Охота за русскими крокодилами

(Боевой вертолет МИ-24, на армейском жаргоне – крокодил).

Из воспоминаний военного переводчика ВВС в Анголе С.Коломнина.

Мобильные группы спецназа ВС ЮАР (Recces), действующие совместно с боевиками антиправительственного Национального союза за полную независимость Анголы (УНИТА) развернули в 80-е годы ХХ века настоящую охоту в воздушном пространстве Анголы за «всем, что летает». Как стало известно сейчас, большая часть кубинских, советских и принадлежащих правительству Анголы самолетов и вертолетов были сбиты именно южноафриканцами из специальных групп т.н. «caçadores», («охотников» - порт.). Но в ту пору авторами всех диверсий и терактов объявлялись «повстанцы» УНИТА.

В 1984 -1985 гг. командиром одной из таких групп являлся капитан южноафриканского спецназа Андре «Дидис» Дидерикс. Именно он 25 ноября 1985 года отдал приказ о пуске ракеты ЗРК по советскому самолету Ан-12 с бортовым номером 11747. Тогда погибли 8 членов экипажа и 13 пассажиров. Этой операции южноафриканское командование присвоило кодовое название «Цербер». Но это была не первая жертва команды Дидерикса в Анголе.

Мы не боимся никого. Кроме Бога

В середине 1984 года руководство южноафриканского спецназа, явно обеспокоенное размахом советской и кубинской военной помощи Анголе и неспособностью УНИТА сдержать натиск правительственных войск, приступило в рамках сверхсекретного проекта D40 к созданию небольших диверсионных групп и засылке их на ангольскую территорию. Среди главных целей диверсантов стало минирование и подрыв мостов, тоннелей, аэродромов. И уничтожение самолетов и вертолетов.

К проекту привлекались наиболее опытные военнослужащие 5-го Reconnaissance commando (Recce), личный состав которого в большинстве своем состоял из чернокожих. Его девизом стали слова «We Fear Naught But God» («Мы не боимся никого, кроме Бога»). Это подразделение южноафриканского спецназа изначально предназначалась для особых, дерзких операций, связанных с проникновением в боевые порядки противника, его штабы и другие структуры, туда, где появление человека со светлой кожей вызвало бы подозрение.

В 1980 – 1981 гг. в южноафриканских специальных силах произошла реорганизация, и Reconnaissance commando были переименованы в разведывательно-диверсионные полки (Reconnaissance regiments). Изменения коснулись в структуры 5-го Recce. Полк разбили на пять оперативных групп (Operational Commando), получивших соответственно коды 5.1, 5.2, 5.3, 5.4 и 5.5. Первые четыре группы были боевыми, а пятая – учебно-тренировочной. Поскольку в состав этого полка входили в основном аборигены-африканцы, то и были избраны соответствующие девизы на местных наречиях. Для Operational Commando 5.1 - «Komesho Nonyati» («Вперед с яростью»). Operational Commando 5.3 обзавелась девизом «Pamberi ne Hondo» («Да здравствует война»), а оперативная группа 5.2 избрала английский слоган «Camels don’t cry» («Верблюды не плачут»).

Автору не знаком боевой девиз оперативной группы 5.4, но зато точно известно, что именно она в 1984 году стала основой для формирования т.н. малых диверсионных команд (Small Teams), которые в составе двух – четырех, иногда, и более человек засылались в Анголу. Бойцы спецназа, среди которых были как чернокожие, так люди с европейской внешностью были оснащены трофейным оружием, в том числе и советскими ЗРК «Стрела-1» и ПЗРК «Стрела-2М». Эти группы были нацелены на уничтожение «небесных ласточек» и действовали в тесном взаимодействии с подразделениями УНИТА.

«Катамараны» правят бал

После начала активных действий малых диверсионных групп 5-го Reconnaissance regiment в Анголе, им была поставлена задача наведения авиации ЮАР для нанесения бомбовых ударов по объектам на юге Анголы. Кроме того, они должны были попытаться воспрепятствовать регулярному воздушному сообщению в районах Куито-Куанавале и Менонге. Эти операции южноафриканского спецназа получили кодовые названия «Катамаран-1» и «Катамаран-2». Непосредственным исполнителем стала группа из шести разведчиков во главе капитаном Дидериксом. Для выполнения поставленной задачи в распоряжении у диверсантов имелось мощное и эффективное средство - трофейный советский комплекс ЗРК 9K31 «Стрела-1», смонтированный на шасси БРДМ-2. Группа заняла позицию в районе реки Жимбе, хорошо замаскировав ЗРК среди растительности. Охрану подступов к позиции южноафриканских охотников «за небесными ласточками» обеспечивала рота солдат УНИТА.

Почти месяц южноафриканцы провели в ожидании: подходящих целей в зоне досягаемости ракет «Стрелы-1» долго не появлялось. Однако в один из дней наблюдатели доложили, что к позициям приближается самолет. Южноафриканцы определили его как небольшой транспортный «Дорнье», (но на самом деле это был «Исландер»). После захвата цели тепловой головкой самонаведения оператор ЗРК сержант Хаммер Страйдом по команде Дидерикса произвел пуск ракеты. Она успешно вышла из пускового контейнера, достигла самолета и взорвалась в районе хвостовой части фюзеляжа. Он потерял управление и, кувыркаясь в воздухе, устремился к земле.

Добравшись до места падения самолета, южноафриканцы и сопровождавшие их унитовцы обнаружили, что все находившиеся в самолете, а ими оказались пятеро военнослужащих, погибли. Южноафриканцы идентифицировали их как кубинцев, но на самом деле это были ангольцы. При столкновении с землей самолет разрушился, и из него на землю вывалились холщевые мешки, туго набитые бумажными пачками. Это оказались денежные банкноты ангольского национального банка, неконвертируемые, увы, кванзы.

