Наши лекарства лечат только болезни, которые сами проходят

Не врачи, а депутаты Госдумы теперь решают, какими лекарствами надо лечить пациентов. Сначала они запретили участие в торгах импортных компаний. Теперь заявили о запрете на закупку американских лекарств.

О том, что депутаты Госдумы внесли на рассмотрение нижней палаты парламента законопроект, позволяющий ввести в отношении США и других стран антисанкции, стало известно в пятницу, 13 апреля. Первое чтение назначено на 15 мая. В один ряд с сельским хозяйством, алкогольной и табачной промышленностью попала фармация. Предполагается, что запрет не будет касаться медикаментов, которые не производятся в нашей стране. Но медицинскую общественность Петербурга это не успокоило. «У нас появилось дженериковое производство, которое выпускает лекарства от болезней, которые сами проходят. А те, что не производятся в стране, как раз лечат тяжелые заболевания, от которых люди умирают», – говорят они.

«Доктор Питер» попросил прокомментировать думскую инициативу представителей медицины, фармации, общественных организаций.

– Не буду комментировать экономическую и политическую часть этой инициативы, но меня удивляет, как они рождаются. Ведь прежде чем заявлять об этом, надо изучить вопрос — потому что лекарства это особая статья. Это не алкоголь или табак, против которого вводятся санкции, как в одном ряду с этими товарами могли оказаться лекарства? – говорит главный клинический фармаколог Петербурга Александр Хаджидис. – Производители потеряют образно на этом три копейки и даже не заметят этих потерь. А вот мы, вполне вероятно, можем получить проблемы. Потому что если лекарства кем-то покупаются, значит, они рекомендованы врачом, значит, они эффективны. Существуют отечественные аналоги. Но давайте ответим честно на вопрос «Что такое отечественный фармпром?». Это в основном производство воспроизведенных препаратов, так называемое импортозамещение. Как в свое время сказала Валентина Матвиенко, лекарственное импортозамещение далеко от совершенства, и я с ней согласен. Наше законодательство позволяет присутствовать на рынке дженерикам, которые по качеству и уровню изученности могут значительно отличаться от оригинальных препаратов. Но поскольку у нас недостаточно эффективный фармаконадзор, мы относительно спокойно пережили переход на воспроизведенные препараты. К примеру, некоторые неявные побочные эффекты (частичное снижение слуха, нарушение работы почек) могут не фиксироваться, но это не значит, что это правильно. Я не против дженериков, но они должны быть качественными, то есть должны быть полноценной заменой оригинальному препарату. У нас уже есть опыт такого искусственного сокращения — закон «третий лишний», по которому предложения о поставке лекарств иностранного происхождения не смогут участвовать в конкурсе по закупкам, если есть две и более заявки о поставке лекарств, произведенных в странах ЕАЭС. ФАС уже обратилась в правительство с предложением о его отмене.

Мир учится лечить болезни, которые до сих пор не поддавались лечению. И это лечение становится доступным нашим согражданам. С принятием этого закона существует вероятность эту возможность потерять. Потому что никто не даст гарантию, что производители инновационных препаратов не станут считать российский рынок бесперспективным и коммерчески невыгодным.

Преступлением против человечности назвала саму идею разработки такого законопроекта Елена Грачева, координатор программ благотворительного фонда «АдВита», который помогает детям и взрослым с онкологическими заболеваниями:

– Я оцениваю это решение как катастрофическое, безответственное, находящееся на грани геноцида. Даже если запрет коснется какого-то одного наименования лекарства, двух или пяти, это значит, что какие-то конкретные люди не смогут получить лечение. Депутаты наказывают не США — они наказывают своих собственных граждан.

Технологический разрыв между нашей медициной и европейской/американской будет увеличен: то есть у нас «полетит» огромное количество протоколов лечения, которые сейчас используется. Лечить человека и выбирать лекарство для лечения должен доктор, а не депутаты Государственной думы. Они говорят об аналогах, но не существует на 100% совпадающих аналоговых препаратов. Любой дженерик — копия, она менее эффективна, и более токсична. В России – миллионы людей, которым не подходят по качеству и эффективности отечественные дженерики. Более того, у нас практически нет приличных исследований, которые подтверждали бы терапевтическую эквивалентность и безопасность дженериков. А если у нас есть возможность производить какие-то аналоги или закупить их у Израиля, например, где санкции не введены, то где уверенность в том, что их мощностей хватит чтобы обеспечить всех нуждающихся? Это не просчитано, не продумано — просто чистое сумасшествие.

Алексея Михайлова, специалиста по мониторингу «Коалиции по готовности к лечению» волнует вопрос детских форм — если анонсируемый депутатами список запрещенных к ввозу лекарств будет состоять из торговых названий, а не из МНН, что будет с детскими препаратами? Например, для антиретровирусной терапии детям, инфицированным ВИЧ назначается детская форма препарата «Калетра» (компания AbbVie) – в виде сиропа. Ее больше никто не производит, детские формы лекарств невыгодны фармпроизводителям.

По разным данным на российском рынке доля американских препаратов составляет от 5 до 10%. По подсчетам аналитической компании DSM Group в ценах это 13% от общего импорта лекарств. Всего 230 брэндов поставляют нам компании Bristol-Myers Squibb, Unipharm, Abbvie, Abbot, Janssen, Amgen, MSD и Pfizer. Однако как будут выбирать эти препараты при составлении списка, неизвестно.

– Я не вижу технического решения вопроса. Мы говорим о так называемой глобальной фарме. Ее заводы расположены по всему миру, как из них вычленить определенного производителя? – задается вопросом Александр Хаджидис.

– По сути нельзя сказать, что какой-то препарат — американский, а какой-то — нет, – говорит и Алексей Михайлов. – Потому что если посмотреть на регистрационные досье на все препараты, то там не написано четко, что это препарат из США. Регистрационное удостоверение может быть от одной страны, фармсубстанция — другой, производство таблеток — третьей, упаковка — четвертой. Поэтому непонятно, каких препаратов мы можем в конечном счете лишиться. Например, если сам препарат американский, но производится, например, в Греции, он тоже попадет под санкции? А если он американский, но локализованный в России?

И практически все эксперты уверены в том, что чем меньше предложений лекарств на рынке, тем выше на них цены. И даже если нам продолжат продавать лекарства, которых в России нет, мы останемся без других эффективных лекарственных препаратов, и обещанная доступность качественной медицинской помощи окажется под вопросом.

Отчасти с этим согласны и представители отечественной фармы. Так, Захар Голант, председатель правления некоммерческого партнерства «Медикофармацевтические проекты. XXI век», говорит, что ограничения для нашего рынка нужны, потому что он слишком уж открытый. И это создает трудности для развития отечественной фармотрасли. Но заявление депутатов Госдумы к ее развитию не имеет отношения. Оно исключительно политическое. А чтобы не вовлекаться в дискуссию, надо разбираться по каждому препарату отдельно:

– Страшен запрет на ввоз в Россию лекарств с незаменяемым МНН (международным непатентованным наименованием). У пациента, который проходит курс лечения, изменения в терапии могут повлиять на качество жизни и на ее продолжительность. А что касается качества дженериков, которые производятся у нас в России на локализованных производствах, то оно даже выше, чем зарубежное. Потому что это новое производство, с новым оборудованием.