Как мы жили. Глава 7: Бабушка

Вспоминаю эпизод из детства, когда я уже жил с бабушкой в Кишиневе, в большой 20-метровой комнате в помещении бывшего общежития для сотрудников мединститута. Иногда в выходные дни в дверь стучали и входили 2-3 деревенских женщины, низко кланялись бабушке, целовали ей руку и называли ее при этом мадам Продан. Меня это так поражало и я преисполнялся такой гордости за бабушку, что словами не передать. Бабушка же расцветала, держась при этом с достоинством, которое вообще-то никогда ее не покидало, и расспрашивала этих крестьянок о житье-бытье. Беседы эти порою длились по несколько часов. На мои расспросы бабушка отвечала, что она работала в свое время в селе, в том самом, в котором я родился, акушеркой, и принимала роды у всех этих женщин. А так как в довоенное время она была единственным медиком в селе, то и отношение к ней было соответствующим. Как я выяснил впоследствие, руку в селе целовали только двум персонам - местному батюшке и моей бабушке. Как же было не гордиться этим.

И вот совсем недавно, пару месяцев назад, я вновь побывал в родном селе по делам службы - фотографировал старые дома, улицы, окружающую природу, людей, заодно попробовал потрясающее вино у примара села, он известный винодел и дом его находится метрах в 20 от того места, где стоял когда-то наш дом, часть которого занимала наша семья. Папа в то время работал учителем в местной школе, мама училась на медсестру. И вот при встрече с одной старушкой я решился спросить ее о бабушке и каково же было мое удивление, когда она тут же вспомнила ее, наговорила кучу хороших слов о ней, начала вспоминать свои встречи с ней. Зайдя в другой двор и встретив очередную старушку, я задал тот же вопрос и вновь на меня вылился поток воспоминаний, причем эта старушка говорила о моей бабушке так, словно она с ней только сегодняшним утром и рассталась, словно она и сейчас бегает по селу и принимает очередные роды. Я был потрясен и решил продолжить свои расспросы. На этот раз я спросил женщину лет сорока, которая уж точно не могла ничего знать о моей бабушке, бабушка умерла в конце 1980 года, а свою работу акушеркой закончила лет 65-70 назад. Но женщина тут же начала рассказывать о том, что рассказывала ей ее мама, и как она хвалила мою бабушку, и как ее все любили. А потом я встретил пожилого мужчину, где-то за 70, и рискнул спросить о том же и его. И опять был поражен, когда он задрал рукав рубашки и показал мне шрам на руке, это он в детстве напоролся на гвоздь, а моя бабушка зашила ему руку. И он тоже сказал немало хороших слов в адрес моей бабушки.

Не могу описать вам свое состояние после этих встреч, я был горд, у меня словно крылья за спиной выросли, и еще меня переполняло счастье. Удивительное чувство пережил я в тот октябрьский день на улицах родного села.

Бабушка по своему характеру, по складу личности, была натуральным Наполеоном в юбке. Все и всегда она решала сама, и не только для себя. Она рано осталась без мужа, он умер лет в 45, больше бабушка замуж не выходила. Осталась она с 2-мя детьми - дочкой, моей любимой тетей, и младшим сыном, моим отцом. Она и определила их судьбу, найдя сначала мужа для дочери, а затем и жену для сына. Но если тете с годами удалось стать относительно независимой, то исключительно благодаря ее мужу, профессору медицины, замечательному хирургу и совершенно потрясающему человеку. Мне таких людей больше в жизни встречать не пришлось, и хоть умер дядя, когда мне было всего 20 лет, но я помню его так, словно он еще жив и чему-то улыбается своей доброй и затаенной, совершенно неповторимой улыбкой. Вспомнил я здесь его вот почему. Дядя был человеком исключительной честности и порядочности, насколько мне известно он на корню пресекал любую попытку бывшего больного отблагодарить его иным способом, кроме словесного. И вот однажды дядя прооперировал очень тяжелого больного, спас его от смерти, и тот, зная, что профессор взяток и подношений не берет, обратился к его жене и очень просил ее принять от него подарок, красивейший молдавский ковер, вытканный монашками старинного монастыря. И тетя поддалась и приняла подарок. Сначала его прятала, а потом все же повесила на стену, уж очень он был хорош.

Надо сказать, что дядя был вечно погружен в свои раздумья, мало внимания обращал на всякие бытовые мелочи, очень много работал, почти не спал, так что тетин резон, что он не заметит обновки, был вполне оправдан. Но через пару лет он этот ковер все же заметил и спросил о нем у жены.