По воспоминаниям южноафриканцев, ангольские деньги, личные вещи пилотов и пассажиров, их одежда были разграблены мародерами из сопровождавших южноафриканских спецназовцев бойцов УНИТА. Весь эпизод со сбитым самолетом и россыпи «дензнаков» вокруг был заснят на кинокамеру одним из южноафриканских военнослужащих. Запись они позже предъявили своему командованию как доказательство успешной «работы» группы в Анголе. (В распоряжении Союза ветеранов Анголы имеется эта уникальная запись южноафриканских спецназовцев, участвовавших в той операции. На ней действительно запечатлен пуск ракеты, падение самолета, поиск места падения и подробно заснят процесс грабежа унитовцами «воздушного инкассатора» ФАПЛА).

После разграбления самолета унитовцы намеревались срочно покинуть место засады. Это была обычная практика ангольских партизан, опасавшихся, что сбитый аппарат начнут искать, «обработают» район огнем с воздуха или высадят десант спецназа. Однако капитан Дидерикс придерживался прямо противоположенного мнения. Он также рассчитывал, что пропавший самолет будут искать – а значит, представится шанс атаковать еще один или несколько летательных аппаратов. Он приказал группе охраны остаться, ЗРК перебазировать на другую позицию, а сбитый «Исландер» тщательно замаскировать. Командир отряда УНИТА был явно недоволен, но ему пришлось подчиниться южноафриканскому офицеру.

Предположения диверсантов вскоре подтвердились. По воспоминаниям южноафриканцев, к концу дня наблюдатели засекли шум винтов – это был транспортный вертолет СПС (службы поиска и спасения). Дождавшись, когда Ми-8 войдет в зону поражения, Дидерикс отдал команду сержанту Хаммеру Страйдому на пуск ракеты. Она успешно захватила цель и взорвалась рядом машиной. При взрыве, видимо, были сразу повреждены топливные баки - вертолет превратился в огненный шар и рухнул на землю, примерно в 500 метрах от позиций ЗРК. На месте его падения тут же образовался большой черный столб дыма. Этот вертолет стал второй жертвой людей Дидерикса в Анголе.

Последний рейс 747-го

Следующий «визит» диверсантов группы Дидерикса в Анголу пришелся на конец 1985 года. Как раз тогда в ноябре 1985 года и был сбит советский военно-транспортный самолет Ан-12, летевший под флагом «Аэрофлота». По официальным данным в результате этой трагедии лишилися жизни 21 человек. Южноафриканцы утверждали, что «погибших было 28, из них 11 русских советников».

Сбитый советский Ан-12 входил в состав авиаотряда Главного военного советника в Анголе. Это формирование являлось своеобразным подарком министра обороны СССР министру обороны Анголы. Хотя самолёты подчинялись советскому «гэвээсу», они являлись главной «ударной силой» транспортной авиации Народной Республики Ангола в 80-х годах ХХ века. Вплоть до конца 80-х годов ХХ века в Анголе в составе авиаотряда ГВС находилось до шести транспортных Ан-12 и до четырех Ил-76, которые обеспечивали перевозки грузов и личного состава в интересах советских военных специалистов, войск ФАПЛА и кубинцев. И хотя, «Антоновы» и «Ильюшины» входили в состав советской военно-транспортной авиации, но летали в Анголе под флагом «Аэрофлота».

Этот рейс в Анголе для экипажа Ан-12 с бортовым номером 11747 из состава 369-го полка ВТА ВВС СССР (пункт постоянного базирования – Джанкой) был самым обычным. Командир экипажа капитан Сергей Лукьянов, правда, первый раз совершал самостоятельный полет в Куито-Куанавале, но это был опытный летчик, до этого момента совершивший несколько рейсов с инструктором по маршруту Луанда-Лубанго-Куито-Куанавале-Менонге. И затем обратно, в Луанду. Наши летчики возили все: солдат и офицеров ФАПЛА, кубинцев. И живых, и раненых, и убитых. Доставляли в отдаленные уголки обширной страны продовольствие, медикаменты, гуманитарную помощь, запчасти. Советские военные советники и специалисты также в основном «путешествовали» по стране бортами авиаотряда ГВС. После катастрофы в 1982 г. в Лубанго Ан-26 ВВС Анголы, в котрой погибли несколько советских военных и гражданских специалистов, нашим было запрещено летать ангольскими и кубинскими самолетами. Запрет этот, впрочем, часто нарушали – в Анголе шла гражданская война и добраться из пункта «А» в пункт «В» относительно безопасно можно было только самолетом.

Летчики советского авиаотряда возили и простых ангольцев с их нехитрыми пожитками, которым посчастливилось попасть на рейс советского «Аэрофлота». Бывало, транспортный отсек «Антонова» забивался под завязку какими-то мешками, тюками, ящиками... Оценка веса часто производилась на глаз – никакого взвешивания в боевых условиях не проводилось. Обеспечение безопасности возлагалось на соответствующие ангольские службы. Но – это условно. Единственное, чего удалось добиться – все вооруженные пассажиры были обязаны сдавать свои «стволы» экипажу. И получали их только после посадки.

