Крымское похмелье. Зачем Путину нужен мост через Керченский пролив

 
Ультрадорогой мост из Краснодарского края на Крымский полуостров открыли 15 мая. Бюджет потратил на это 228 млрд рублей, не просчитывая экономическую эффективность таких вложений
 

Владимир Путин принял участие в открытии Крымского моста. Президент первым проехал по мосту, автомобильное движение по нему откроется на следующий день. Поучаствовал в церемонии открытия и миллиардер Аркадий Ротенберг F 40, принимавший участие в контроле за ходом строительства.

 

Разрыв украино-российских отношений и присоединение Крыма к России, усугубившие экономический кризис, парадоксальным образом вызвали к жизни крупнейшие инфраструктурные проекты. В первую очередь речь идет о прокладке энергетического моста Россия — Крым, железной дороги в обход Украины, а теперь и транспортного моста через Керченский пролив.

 

Все три проекта потребовали колоссальных вливаний из бюджета. Экономическая целесообразность не обсуждалась: на первый план вышли политические мотивы.

Энергомост и железная дорога

Первым был завершен энергомост — в мае 2016 года. Неотложная потребность в нем возникла после энергетической блокады полуострова со стороны Украины. В 2014-2016 годах в Крыму регулярно отключали электричество.

 

Общая стоимость энергомоста ставила по официальным расчетам 47 млрд рублей: большая часть средств пошла на строительство линий электропередач (ЛЭП) от Ростовской АЭС до Таманского полуострова. Чтобы получить источник питания, было ускорено введение в действие энергоблока № 3 на этой АЭС. Через Керченский пролив перебросили кабельно-воздушные линии — по воздуху на опорах и по морскому дну. Кроме того, построили подстанцию и необходимую инфраструктуру.

 

С советского времени часть железнодорожного пути на юг от Москвы проходила по приграничной территории Украины в Луганской области. После событий 2014 года этот момент приобрел стратегическое значение: российские власти сочли, что Украина может блокировать железнодорожные перевозки по этим путям. В результате вторым шагом стало прокладка нового пути по Воронежской и Ростовской областям в обход Украины длиной в 137 км. Прокладка завершилась в августе 2017 года и обошлась примерно в 55 млрд рублей. Работы выполнялись силами железнодорожных войск.

Очень длинный, очень дорогой

Крымский мост своей ценой превзошел все предыдущие работы и обошелся в 228 млрд рублей. Переправа оказалась одним из сложнейших технических сооружений, возведенных после распада СССР: автомобильный и железнодорожный мост длиной 18 км строился в достаточно сложных геологических условиях и порождал немало экологических и политических рисков.

 

Основным внутриполитическим выбором стал выбор основного подрядчика строительства — компании «Стройгазмонтаж», принадлежащей Аркадию Ротенбергу F 40, входящему в число давних друзей Путина. Это, разумеется, вызвало всплеск недовольства и разнообразные подозрения относительно коррупционной составляющей, а также неэффективности проекта и обогащении олигарха за счет госбюджета.

 

Однако у государства была иная логика: других компаний, располагающих соответствующим опытом, финансами и техническими возможностями для возведения подобного объекта, оно не обнаружило. Неожиданное присоединение Крыма и вполне ожидаемая его блокада, коснувшаяся 2,3 млн местных жителей, заставили российские власти действовать быстро и нестандартно. Если на другие мегапроекты путинской эпохи, такие как восстановление Грозного, трубопровод ВСТО, реновация Владивостока к саммиту АТЭС с постройкой моста на остров Русский и строительство объектов Сочинской олимпиады, времени было достаточно, то в этом случае сроки поджимали.

 

После того как полуостров был отрезан от железнодорожного сообщения, а украинская сторона ввела строгий контроль за автомобильным движением с материка, оставался только паромный и авиационный способ снабжения и связи с Крымом. Кремлю было принципиально важно показать и доказать, что он способен обеспечить беспрепятственный доступ к своей новой территории.

Почему не было конкурса

Подобные инфраструктурные проекты часто становятся неконкурсными, поскольку уровень сложности и оперативность побуждают действовать незамедлительно. Так, когда США оккупировали Ирак, то подряды на масштабные восстановительные работы ценой в миллиарды долларов получили Halliburton и Bechtel Group, связанные с республиканцами (вице-президент Дик Чейни до своего избрания работал во главе первой из них), причем порой без конкурса, что объяснялось форс-мажором.

Но это же всегда вызывает соблазн незаконного обогащения, поскольку средства проходят огромные, а контроль за ними снижается. Тут можно вспомнить крупнейшую российскую компанию «Мостовик», которая поднялась на подобного рода заказах: в числе прочего она строила мост на остров Русский. Сразу после Сочинской олимпиады 2014 года компания объявила себя банкротом, а руководство «Мостовика» попало под арест. Так что подозрения общественности могут быть не беспочвенны и нуждаются в тщательной проверке и перепроверке. Этим наверняка займется Алексей Кудрин, возглавив Счетную палату.

 

Железнодорожная нагрузка на мост не просчитана — нуждается ли Крым в таком количестве поездов и будут ли они окупаемы? Одно дело курортный сезон, но на полуострове он длится около четырех месяцев. Дальнемагистральные поезда уже нигде в мире не используются как средство доставки отдыхающих.

 

Скажем, туннель под Ла-Маншем оправдан экономически потому, что по нему проходят скоростные поезда с недолгим временем переезда между Лондоном и Парижем. Но уже туннель «Сэйкан» в Японии между Хоккайдо и Хонсю показывает неуклонное снижение числа пассажиров, поскольку самолетом путь быстрее. При этом на Хоккайдо проживает в два с лишним раза больше людей, чем в Крыму. Из трех мостов через Босфор лишь один сделали автомобильно-железнодорожным.

 

Главный урок Крымского моста в том, что если государство всерьез чего-то хочет добиться, то оно приложит все усилия к достижению цели. Автомобильное движение открылось на полгода раньше намеченных сроков. Однако после праздника часто наступает похмелье, порой оказывающееся совсем горьким.

 Максим Артемьев Forbes Contributor