Ельцин, и мы пошли по тому же пути, вслед за другими странами. Мы идем по нему до сих пор, хотя и с некоторыми оговорками.

Основная идея либерализма – рынок, свободный от государства, фактически неконтролируемый обществом. По сути, это уничтожение государства. На его место приходят корпорации, которые выполняют государственные функции. Мы видим это на примере США, где Буш передал часть функций по обслуживанию армии и даже по защите безопасности страны частным компаниям. В Ираке воюют две частные армии.

Однако нигде в мире, включая Россию, люди не хотят жить в условиях настолько дикого капитализма.

Поэтому оРоРрсегодня в Латинской Америке, там, где эти процессы когда-то начинались, они уже заканчиваются. Выступления трудящихся против введения такого свободного рынка привели к тому, что люди объединились, и эти режимы в Чили, в Аргентине, в Боливии, в Венесуэле пали. В Польше сходит не нет «Солидарность». В Китае в 2009 году было 87 тысяч забастовок трудящихся. Это не я придумала, это данные из международных источников. Поэтому выступления наших трудящихся против повышения цен на ЖКХ, против увольнений, низкой заработной платы, которая приводит к выдавливанию людей из привычной среды, разорению среднего класса и переходу его на низкий материальный уровень – все эти действия вписываются в единый мировой процесс. Есть надежда, что эта волна докатится и до России, что народ поймет, что он должен защищаться сам, объединяясь.

Во всех странах, где это произошло, активную роль играли профсоюзы. У нас, к сожалению, профсоюзы сломлены – не отраслевые профсоюзы, а сама головная Федерация Независимых Профсоюзов. Руководство федерации прекрасно понимает, что на рынке труда идет прямое давление на трудящихся, что прибыли растут за счет интенсификации труда и сверхэксплуатации. Как член группы «Солидарность» по взаимодействию с рабочим и профсоюзным движением я наблюдаю на каждом совещании, как они выкладывают эти цифры. Но только выводы получаются у них совершенно обратные. В этом есть и вина самих трудящихся. Профсоюзы – выборные органы.

Я не знаю ни одной социальной группы, которая была бы довольна сегодняшним положением дел. Однако сегодня население еще не готово к организованному сопротивлению либеральным реформам. Это продолжение шлейфа той социальной анемии, когда люди были ввергнуты в ужас и любая власть казалась им лучше, чем беспредел 90х. Люди стали вспоминать Сталина, им вновь захотелось сильной руки, и вот в роли такой сильной руки им привиделся Путин. И до сих пор значительная часть населения надеется на сильную руку. Сильная рука – это хорошо. Вот только вопрос, на кого эта сильная рука работает. И в чью сторону отгребает ресурсы.

Сегодня Россия стоит на перепутье. Власть прекрасно понимает, какие процессы происходят в мире – дураков нет ни на одном этаже власти, это точно. Они ищут способы затормозить этот процесс. Отсюда и возникла идея консерватизма, которую проповедует Единая Россия – попытка законсервировать нынешнюю ситуацию. С одной стороны консервация, а с другой модернизация - взаимоисключающие вещи. Последнее – идея президента и, я надеюсь, тех университетских кругов, из которых он вышел. Чья возьмет, посмотрим, но время работает на социальную идею. Вопрос, придет ли к нам кейнсианская идеология, потому что именно она побеждает. Она ни в коем случае не обозначает социалистическую революцию и всеобщую национализацию. Это европейский социализм, по варианту шведского. Думаю, что это и есть социализм 21 века.

Вот какие темы меня сейчас занимают. О себе я уже неоднократно слышала, что артистке не место в политике – «что это она там делает, наверное, ее просто не снимают и заняться нечем», и т.д. Да, я - актриса, но актриса неправильная. Мозги у меня устроены как-то по-другому. Обычно артисты не заморачиваются такими проблемами – они инструмент чувствующий. Они способны чувствовать настроения в обществе, иногда даже и предчувствовать, но они не аналитики, они воспринимают эмоциональное состояние общества. Поэтому весь нынешний негатив в искусстве – это отражение общественных настроений. И такое упадническое искусство мне абсолютно неинтересно. Героев, на которых хотелось бы быть похожим, нет ни в кинематографе, ни в театре. Нужен новый Мальчиш-Кибальчиш. Но его образ еще не сформировался в обществе. Кто он будет? Какой он будет? Его еще не выдвинула история, но в том, что это произойдет, я уверена на все сто.