Конечно, наши самолеты возили и оружие, и боевую технику, и боеприпасы – страна воюющая. Но в тот день 25 ноября 1985 года никакого оружия на борту не было. В самолет загрузили два неисправных танковых двигателя, в Куито-Куанавале отремонтировать их возможности не было. Экипаж торопился: на сегодня было спланировано два рейса. После возвращения в Луанду – снова вылет. Напряженный день. В 10.45 самолет приземлился в Куито-Куанавале. В 11.20 он взлетел и взял курс на Луанду. На борту, кроме экипажа из семи летчиков и бортового переводчика, находились 4 советских военных советника и девять ангольских военнослужащих, летевших в Луанду по служебным делам. Всего - 21 человек.

При подлете к Менонге в 43 км от аэродрома экипаж доложил, что в одном из двигателей начался пожар. «Горит, четверый» - доложили командиру. «Четвертый выключил». «Третий горит, горит третий!…» «Третий выключил... Спокойно, ребята, держитесь. Идем на Менонге», - капитан Сергей Лукьянов принял решение дотянуть до аэродрома и идти на вынужденную посадку. Однако, спустя 47 секунд после поражения двигателя ракетой, у самолета разрушилось крыло, он потерял управление, в течение почти 2-х минут падал как «осиновый лист» и столкнулся с землей...

«Цербер» - тварь кусачая…

Этой операции, проводившейся в период с 11 октября 1985 по 3 декабря 1985 года, южноафриканское командование присвоило кодовое название «Цербер» (в греческой мифологии – огромный трехголовый пес со змеиным хвостом). Диверсанты несколько недель находились в засаде. Практически в том же самом месте, в районе реки Жимбе, где несколько месяцев назад они уничтожили «Исландер» и вертолет Ми-8. Южноафриканцы опять прибегли к помощи уже доказавшему свою эффективность советскому ЗРК «Стрела-1» на шасси БРДМ-2. Шли дни, а удачного момента для пуска ракеты не появлялось. И вот настало утро 25 ноября 1985 года…

О том, что произошло в этот день, Андре Дидерикс вспоминал так: «Было утро, и мы только-только закончили нашу молитву. Все разошлись на свои позиции, а мы с нашим доктором остались, чтобы приготовить кофе. Небо было абсолютно безоблачным. Кофе еще не успел свариться, как мы услышали безошибочно опознаваемый звук моторов русского транспортника Ан-12. Самолет приближался со стороны Куито-Куанавале. Мы приготовились. Вскоре увидели самолет. Он шел на небольшой высоте, и мы тут же поняли, что он находился в пределах досягаемости ЗРК. Кристи Смит, наш официальный фотограф, приготовился заснять пуск ракеты. Как только Хаммер Страйдом (оператор ЗРК - С.К.) сообщил, что ракета захватила цель, я отдал приказ на пуск. Ракета попала в один из двигателей на левом крыле, тот, что ближе к фюзеляжу. Поначалу казалось, что попадание не повлияло на полет «Антонова», но через пару секунд показался шлейф дыма и самолет изменил курс. Я следил за падающим транспортником в бинокль. Я видел, как почти у самой земли самолет перевернулся и скрылся за деревьями. В следующую секунду мы увидели огромное облако черного дыма, взметнувшееся в небо. «Антонов» был уничтожен полностью. Мы быстро свернулись и направились на базу».

Ветеран Анголы Андрей Бабаян, находившийся тогда в Анголе, вспоминал: «В тот злополучный день 25 ноября 1985 года, я хорошо помню, что это был понедельник, мне пришлось заступить дежурным по нашей военной миссии. Одной из главных обязанностей дежурных была подготовка данных для политинформации, которые мы «снимали» с радио. До трансляции новостей «Маяка» я прослушивал и готовил ангольские новости. В тот день АНГОП ничего не сообщило о сбитом самолете, также как и «Маяк» в вечерних новостях. Но помню хорошо, что после полуночи, «вражеские» голоса, вначале ВВС на португальском, а потом и «Голос Америки», передали сообщение о том, что в провинции Квандо Кубанго повстанцы УНИТА провели очередную успешную операцию: сбили кубинский транспортный самолет АН-12.

Я тогда не поверил той новости, зная, какого сорта «точную» информацию эти агентства передавали. Нам всем хорошо было известно, что это никак не мог быть кубинский АН-12, кубинцы летали на АН-26. Рано утром 26 ноября я снова прослушал новости «Маяка» - опять ничего, но уже в 9 утра АНГОП передало страшную весть о том, что был сбит самолет АН-12 с военнослужащими ФАПЛА на борту, хотя ничего больше конкретного не было сказано. Уже вечером «Маяк» передал ту же новость, только теперь с указанием, что сбит военно-транспортный самолет ВВС Анголы. И ничего о наших людях! Ни слова об экипаже или советниках – словом, нас там, в Анголе, тогда вроде как и помине не было!».

Спасательная операция: снова погибшие

После того как прервалась связь с экипажем Ан-12, встала задача как можно быстрее выйти к месту падения самолета, чтобы спасти возможно уцелевших: живых и раненых, предотвратить мародерство со стороны унитовцев, которые рыскали в том районе. Кроме того, необходимо было добраться до «черных ящиков» упавшего самолета. Ангольское командование 6-го военного округа направило в район падения Ан-12 группу глубинной разведки разведуправления округа. Но подобраться к самолету она не смогла: местность простреливалась унитовцами, а подходы были заминированы. При попытке проделать проход в минных полях, разведчики потеряли от взрыва мины одного бойца.

