Во владимирском СИЗО нашли пыточную, где насиловали заключенных

Комментарий удален модератором

Как попугай Флинта заладил - Путин, Путин!

Всех дохлых собак на него свесили, а потому и невидна его подлинная вина перед Отечеством!

Не пазней 16 красавiка 1939 г

Считаю своим партийным долгом сообщить следующее: Будучи арестованным и находясь на допросе у следователей работников аппарата НКВД, ко мне было применено издевательство, избиение и всевозможные пытки. Первым следователем был у меня Иванов, который бил меня дверным ключом по голове и телу, стараясь сломать мне ребро или ключицу, заставлял меня делать приседания в течение нескольких суток с перерывами на 2—3 часа в сутки. В феврале 1938 г. этот же Иванов совместно с бригадой в количестве 6—8 человек избил меня до потери сознания, сажали меня на острый колышек на самый задний проход на 3,5 часов, что повредило у меня внутренность организма, подымали до потолка и бросали на пол, затыкали бумагой рот, чтобы не было возможности кричать.Когда же ему не удалось меня заставить подписать всякую ложь, он меня передал следователям Мишину и Демину в марте м-це 1938 г., которые втроем посменно издевались в течение 6 суток, поставив меня на конвейер, где я простоял на ногах 6 суток без сна, без пищи.

Не имея положительных результатов, передали меня следователю Райхлину, который продолжил те же методы, помимо избиения в суставах рук он меня неоднократно бил ногой сапогом в половой орган, плевал в рот, заставляя меня стоять на ногах по целым суткам и кулаками бил в грудь, бока. В августе м-це 1938 г. в кабинете нач. 1-го отд., комната №163, у Алешковича в 2 часа ночи Райхлин представил мне мнимого прокурора, который после моего отказа писать ложь вместе с Райхлиным и Алешкевичем меня душили и избили, в ту же ночь Райхлин меня предупредил, что есть у него распоряжение начальства меня посадить в карцер на 2 м-ца за то, что я не пишу, что им угодно (распоряжение сам читал), после карцера меня расстреляют.

И.Е. Гибхин

Пытки были официально санкционированы и рекомендованы как метод ведения следствия в 1937-м. По воспоминаниям бывшего военного прокурора Афанасьева, у него на допросе в 1940-м бывший нарком внутренних дел Ежов рассказал, что именно Вышинский в мае 1937-го у Сталина в присутствии Ежова намекал на необходимость применения насилия, чтобы заставить Тухачевского признаться, и развивал «теорию» о непригодности гуманного обращения с врагами, дескать, царские жандармы с революционерами не церемонились…

То, что разрешение на повсеместное применение пыток к арестованным было дано именно в 1937-м, подтверждается самим Сталиным. В январе 1939-го он специальной шифротелеграммой оповестил региональных руководителей партии и НКВД, что «применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)»

Так, в НКВД Грузии чекисты особо свирепствовали по отношению к своим же приговоренным коллегам. Осужденного Михаила Дзидзигури начали избивать на глазах других осужденных, как только все они были размещены в грузовой машине, чтобы следовать к месту расстрела, его били рукоятками пистолетов и убили еще до расстрела. Также били перед расстрелом Морковина: «Савицкий и Кримян обвиняли его в том, что он не присваивал им очередные специальные звания, и издевательски спрашивали его: «Ну как, теперь ты присвоишь нам звания?». Парамонов во дворе внутренней тюрьмы насмерть забил осужденного Зеленцова, и в машину, следовавшую к месту расстрела, его отнесли уже мертвого. Парамонов пояснил: его бывший начальник ему «жизни не давал».

Сотрудники НКВД вносили элементы творчества и злодейской фантазии не только в пыточную практику. На местах столь же «креативно» подходили и к расстрелам. В УНКВД по Вологодской области вдруг стали жалеть патроны и убивали с помощью топора и молота. Сначала били приговоренных арестованных молотом по голове, а затем клали на плаху… Позднее в официальных бумагах НКВД это будет квалифицировано как «несоветские, преступные методы» приведения приговоров в исполнение.

1937–1938 годы стали апофеозом пыточного следствия. Только таким способом обеспечивалась массовая фальсификация дел.

Но и после окончания Большого террора пытки не ушли из арсенала сталинской госбезопасности. Главный прокурор ВМФ направил 3 января 1940-го письменную жалобу начальнику Особых отделов ГУГБ НКВД Бочкову и Прокурору СССР Панкратьеву о нарушениях закона в Особом отделе Черноморского флота. И, в частности, сообщал, что на вопрос о практикуемых там в ходе следствия избиениях начальник Особого отдела флота Лебедев открыто заявил прокурору: «Бил и бить буду. Я имею на сей счет директиву Берия»..

До конца своих дней Сталин остался приверженцем применения пыток при дознании по политическим делам. Его жестокость в особой степени проявилась в последние месяцы жизни. Диктатор лично давал указания министру госбезопасности Игнатьеву о том, в каком направлении вести следствие и о применении к арестованным истязаний

29 снежня 1938 г.

СОБСТВЕННОРУЧНЫЕ ПОКАЗАНИЯ

обвиняемого ШИРОКОГО Платона Александровича

29 декабря 1938 г.

По существу предъявленного мне обвинения о грубом нарушении революционной законности показываю:

В Августе м-це 1937 г. из 5 отдела для следственной работы временно был переведен в следственную группу при 4-м отделе, где непосредственно подчинялся тов. ЗАВАДСКОМУ и вел следствие по заговорщикам. С первого дня моего перехода на следственную работу я там столкнулся с фактом, когда работниками 4-го Отдела, в частности БЫХОВСКИМ, СЛУКИНЫМ, ЛУКАШЕНКОМ, КУНЦЕВИЧЕМ, ДУДАРЕВЫМ, ПОЛИТКО, КАУФМАНОМ и др. После этого, во время работы с арестованным – нач. штаба КРОСС — в комнату зашел быв. Нарком БЕРМАН, минут пять послушал, как я допрашивал арестованного, здесь же приказал спустить арестованного и когда арестованный был спущен, БЕРМАН стал меня ругать в том, что я либеральничаю с арестованным, не могу допрашивать как следует и что допрашиваю без пристрастия, предупредив

В конце Августа м-ца или начале сентября м-ца, точно не помню, БЕРМАН на одном из оперативных совещаний крепко ругал оперсостав за слабые темпы в следствии, упрекал, что либеральничают с арестованными, приводил в пример, как надо допрашивать – БЫХОВСКОГО и кого-то еще, фамилии не помню. После этого совещания по всем отделам Наркомата, как система, к арестованным стали применять методы физического воздействия. Работая на пару на следствии с ПОЛОВИНКИНЫМ, оба одинаковые в то время по занимаемой должности (оперуполномоченные), мы также к отдельным арестованным начали применять меры физического воздействия, к тем арестованным, в которых мы были уверенны, что они враги и располагали на них материалами.

ШИРОКИЙ

Матве́й Давы́дович Бе́рман (10 апреля 1898 — 7 марта 1939) — высокопоставленный сотрудник ЧК-ОГПУ-НКВД СССР, Начальник ГУЛаг ОГПУ-НКВД. (1932—1937) комиссар государственной безопасности 3-го ранга (1935).

Награды

Знак «Почетный работник ВЧК—ГПУ (V)» (1924)

Орден Красного Знамени (1927)

Орден Трудового Красного Знамени УзбССР (1927)

Знак «Почетный работник ВЧК—ГПУ (XV)»

Орден Ленина (1933)

Орден Красной Звезды (1937).