Чудо сталинской экономики.

Чудо cталинской экономики Если на все вопросы будете искать ответы у Маркса, то пропадете; надо самим работать головой. (Сталин) За первые три пятилетки в Советском Союзе было построено 364 новых города и 9 тысяч промышленных предприятий. Советская экономика стала крупнейшей в Европе и второй в мире. Ни один из западных мэтров-экономистов не нашел этому факту научного объяснения, не в силах мыслить вне рыночной теории. Решили просто не видеть советских достижений. Советская экономика деклассировала бойкую рыночную сестрицу. Ее создали крепкий русский ум и полет фантазии, чего западный прагматизм лишен много веков. Когда в Военмехе мы изучали политэкономию, социализм казался маленьким и придуманным, а капитализм большим и органичным. За что отдельное спасибо нашим экономистам и ученым обществоведам, не сумевшим за полвека ни то, что объяснить народу, а и самим понять великую силу и уникальность завещанного нам наследия. Что уж говорить о создании убедительной экономической теории социализма! Между тем, социалистическая экономика, заложенная в 20-50-ее годы, — образец глубокого научного познания и творческого озарения в самом высшем проявлении. ОН С НАМИ Неверно думать, что социалистическая экономика была дана большевикам в готовом виде от какого-нибудь Маркса — только применяй. Экономика без эксплуатации, свободный труд свободных граждан — это да, это понятно, это главное. Но вот как? Она искалась, создавалась на ощупь ценой ошибок, потерь, провалов, жертв более двух лет — с 1925 года по 1928. Одни, как Бухарин, предлагали развивать рыночную стихию НЭПа, другие, как Троцкий, требовали сверхвысоких темпов индустриализации за счет «сверхэксплуатации крестьянства», третьи были за сочетания рыночных и нерыночных методов. Победила точка зрения сторонников Сталина — умеренные темпы индустриализации, чтобы избежать каких-либо срывов, в сочетании с сельскохозяйственной кооперацией, обеспечивающей на ранних этапах товарность экономики. Преобразование старой системы в совершенно новую на громадной территории посредством «умеренной индустриализации» совершилось буквально за десятилетие. Видя мучения нынешних властелинов в решении самых простых вопросов и быстрое обнищание народа, мы можем успокаивать себя памятью о том, как страна может развиваться, если голова, сердце и руки работают в унисон. Если власть и народ едины, и ядовитому цинизму нет места в общественном сознании. Да пребудет с нами этот опыт! ЧТО ТАКОЕ «СТАЛИНСКАЯ ЭКОНОМИКА»? Еще Аристотель 24 века назад выделил два вида хозяйственной деятельности: 1) экономия, ведение дома (авт. — хозяйствование с целью удовлетворения потребностей) и 2) хрематистику, способ накопления богатства (по-нашему, рынок) — слово чудное! Ученый пояснял: «Хрематистика расположена рядом с экономикой, люди принимают ее за саму экономику, но она не экономика. Она не следует природе, а направлена на эксплуатирование, на нее работает ростовщичество, черпая прибыль из самих денег, а не из вещей, к распространению которых и были введены деньги. Деньги должны были облегчить торговлю, но ростовщический процент увеличивает сами деньги. Поэтому этот вид обогащения самый извращенный». Как видим, даже само слово «экономика» изначально имеет отнюдь не рыночный смысл, а прямо ему противоположный — обеспечить самих себя всем необходимым. Вот к этой основе и устремилось советское государство. То, что еще недавно виделось ученым естественной стихией, неподвластной точному прогнозу и надежному управлению, было советскими экономистами заарканено, объезжено, взнуздано, введено в заранее подготовленное стойло, оказалось прекрасно управляемым и подвластным детальному планированию и контролю. Либералы удумали понятие административно-командной системы, намекая, что социализм — это как бы и не настоящая система, а экономический припадок волюнтаризма. Встали не с той ноги. Не опохмелились с утра. Но вот рассуждения Сталина: «Если бы у нас не было… планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все началось бы с легкой, а не с тяжелой промышленности. Потому что легкая промышленность приносила наибольшую прибыль… Мы же начали с тяжелой промышленности, и в этом основа того, что мы — не придаток капиталистических хозяйств. Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и, понятно, первое время нерентабельна. Если бы предоставить строительство промышленности капиталу, то больше всего прибыли приносит мучная промышленность, а затем, кажется, производство игрушек. С этого бы и начал капитал строить промышленность». Ничего административно-командного, а лишь трезвый взгляд и трудный выбор. Как быстрее построить на свои. И тут важно понять, в какой ситуации оказалась советская экономика в 20-е годы. База рыночной экономики (подходит и для НЭПа) — потребительский спрос на товары широкого потребления. На заводе трактор купит фермер, но оплатит его в конечном итоге покупатель сельхозпродукции этого фермера. Завод приобретает станки, но их реальную оплату осуществит покупатель продукции, произведенной на этих станках. Так вот в бедной крестьянской стране 20-х годов товары было некому производить и покупать в объемах, которые позволили бы накопить средства для развития промышленности. Откуда же взять инвестиции? Советские экономисты нашли решение, прежде неведомое. Об этом чуть позже. Каковы главные опоры той экономической системы, которую тогда заложили и потом стали называть социализмом? Для подробного анализа надо бы многотомную энциклопедию написать. Поэтому попытаемся отметить лишь самое оригинальное и удивительное. В книге «Экономика Сталина» Валентин Катасонов называет два десятка таких опор: 1)общенародная собственность на средства производства; 2) решающая роль государства в экономике; 3) использование кооперативной формы хозяйства и мелкотоварного производства в дополнение к государственным формам хозяйства; 4) централизованное управление; 5) директивное планирование; 6) единый народнохозяйственный комплекс; 7) мобилизационный характер; 8) максимальная самодостаточность; 9) ориентация в первую очередь на натуральные показатели; 10) ориентация на снижение себестоимости продукции; 11) периодическое снижение розничных цен; 12) ограниченный характер товарно-денежных отношений; 13) одноуровневая модель банковской системы и ограниченное количество банков; 14) двухконтурная система внутреннего денежного обращения; 15) ускоренное развитие отраслей, А по отношению к Б; 16) приоритет оборонной промышленности как гарантии безопасности страны; 17) государственная монополия внешней торговли и валютная монополия; 18) замена конкуренции социалистическим соревнованием; 19) сочетание материальных и моральных стимулов труда; 20) недопустимость нетрудовых доходов и сосредоточения избыточных материальных благ в руках отдельных граждан; 21) обеспечение жизненно необходимых потребностей всех членов общества и неуклонное повышение жизненного уровня. Сложновато? Сгруппируем и выделим главные начала, на которых коротко остановимся. — Самодостаточность экономики. — Централизованное управление экономикой. — Единый народно-хозяйственный комплекс. — Ускоренное развитие отраслей группы, А относительно отраслей группы Б. — Директивное планирование. — Государственная монополия внешней и валютной торговли. — Двухконтурная система внутреннего денежного обращения. — Ориентация на натуральные показатели. — Снижение себестоимости продукции. — Мотивация социалистическим соревнованием. Все равно, сложно? Упростим до буквально одной идеи. Вся экономика превратилась в единый