Тогда наши советники обратились к кубинцам с просьбой организовать охрану места падения Ан-12. По просьбе Главного военного советника в Анголе кубинское командование начало готовить специальную войсковую операцию. В составе колонны, начавшей выдвижение в район падения Ан-12, находились кубинская танковая рота, подразделение саперов. Колонна попала в засаду, головной танк подорвался на мине. По воспоминаниям наших военных советников, в ходе боев погибли и были ранены до десяти кубинских военнослужащих, в том числе погиб командир кубинской танковой роты. Кубинцы попросили авиподдержку. Но, как вспоминал ветеран Анголы Леонид Прудников, «на аэродроме в Менонге кубинской авиации в ноябре-декабре не было. На тот момент там находилось всего два ангольских вертолета Ми-17. Но с советскими экипажами». Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Читающие эти строки должны знать: эти наши вертолетчики находились в Анголе не для выполнения боевых заданий, не для штурмовки позиций противника, эвакуации раненых, доставки боеприпасов в окруженные бригады и т.д. Все они командировались в страну не воевать, а обучать ангольцев. Для осуществления инструкторских полетов, оказания практической помощи в отработке техники пилотирования ангольскими летчиками, в ремонте и эксплуатации вертолетов Ми-8, Ми-17 и Ми-25 (Ми-24).

Но у ангольцев в то время было мало летчиков, способных выполнять боевые задачи, и ангольская сторона постоянно обращалась к нашим с просьбой помочь. Они никогда не отказывали в этих просьбах. Хотя формально имели все основание не рисковать своими жизнями. Один из них - Юрий Маевский вспоминал: «Я, тогда еще капитан, находился в Анголе с января 1984 по декабрь 1986 года в должности специалиста при командире звена вертолетов Ми-24 (экспортный вариант Ми-25). Наша, то есть, конечно, ангольская эскадрилья, но мы себя от них не отделяли, базировалась в то время в городе Луэна, провинция Мошико. Нас, специалистов летного состава работавших в эскадрилье, было четверо: майор Михаил Песченко, специалист при командире эскадрильи, я, капитан Петр Чуйков летчик-оператор и Александр Дегтярь, борттехник-инструктор». Кроме Маевского с товарищами в тот момент в Менонге находились также летчик-инструктор Дмитрий Кутонов и Юрий Неверов, который выполнял в Анголе обязанности штурмана-инструктора. По воспоминаниям наших советников экипажи во главе Дмитрием Кутоновым и Юрием Маевским собирали по все стране с задачей доставить к месту падения самолета московскую комиссию. Но место катастрофы советского Ан-12 еще нужно было отбить у унитовцев… И было ясно, что просто так, без боя они его не отдадут.

От таких «прогулок» быстро седеют волосы

И до этого момента экипажам Д. Кутонова и Ю. Маевского, другим вертолетчикам, работавшим в Анголе, приходилось неоднократно участвовать в боевых действиях. Вот свидетельство того, что на самом деле делали в Анголе наши вертолетчики, обязанностями которых, по контракту, было всего лишь обучение ангольцев и поддержание авиатехники в исправном состоянии. Юрий Неверов писал из Анголы своему товарищу Владимиру Проходцеву такие пронзительные строки: «Летаю на Ми-8, уже облетел весь юг страны. Уже три раза бывал в воюющих бригадах. Первый раз повезли генерала. Прилетели, а он говорит: «Не та бригада, давай вперед на 6 км». Залетели за линию фронта на 6 км, стали разворачиваться назад и тут трассы со всех сторон из крупнокалиберного перед носом. Благо облачность была на 550 метров, а мы шли на 500 метров, этим и спаслись. Сели в бригаде и тут миномётный обстрел. Все по норам, под БТР лезут, грохоту как на войне. 15 минут просидели, загрузили раненых и улетели».

Часто, когда ангольские бригады попадали в окружение, именно нашим вертолетчикам командование ставило задачу на эвакуацию советских военных советников и раненых. Юрий Неверов вспоминал в письме боевому товарищу и о таком эпизоде: «Юаровские войска окружили три ангольские бригады, там было 27 наших, вот мы их и вывозили двумя рейсами. Южноафриканцы установили ЗРК вокруг бригад и взяли их в треугольник. А снабжение ангольских бригад было возможно только вертолётами. С 200 метров сбрасывали продукты и боеприпасы. Было сбито четыре вертолёта Ми-24 , два Ми-8, и два самолета Миг-23. Вот мы в это пекло летали два раза.

Писать не буду, как нас долбили, сам представляешь. Скажу одно, на предельно малой высоте пролетели 142 км ломаным маршрутом через ЗРК по карте 10-километровке, и вышли точно. Я до сих пор не могу поверить - отделались 15-ю пробоинами. Прошли над юаровскими окопами на высоте 5 - 10 метров. У меня скоро от таких «прогулок» волосы поседеют. Всего таких вылетов было 6. Остальные полёты по перевозке продуктов и боеприпасов. Возили раненых - это финиш. Люди без ног, рук, и даже ни пикнут, у одного бок оторвало с рёбрами, на внутренностях запеклась кровь, он даже не стонет. Выносливые черти».

Думаю, что, прочитав эти строки, написанные погибшим в Анголе нашим летчиком, уже никто не станет думать, что командировки в Анголу были эдакой прогулкой по Африке. За экзотикой и высоким заработком. В Анголе велись настоящие боевые действия. И советские люди участвовали в них. К сожалению, от таких «прогулок» не просто седели волосы…

«Нас подбили!»

Сразу после получения информации о катастрофе Ан-12, в Анголу срочно вылетел заместитель командующего ВТА ВВС СССР генерал М.П.