Как тетя ни изворачивалась, но все же пришлось признаться. И дядя сказал, что подает на развод. Дело спасла бабушка, наверное впервые в своей жизни она пошла на такой шаг. Во-первых, она взяла всю вину на себя, во-вторых она буквально стояла на коленях перед зятем и таки вымолила прощение. Об этом эпизоде не любили вспоминать, но мне тетя как-то проговорилась.

А вот мой папа так и не вырвался из под материнской опеки, слово матери было для него законом и это не просто осложнило жизнь нашей семьи, и моей мамы в первую очередь, оно сделало маму несчастной и только мы с братом в какой-то степени были ей утешением. Мама с бабушкой не просто не дружили, они были явными соперницами, сфера их влияния сначала рапространялась на одного моего отца, а затем расширилась и на меня с братом. Особенно на меня, так как я с детства был бабушкиным любимчиком, "саса - бабина доня", это я хорошо запомнил. А с 7 лет, как переехал в Кишинев и пошел в школу, я жил в основном с бабушкой, встречаясь с мамой лишь на каникулах и иногда по выходным.

Не семья, а поле битвы какое-то, но не все так просто и однозначно, как могло бы показаться. И тут я скажу главное, для меня во всяком случае. Бабушка любила меня так, как, вероятно, не любила никого за всю свою жизнь. Причем любовь эта не была эгоистичной, требовательной, завистливой, своекорыстной или еще како-либо иной. Она любила меня, ничего не требуя взамен, она доверяла мне буквально во всем, она не наставляла меня, не одергивала, не воспитывала, а просто проливала на меня свою любовь, как проливает весенний дождь свои струи на заждавшуюся землю. Много позже я пришел к выводу, что именно на мне бабушкина душенька отдыхала и сама бабушка становилась самой собой, переставая руководить, рассчитывать, направлять и принимать участие. А ведь она была очень властной натурой и всегда умела настоять на своем, причем удавалось ей это без труда, просто в силу ее характера, ее способностей, ее непререкаемого авторитета.

И вот я задаю себе вопрос, так что же дала мне бабушка, что я перенял от нее сам, почему до сегодняшнего дня я, вспоминая о ней, испытываю огромную благодарность и любовь к ней и прощаю ей все, даже то, как она испортила мамину жизнь. И отвечаю себе - она наделила меня способностью любить и доверять своему здравому смыслу. А еще, быть может, явилась для меня примером того, как человек должен сам определять свою судьбу, думать своей головой и как можно меньше полагаться на авторитеты.

Уже после смерти быбушки и когда мама с папой переехали в Кишинев, я вновь сблизился с мамой, я уже писал об этом. Но вот о бабушке мы по-прежнему почти не говорили, и для меня и для мамы это была острая тема, хоть и по разным причинам. И тогда же я понял, что моя бабушка, даже уйдя из жизни, продолжает влиять на нашу семью, такой уж она была человек.

А еще, как бы в завершение этого скупого и фрагментарного портрета бабушки, я вспомнил один эпизод. Я был уже повторно женат, встретил женщину своей мечты и, конечно, познакомил ее с бабушкой. Бабушка была уже очень старенькой, жила у дочки, встречались мы не каждый день, а порою и не каждую неделю, но вот однажды, когда мы только переехали с женой в свою первую квартиру, она решила нас навестить. Жила она в каких-то 5-6 кварталах от нас, но наняла такси и приехала в гости. Зайдя в дом она первым делом сказала, что ей попался исключительно вежливый и добрый таксист, который проводил ее до самой нашей двери. Моя жена по наивности спросила, сколько бабушка заплатила за такси. Бабушка ответила - 5 рублей, хотя в то время за 1 рубль можно было пересечь город из конца в конец. Жена рассмеялась и сказала, что за такие деньги он должен был бабушку внести в дом на руках и еще ручки ей расцеловать. Бабушка очень этому смеялась. И раз уж я упомянул тут свою женулю, то должен сказать, что хотя знакомство с моей бабушкой продлилось для нее меньше 2-х лет и бабушка была уже не та, но моя жена полюбила ее как самого родного человека и до сих пор вспоминает о ней с нежностью и признательностью. И бабушка, в свою очередь, буквально влюбилась в мою жену. Мне даже кажется, что она поняла главное - я попал в хорошие руки, и как бегун, передавший эстафету, она была удовлетворена.

Мир праху твоему, бабушка Настя. Не будь тебя и все в моей жизни было бы по-другому, а я был бы совсем другим человеком.