народно-хозяйственный комплекс, в своеобразную корпорацию СССР, выпускающую полный спектр необходимой гражданам продукции. По Аристотелю — коллективное ведение общего «дома». Этот комплекс управлялся из единого центра, его работа оценивалась в основном по натуральным показателям, одним из которых было снижение себестоимости продукции, и он защищался от мировой экономики надежным барьером. Этому комплексу ставилась сверхзадача, совершенно не связанная с экономической эффективностью — создать для граждан государства достойные условия жизни, возможности для роста, образования и развития. Собственно экономика оказывалась не самоценной, как в капстранах, а обеспечивающей сферой жизни народа. А И Б СИДЕЛИ НА ТРУБЕ Советское государство с первых лет столкнулось с жесточайшей экономической блокадой стран Запада. Сначала Запад объяснял свою позицию нежеланием «советов» вернуть царские долги. Большевики согласились при условии компенсации собственных потерь от западной интервенции — тогда нашлись другие причины. Равноправное сотрудничество с Западом оказалось невозможно, и был выдвинут тезис о создании полностью независимой экономики. Главная трудность, как сказано выше, состояла в том, что Союз был чисто аграрным государством с очень слабой промышленностью. Требовались станки, машины, турбины, транспорт, тяжелая техника, но страна их не производила. Нужно закупать за рубежом. Но кредиты невозможны из-за «кредитной блокады». Вследствие «золотой блокады» бесполезно и золото. Оставалось одно средство оплаты, одна допустимая валюта — зерно. И полезно помнить, что основная причина голода конца 20-х — начала 30-х вовсе не в плохо проведенной коллективизации, а в преднамеренной политике западных стран, мечтавших заморить русский народ и заставить его отказаться от завоеваний Октября, прогнать власть большевиков. Машины и технологии только в обмен на зерно. Выбора не было. Голодная гибель сотен тысяч русских на их совести. Вот откуда «взялась» стратегия опережающего развития отраслей группы, А (тяжелого машиностроения) относительно отраслей группы Б (легкая промышленность). От безальтернативности. Иначе заморят. Из тысяч промышленных предприятий, построенных за неполные три пятилетки, полсотни представляли собой промышленные гиганты: Уралвагонзавод, Уралмаш, ДнепроГЭС, Турксиб, металлургические заводы в Магнитогорске, Липецке и Челябинске, Новокузнецке, Норильске, тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове, автомобильные ГАЗ и ЗИС и другие. Был сформирован единый народнохозяйственный комплекс, создана мощная оборонная промышленность, построено большое количество предприятий-дублеров за Уралом, экономика полностью ориентировалась на внутренние ресурсы и не была обременена внешним долгом. В школе мы, бывало, смеялись, когда показатели советской экономики сравнивались с самым успешным предвоенным 1913 годом — где сытые и умытые мы и где какой-то там чумазый 13-й год? Но в свете постоянных попыток представить дореволюционную Россию чуть ли не Шумахером, мчащим по экономическому автобану в соседнем ряду с ведущими «гонщиками» Запада, есть смысл привести кое-какие цифры. В 1940 г. в сравнению с 1913 валовая продукция промышленности возросла в 12 раз, производство электроэнергии — в 24, выпуск чугуна — в 3,5 и стали — в 4,3, выпуск станков всех видов — в 35, металлорежущих — в 32 раза. Как говорится, voila! Отметим и такой существенный факт: вплоть до конца перестройки приоритет отраслей, А в советской экономике сохранялся. Рост инвестиции в тяжелую промышленность всегда чуть выше общего роста экономики, а в легкую — чуть ниже. Он обеспечил выживание страны уже в условиях развала инфраструктуры, тотального воровства и паразитирования 90-х. Давайте помнить эту заначку, оставленную нам предками, которые