Заика. В тот момент у командования советской военной миссии и руководства ГШ ВС СССР не было точных данных о том, что борт сбит с земли, рассматривались и другие версии авиакатастрофы. Поэтому М. Заика должен был разобраться, найти «черные ящики», ботовые самописцы, другие свидетельства. Вспоминает ветеран Анголы Леонид Прудников: «Вертолеты Ми-17 с нашими экипажами прибыли на аэродром в Менонге для доставки прибывшего из СССР генерала к месту падения АН-12. Первоначально планировалось, что генерал М. Заика должен был следовать в район падения в составе кубинской колонны. Потом планы изменились, так как он относился к так называемым «секретоносителям», и не должен был попасть в плен ни при каких обстоятельствах (чего исключать в тех условиях было нельзя).

Кубинцы должны были пробиться в район падения АН-12, оцепить территорию и обеспечить посадку вертолетов. Но когда их колонна наткнулась на засаду и они попросили авиационной поддержки, другой авиации, кроме 2-х вертолетов просто не было. Конечно, Ми-17 не предназначен для проведения штурмовки, но другого выхода в тот момент не было. Ведь кубинцы попали в засаду, выполняя нашу просьбу! Другое дело, что при планировании этой операции нужно заранее было предусмотреть авиационное прикрытие. Чего, к сожалению, не было сделано. Получилось как всегда, кто-то должен был исправлять чужие ошибки ценою своей жизни».

…Утром 5 декабря 1985 года в район падения Ан-12 вылетела пара вертолетов Ми-17 с советскими экипажами. Ведущий экипаж в составе Дмитрия Кутонова, Юрия Неверова и Александра Дегтяря. Второй вертолет пилотировали командир Юрий Маевский, правый летчик Валерий Рябов и бортовой техник Михаил Сахаров. При штурмовке позиций унитовцев один из вертолетов был сбит. Экипаж Дмитрия Кутонова погиб. Погибли также двое ангольских военнослужащих, которые находились на борту. Второй вертолет, пилотируемый Юрием Маевским ничем не смог им помочь. Объятая пламенем машина Кутонова и его товарищей рухнула на землю и взорвалась: граната из РПГ, выпущенная унитовским повстанцем, пробила топливный бак Ми-17.

Вот что вспоминает ветеран Анголы Валерий Планов, участвовавший в радиообеспечении тех полетов. «Находясь на пункте управления полетами (СКП-11), я был невольным свидетелем гибели экипажа Ми-17 под Менонге. Мне была поставлена задача включить радиостанцию и следить за радиообменом экипажей. На земле мы проверили радиосвязь с экипажами (их позывные, к сожалению, стерлись из памяти), включили средства объективного контроля МН-61. Минут 30-40 в эфире была тишина, затем один борт стал запрашивать второй - тот не отвечал. Это продолжалось минут 5-10. Я запросил экипаж, в ответ услышал: «Они сбиты…». Руководитель полетов, кубинец, стал звонить своим. После посадки второго экипажа, командир рассказал, что, ведущий первого вертолета Д. Кутонов после первого боевого захода решил посмотреть, как отработали, и дал команду второму его прикрывать….

В этот же день кубинцы послали свой Миг-21, который тоже был сбит в этом же районе. Летчик-кубинец выпрыгнул с парашютом, сумел спастись, некоторое время прятался на дереве, измазавшись углем (кубинец был белокожим - С.К). Через сутки он вышел к своим. Так говорили кубинские офицеры». Судя по воспоминаниям капитана Дидерикса, его группа не имела отношения к сбитому кубинскому самолету – скорее всего, как и в случае с вертолетом Д. Кутонова, действовало одно из подразделений УНИТА.

Эти слова подтверждает и ветеран Анголы Сергей Кононов, который хорошо помнит тот случай: «Наши вертолеты работали двумя бортами по наземной цели. Летчики договорились, что «работают» один раз. Зашли, дали залп «нурсами». Ведущий с первого захода увидел, что ракеты прошли мимо цели. Ведомый же отработал точно. У них, как говорили, сработал азарт, и летчики решили сделать второй заход. Засекли цель и решили подавить ее наверняка. Но их сбили. Сгорели все трое. Вытаскивали несколько дней».

По словам ветерана Анголы Сергея Антоненко, они с нетерпением ждали возвращения экипажей. Но «экипаж вернулся один в составе командира Юрия Маевского, правого летчика Валерия Рябова, мы с ним служили на Дальнем Востоке в 319-м ОВП им. В.И. Ленина, и третий, по-моему, был бортовой техник Михаил Сахаров. На Маевском не было лица, этого крепкого, надежного, мужественного человека прошедшего к этому времени Афган, было трудно узнать. Со слов Валерия Рябова все произошло у них на глазах. Сделали проход, искали кубинского пилота со сбитого МИГ-23, на обратном пути отработали замеченные цели, когда летели обратно запросили Кутонова, он ответил, что делает еще один заход. Развернулись за ним. Кутонов подскочил, отработал по цели, стали разворачиваться. Рябов видел, что вертолет Кутонова с креном уходит за деревья, скрывается за ними, через 3-5 секунд взметнулся столб черного дыма. Подойти ближе им не дал сильный огонь из стрелкового оружия. Пересказываю со слов Валерия Рябова. Конечно, более подробно может рассказать Юрий Маевский, все было у него на глазах. Погибший экипаж смогли забрать примерно через неделю».

Фюзеляж был похож на решето…

Кубинцам действительно понадобилось несколько суток, чтобы пробиться с боями к месту падения Ан-12 и Ми-17. Выйдя к «точке» они обнаружили, что оба экипажа и все пассажиры погибли. Участники спасательной операции отмечали необычный характер повреждений фюзеляжа Ан-12: «отдельные части фюзеляжа были похожи на решето, повсеместно имелись круглые отверстия разного размера, как будто - раскаленным шилом в масло». Останки летчиков и советских советников были перевезены в Менонге, затем отправлены Луанду и в цинковых гробах эвакуированы в СССР самолетом Ан-12.

