Иосиф Бродский «Ты поскачешь во мраке»

Стихотворение, от которого замирает дыхание. Стихотворение является ярким примером, демонстрирующим своеобразную поэтику Бродского: много внимания уделяется звуковой стороне стиха. Мы рекомендуем сначала послушать его в исполнении Елены Фроловой, которое является лучшим на сегодняшний день.

https://www.youtube.com/watch?v=L_3fY4s1bKU
Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам, 
вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам, 
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну, 
освещенный луной, и ее замечая одну. 
Гулкий топот копыт по застывшим холмам -- это не с чем сравнить, 
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьешь свою нить, 
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей, 
где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей.

Ну и скачет же он по замерзшей траве, растворяясь впотьмах, 
возникая вдали, освещенный луной, на бескрайних холмах, 
мимо черных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьет по лицу, 
говоря сам с собой, растворяется в черном лесу. 
Вдоль оврагов пустых, мимо черных кустов, -- не отыщется след, 
даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет, 
все равно ты его никогда ни за что не сумеешь догнать. 
Кто там скачет в холмах... я хочу это знать, я хочу это знать.

Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю, 
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, -- 
обращаюсь к природе от лица треугольных домов: 
кто там скачет один, освещенный царицей холмов? 
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ, 
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет, 
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес, 
по застывшей траве, мимо черных кустов.

Приближается лес.

Между низких ветвей лошадиный сверкнет изумруд. 
Кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд, 
кто глядит на себя, отраженного в черной воде, 
тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте. 
Нет, не думай, что жизнь -- это замкнутый круг небылиц, 
ибо сотни холмов -- поразительных круп кобылиц, 
из которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ, 
засыпая во сне, мы стремительно скачем на юг.

Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму, 
создавая свой мир по подобию вдруг твоему, 
от бобровых запруд, от холодных костров пустырей 
до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей. 
Все равно -- возвращенье... Все равно даже в ритме баллад 
есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат, 
даже если Творец на иконах своих не живет и не спит, 
появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.

Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк, 
проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк, 
кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече, 
кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье. 
Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь, 
потому что не жизнь, а другая какая-то боль 
приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна, 
лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.