ради нас, дураков, всю жизнь ограничивали самих себя в бытовых и жизненных благах. НЕ ПРОГНОЗ, А ЗАКОН! Как говорилось выше, пути развития СССР были в фокусе большевистской власти с середины 20-х годов. Дискуссии вели ведущие ученые экономисты, а не партийные функционеры. Ставка в этом споре была простая — жизнь страны или ее смерть. Возможно, еще и поэтому многие проигравшие в спорах лично плохо кончили. На Руси у слова особая цена. Разные группы отстаивали разные воззрения. Например, экономисты В. Базаров, В. Громан и Н. Кондратьев полагали, что индустриализация должна идти с учетом рыночных тенденций — без жестких, обязательных для выполнения планов. Хватит ориентировок Госплана, разработанных на основе прогноза (индикативное планирование). А вот ученые Г. Кржижановский, В.Куйбышев, С.Струмилин придерживались иной точки зрения: нужны долгосрочные цели и приоритеты индустриализации, достигаемые на основе жесткой плановой дисциплины (директивное планирование). Дискутируя с оппонентами, один из разработчиков стратегии индустриализации академик Святослав Струмилин говорил: «Нам представляется, что наш перспективный план должен дать не сумму предвидений, а систему экономической политики, систему хозяйственных задач и предуказаний, выраженных в цифрах». В сталинской модели речь идет именно о директивном планировании, при котором план имеет статус закона и подлежит обязательному исполнению, в отличие от индикативного планирования, популярного после Второй мировой войны в странах Западной Европы и Японии. Кстати, директивное планирование присуще теперь и крупным корпорациям, типа IBM, BritishPetroleum, GeneralElectric или Siemens. Гляди, дошло! МОБ — И ВАСЯ! Директивное планирование велось на основе так называемых межотраслевых балансов (МОБ), с помощью которых определялось, сколько продукции каждая отрасль должна поставить в другие отрасли экономики и, соответственно, получить от них для обеспечения своей работы. МОБ в своей базе ориентировался на натуральные показатели, а не стоимостные, то есть на количество выпущенной продукции каждого вида, а не их суммарную стоимость. А денежный учет велся исключительно по себестоимости, которую надлежало постоянно снижать. Ставился надежный барьер перерасходу государственных ресурсов, и создавалась основа для последующей политики снижения цен на потребительские товары, которая в свою очередь увеличивала товарное наполнение советского рубля и укрепляла его как валюту. Показателей народно-хозяйственного планирования закладывалось много. В 1940 г. — 4744, в 1953 — 9490. Однако после смерти вождя верхам расхотелось слишком напрягаться. В 1954 — 6308, в 1957 — 3390, в 1958 — 1780. Конечно, это был тяжелый труд, и с появлением ЭВМ он мог быть облегчен. Тогда это бы был второй Космос. Но, к сожалению этого не случилось. Основы МОБ были разработаны в 1923–24 годах в недрах Госплана и использовались для создания в процессе индустриализации межотраслевой кооперации. В 1931 году один из молодых советских экономистов 26-летний Василий Леонтьев сбежал в США, где переработал идею МОБ в систему стоимостных показателей и выдал за свое открытие, которое под название «расходы — выпуск» стало использоваться для прогнозирования развития отраслей западных экономик и в 70-е годы удостоилось Нобелевской премии. Ура! Молодец, Вася! Система МОБ по-своему успешно использовалась в 70-80-е годы экономическими гигантами японскими торговыми домами Mitsubishi, Mitsui, Sumitomo, Marubeni, Itochu и пр. Тысячи их поставщиков планировали и осуществляли свою работу так, чтобы во всей цепочке создания продукта отсутствовали межфирменные накрутки. Комплектующие домам поставлялись по себестоимости, что позволяло тем продавать конечную продукцию на мировом рынке существенно дешевле конкурентов.