Вот что вспоминал начальник связи 2-й авиаэскадрильи Джанкойского полка Сергей Сергеев, принимавший участие в эвакуации останков наших погибших летчиков и пассажиров. «В Менонге нас доставил экипаж В. Пахомова. Всех уже не помню, но старшим был Н. Разинов и А. Андрюков, был еще начальник особого отдела по имени отчеству Николай Романович (фамилию не помню). Из Менонге на двух вертолетах мы вылетели к месту катастрофы. Высадили нас примерно в двух километрах, так как ближе не позволяла местность.Место катастрофы охраняли ангольцы, они же собрали все останки и уложили по мешкам. Моя задача была найти средства объективного контроля. Экипаж перевозил два танковых двигателя и нескольких пассажиров. При столкновении самолета с землей двигатели упали на контейнер МС-61 (магнитофонный самописец - С.К.) и сильно повредили его. МСРП (система магнитной регистрации параметров полета - С.К.) был сильно обгоревший, но контейнер цел. С места катастрофы были взяты фрагменты обшивки. Я обратил внимание, что лопасти винта были как бы прожжены. Как смог объяснялся с очевидцем, по его жестам, как я понял, что по самолету было выпущено две ракеты, и самолет падал как лист».

Однако Олег Беломестных, начальник группы объективного контроля джанкойского авиаотряда в Анголе, изучавший записи самописцев с места катастрофы, опровергает версию о двух ракетах. Он вспоминает: «Самолет взлетел из Куито - Куанавале, набрал высоту 5000 – 5100 м. Отклонений рулей не было: был обычный горизонтальный полёт. Ракета попала в аккумуляторный отсек. На МСРП это отразилось в виде вертикальной перегрузки 1.2g-1.3g. Ракета задела и двигатель с правой стороны. После этого произошло короткое замыкание. Пожар. Помощником командира корабля был Леха Никитин, до этого он летал с Конеевым во Вьетнаме. Там у них была серьезная авария: «разложили» самолет в Сием Риапе (Комбоджа), слетели с полосы и загорелись. Леха умудрился выскочить через форточку, еще и шеврет куртку свою вытащил, потому что нужно было ее сдавать на склад. После той аварии он говорил: «Ну, теперь я в самолете никогда не погибну». Но это оказалось предупреждением «верху», погиб Алексей в Анголе…».

Кстати С. Сергеев вспоминает, что в то время активно обсуждалась версия о том, что самолет Ан-12 был сбит южноафриканским ЗРК «Кактус». «Интенсивность полетов наших летчиков тогда в Анголе большой и было принято решение подменять экипажи. Летали Коков, Андрюков, Золотухин и я. За день до катастрофы мы на этом самолете летали по тому же маршруту. И к нам подошел руководитель полетов с СКП в Куито- Куанавале и спросил: летаем ли мы по ночам? Точно уже не помню, но он сказал, что, похоже, ночью видел самолет по приметам схожий с Ан-12. Уже потом к нам приезжал начальник разведки из миссии, и сообщил, что была обнаружена брошенная ракетная установка «Кактус», возможно, ее сбросили с самолета. Снаряды этой установки разрываются у цели, вот почему на фрагментах фюзеляжа, видимо, были такие следы…».

Ветеран Анголы Николай Шурыгин вспоминал, что «с места катастрофы в Союз привезли закрылок и одну лопасть винта сбитого самолета. Их потом показывали перед всем полком. Через 20-60 см хорошо были видны прожженные отверстия диаметром около 15 мм. Нам сказали, что их сбили из ЗРК «Кактус», базирующийся на 4-х колесном шасси. И что разряженную установку нашли в джунглях недалеко от места катастрофы». Однако ни в одном южноафриканском источнике, ни в одной книге воспоминаний, а их в ЮАР опубликовано множество, не упоминается о применении в это период в Анголе системы «Кактус». И точно известно, что спецназ Recces никогда ЗРК «Кактус» в Анголе не использовал. И, якобы, брошенную установку так никто так и не нашел. Но, естественно, эта версия имеет право на жизнь…

Шесть погибших в Анголе членов экипажа самолета Ан-12: командир капитан Сергей Лукьянов, старший лейтенант Алексей Никитин, капитан Владимир Журкин, старший лейтенант Виктор Осадчук, прапорщик Сергей Гришенков и прапорщик Владимир Шибанов были похоронены на кладбище в Джанкое. Позже там был установлен памятник-мемориал. Седьмой член экипажа старший лейтенант Виктор Пшенюк (друзья называли его Виталием) был похоронен на родине в Волынской области на Украине. В джанкойский полк он в 1983-1984 годах пришел оттуда «с гражданки». На школе, в которой учился Виктор, установлена мемориальная доска. Бортпереводчик экипажа, курсант ВКИМО Сергей Шолмов был похоронен на родине в г. Ульяновске. Его имя сегодня носит улица и общеобразовательная школа №13 в Засвияжском районе г. Ульяновска. Сгоревшие вертолетчики Ми-17 Дмитрий Кутонов, Юрий Неверов и Александр Дегтярь также были похоронены на родине. Среди погибших пассажиров Ан-12 находилось четыре советских военных советника, а не 11, как указывают южноафриканские источники. Это полковник Евгений Кандидатов, подполковники Александр Мартынов, Михаил Жирносек и Анатолий Перевёртов.

Дидерикс, по прозвищу «Дидис»

А как же человек, диверсант, который отдал приказ о пуске ракеты по самолету с эмблемой гражданской кампании «Аэрофлот»? Тот самый капитан южноафриканского спецназа Андре Дидерикс, по прозвищу «Дидис»? Что стало с ним? Мы знаем, что он продолжил службу в спецназе и дослужился до полковника. После операции «Цербер» он неоднократно принимал участие во многих диверсионных акциях за рубежом: в Анголе, Мозамбике, Зимбабве. Действовал успешно. Был награжден. Не раз. Накопил солидный опыт диверсанта и разведчика, который был по достоинству оценён. С 1988 по 1991 год полковник Дидерикс передавал его молодежи, будучи начальником Школы южноафриканского спецназа (Special Forces School) в Дурбане. Затем вышел в отставку. Трудился на ниве частной охраны. Умер в 2005 году. От рака.

Сожалел ли Андре Дидерикас о том, что 25 ноября 1985 года отдал приказ уничтожить транспортный самолет «Аэрофлота» в Анголе, в результате катастрофы которого по его же признанию «погибли 28 человек, включая 11 русских советников»? Этого мы не знаем. Но, судя по его послужному списку – спецназовец не терзался угрызениями совести. Он был профессионалом. Но, с другой стороны, тогда в Анголе он прекрасно понимал, что сбитый Ан-12 принадлежал СССР и летел под флагом «Аэрофлота»! Это ясно из его воспоминаний.

А СССР и ЮАР не находились в состоянии войны! Почему капитан спецназа ЮАР хладнокровно отдал приказ на уничтожение самолета, принадлежащего другой державе, и который по всем формальным признакам являлся гражданским воздушным судном? Предвижу возражения: мол, всё это издержки «холодной» войны, противостояния двух политических систем и т. п.

Но давайте представим, что в 1985 году диверсионная группа неизвестной национальной принадлежности сбивает над территорией ЮАР ракетой с земли южноафриканский транспортный самолет. Летевший, скажем, по маршруту Йоханнесбург - Виндхук (Намибия) - Рунду (военная база ЮАР в Намибии). Самолет гражданский. На его борту, пусть даже не оружие, а, скажем, имущество «двойного назначения»: военная форма, горючее и запасные части и пр. И все это «хозяйство» предназначено для подразделений спецназа армии ЮАР, тайно действующих на территории суверенного государства Ангола и частей антиправительственной группировки УНИТА (повстанцев, партизан, «борцов за свободу», если хотите), которым помогает ЮАР.

Я представляю, какой бы шум подняли власти ЮАР и южноафриканская пресса! И как бы они назвали диверсантов, «сбивших гражданский самолет и погубивших летчиков и пассажиров мирного рейса», летевших в Рунду, на военную базу южноафриканской армии в Намибии? Территории, между прочим, в то время незаконно оккупированной ЮАР. Ответ очевиден: бандиты, террористы, преступники. Этот синонимический ряд можете продолжить сами. На этом можно было бы закончить. Если бы эта воображаемая диверсия на территории ЮАР была бы из разряда «буйных фантазий» автора. Но это не фантазии.

А если бы был приказ?

Начиная с 1984 года, в Анголе работала большая группа советских спецназовцев из спецподразделения КГБ СССР «Вымпел», который создавался для выполнения специальных заданий за рубежом. Советские руководители КГБ понимали, что в условиях «холодной войны» необходимо иметь под рукой подразделение, готовое в случае необходимости, начать активные действия в тылу противника. Задача – быть в готовности хорошенько «пошуметь». Поставить противника в такие условия, чтобы он понял: на любой его шаг, любую провокацию, диверсию всегда найдется адекватный ответ. И не только в Европе и Америке. Но и в Африке, и Азии. Представители «Вымпела» действовали во многих странах «третьего мира» - Анголе, Вьетнаме, Никарагуа, Мозамбике, а также на Кипре и Мальте.

Сотрудники «Вымпела» работали в Анголе в качестве советников. Помогали ангольцам создавать специальные подразделения по борьбе с бандитизмом. Но одновременно работали и «на себя», отрабатывая методы и приемы действий в условиях «африканской действительности». Прикидывали цели, выбирали объекты возможного воздействия на противника, прорабатывали возможные варианты проведения операций (как учебных, так и боевых) и средства для их осуществления. В том числе и в сопредельных с Анголой странах. За несколько лет через Анголу «прошло» несколько десятков сотрудников «Вымпела». Среди них А. Михайленко, П. Суслов, В. Кикоть, К. Сивов, В. Уколов, Ю. Пеньков, В. Смыслов, А. Евглевский, а также руководитель спецгруппы «Зенит» во время штурма дворца Амина в Афганистане Я. Семёнов.

Сотрудник «Вымпела» Петр Суслов с товарищами в течение нескольких лет буквально с нуля создал в Анголе Управление специальных операций Министерства внутренних дел Анголы. За отвагу и благородство ангольцы дали ему «nome de guerra» (военное имя) – «Valente» (Храбрый). Он проработал в стране около четырех лет. За это время подготовил десятки спецназовцев и непосредственно «сопровождал» несколько важнейших операций против диверсионных групп южноафриканского спецназа Recces и 32-го батальона «Буффало». Но самое главное – П. Суслов и его товарищи создали в Анголе систему. Заложили фундамент. Базу высокопрофессионального спецназа.

Я задал Петру Евгеньевичу Суслову вопрос: а могли ли он и его люди, работавшие в Анголе, в случае получения приказа «адекватно» отреагировать на диверсии южноафриканского спецназа против экипажей советских самолетов и судов в Анголе? Он задумался. А потом ответил. Мы были готовы. И реально могли бы выполнить подобное задание в ответ на ущерб, нанесенный нашим соотечественникам и нашей собственности в Анголе. Но приказа такого не поступало. Приказ об использовании людей из «Вымпела» за рубежом тогда мог отдать только Председатель КГБ. И только письменно. Был бы приказ - действовали бы соответственно». Да, возможностей людей «Вымпела» в Анголе хватало, чтобы адекватно отреагировать на «выпады» против наших соотечественников. И не только в Анголе, но и на территории Намибии и ЮАР. И вряд ли Дидерикс и его люди действовали бы в Анголе с той же степенью свободы и продолжали бы сбивать «небесные ласточки», если бы знали, что под прицелом могут оказаться их собственные самолеты и корабли в ЮАР. И в ответ на каждую диверсию в Анголе можно было бы запросто получить обломки южноафриканского «Геркулеса» или «Трансааля» где-нибудь под Йоханнесбургом или Преторией. Уничтоженные также безжалостно и хладнокровно, как спецназ ЮАР уничтожил в ноябре 1985 года советский самолет Ан-12 летевший под флагом «Аэрофлота». Но вот приказа такого не было…

Как нет и информации по действию групп спецназа ГРУ.

Люди должны знать правду!

На этом, пожалуй, можно было бы завершить это повествование. Таким и был конец статьи, задуманной мной и опубликованной в журнале «Братишка» в мае 2009 года. Однако в начале ноября 2010 года на мой редакционный номер в журнале «Ориентир» раздался звонок из Ульяновска. Звонила вдова погибшего подполковника Александра Мартынова, летевшего тем злополучным 707-м бортом. Но застав меня, она оставила сообщение на автоответчике. Позже, прослушав его, я долго не мог собраться с мыслями и силами, чтобы перезвонить Галине Викторовне – столь эмоциональным и горестным было ее послание. Я понял, что невольно стал источником всплеска ее эмоций и воспоминаний о любимом муже, отце ее детей, погибшем в далекой африканской стране…

Но, вот перед Новым 2011 годом, все же собрался с силами и позвонил в Ульяновск. Поблагодарил за теплые слова, извинился, как сумел, и попросил разрешения опубликовать текст, записанный на мой автоответчик. С разрешения Галины Викторовны делаю это.

«Сергей Анатольевич, здравствуйте! Вас беспокоит Мартынова Галина Викторовна из города Ульяновска, вдова подполковника Мартынова, погибшего 25 ноября 1985 г. в самолете Ан-12, сбитом под Менонге. Я только совсем недавно узнала о Вашей статье и прочитала ее. Я Вам очень благодарна, ведь за эти двадцать пять лет я почти не знала никаких подробностей о гибели моего мужа. Сейчас после того, что я прочла этот материал, у меня в душе осталась какая-то пустота, все эти двадцать пять лет я ждала, надеялась, мне казалось, что муж вернется, и дети все-таки встретятся со своим отцом… Спасибо Вам и за то, что Вы написали: это очень правильно, если бы в подобных обстоятельствах был сбит южноафриканский самолет и пострадали бы их граждане, то в ЮАР подняли бы такой вой!

Но почему Советский Союз тогда даже словом не обмолвился о том, что в Анголе погибли люди? Там же летели наши граждане, наши советники, которых наше государство послало выполнять в Анголу свой долг? Прочему никто ни сказал об этом? Это очень обидно и горько…

Горько сознавать, что жизнь, которую я прожила с моим мужем, была такой короткой, а дети так и не встретились с отцом, выросли уже без него... Ваша статья снова бередит старые раны, но все равно спасибо Вам за то, что вы написали. Люди должны знать правду».

Что добавить к этим горьким словам, этому крику души человека, 25 лет назад потерявшего в Анголе своего любимого? Никакие слова утешения не восполнят жене потерю мужа, а детям - отца. Могу только сказать, что свой долг Александр Мартынов и его товарищи выполнили. До конца… Их некому, и не в чем упрекнуть. Но есть в чем упрекнуть наше государство. Права Галина Викторовна: никто в Советском Союзе не сделал никаких заявлений, предостережений, никто не предпринял соответствующих публичных шагов по поводу сбитого советского Ан-12 в далекой Анголе. Никто не отдал приказа Петру Суслову и его товарищам. Только в одной из советских газет появилось коротенькая заметка о том, что в ангольской провинции Квандо Кубанго «сбит военно-транспортный самолет ВВС Анголы»…

P.S.

Вспоминает А. Стрелковский

Еще один инцидент произошел 4 мая 1978 года в Анголе. Парашютная бригада армии ЮАР совершила тогда нападение на большой лагерь партизан СВАПО под условным названием "Москва" и уничтожила там, помимо африканцев, несколько десятков кубинских и советских военнослужащих. Годом позже родезийский САС выявил в столице Замбии Лусаке группу советников из КГБ и ГРУ, но по дипломатическим соображениям ему запретили ликвидировать их. В августе 1981 года южноафриканская разведрота, созданная из расформированных родезийских "Селус скауте" и САС (Родезия к тому времени стала уже независимым государством Зимбабве, с правительством черного большинства) взяла в плен сержанта советского спецназа и еще нескольких бойцов убила во время рейда на территорию Анголы.

Впрочем, в 1996 году в российских газетах прошла официальная информация о том, что в Анголе за годы гражданской войны погибли три тысячи советских военнослужащих (!). Остается только догадываться, сколько среди них было офицеров, прапорщиков и солдат из батальонов и бригад армейского спецназа.

Вечная память погибшим!