А минимальная прибыль распределялась между всеми участниками пропорционально вкладу. Правда, японцы никогда не признавались, что придумали эту систему не сами. Конечно, сами. ДВУХКОНТУРНЫЙ СТАРИК ХОТТАБЫЧ В рыночной теории известно уравнение MV=PQ. Денежная масса, находящаяся в обращении, должна соответствовать выпущенной продукции в денежном исчислении. Если денег больше, наступит инфляция, если меньше — спад производства. Вся производственная сфера в рыночной экономике оплачивается из средств, полученных от продажи потребительской продукции, она всегда основана на личном потреблении. Так было и при НЭПе. Известный исследователь Юрий Емельянов пишет: «К концу 1924 года промышленность страны производила крайне мало и лишь самую примитивную продукцию. Металлургия могла обеспечить каждое крестьянское хозяйство России лишь 64 граммами гвоздей ежегодно. Если бы уровень развития промышленности и впредь оставался на таком уровне, то крестьянин, купив плуг и борону, мог бы рассчитывать приобрести себе эти предметы еще раз только в 2045 году». Рывок начался в 1929 году. Во время первой советской пятилетки были созданы целые отрасли, прежде не существовавшие: станкостроительная, авиационная, химическая, производство ферросплавов, тракторостроение, автомобилестроение и др. Требовались мегаинвестиции. Но денег не было. В первый год пятилетки — 36% от потребности, во второй год — 18%. А к концу пятилетки — 0%. Однако, через 10 лет промышленное производство возросло почти в 4 раза. Какой же Старик Хоттабыч дернул волос из бороды, прошипел «трах-тибидох» и «подбросил деньжат» советской экономике? Этого старика звали «двухконтурная экономика», то есть экономика с наличным и безналичным денежным обращением, с налом и безналом, разделенными непроницаемым барьером. Нал обслуживал покупательную способность граждан через розницу, безнал позволял наращивать производственные мощности, а значит, в конечном итоге повышать эту самую способность. В наличном обращении находилось количество денег, соответствующее производимой массе потребительского товара и поделенное пропорционально трудовому вкладу на всех работающих. Произвела страна товаров на 1 миллиард — зарплата 10 рублей/чел., удвоила производство — зарплата удвоилась. В безналичном обороте использовалось количество рублей, соответствующее промышленному потенциалу, который возможно использовать одновременно. Сколько машино-часов, киловатт часов и человеко-часов страна в состоянии мобилизовать одновременно для промышленного строительства. Двухконтурная денежно-кредитная система позволила стране в кратчайшие сроки пройти буквально вековой путь, проскочить, что называется, по обочине. Известный казахстанский экономист Курман Ахметов пишет: «Созданная в СССР финансовая система не имела аналогов в истории. Она вступала в такой разительный контраст со всем опытом, накопленным экономической наукой к тому времени, что потребовалось идеологическое, а не научное обоснование ее внедрения… По существу, в СССР был разработан метод создания экономики, развитой больше, чем позволяет платежеспособный спрос населения». Плюсами такой системы были следующие: — экономика освободилась от ограничения платежеспособным спросом; — исключалось торможение развития из-за нехватки финансовых средств; — уменьшалась ресурсоемкость промышленности; — появлялась возможность концентрации усилий и средств на ключевых направлениях. Если быть честным, безналичные деньги брались почти из воздуха. Они были не деньгами как таковыми, а лишь учетными единицами планирования и обмена. Скажем, требуется построить завод. Предприятие получает «безналичный» кредит и расплачивается с поставщиками оборудования, строителями, энергетиками, транспортниками и пр. Наличные деньги ходят независимо от безналичных и используются только на зарплаты. Предприятие заработает и начнет выпускать вполне себе реальную продукцию, поставляя ее также по безналу другим предприятиям и возвращая безналом же кредит государству. Получается волшебно — реальных денег не вложено, а на выходе целый завод с реальным выпуском. Пузырь, который не лопнул, а парит как дирижабль. Хочется вспомнить о таком советском изобретении, как общественные фонды потребления, из которых государством оплачивалось бесплатные для нас жилье, образование, медицина, спорт, дошкольные учреждения, дома отдыха и пансионаты, пенсии, стипендии и многое другое. Так вот именно двухконтурная денежная система позволила в значительной степени реализовать социально-уравнительный потенциал данных фондов. Прямые и косвенные выплаты из них к 80-м годам достигли 40–50% от заработной платы. ЛОВУШКА ДЛЯ ОХОТНИКОВ 100 лет назад 22 апреля 1918 года вышел Декрет Совнаркома об установлении государственной монополии внешней торговли (ГМВТ). Это означало, что государство становится единственным продавцом любой продукции советских предприятий на международных рынках и единственным покупателем зарубежной продукции, монопольно продающим ее на внутреннем советском рынке. Или единственным буфером между советскими предприятиями и зарубежными компаниями. Когда потом западные страны изложат какие-то политические мотивы экономической блокады СССР, на деле будут иметь в виду лишь один советский «грех» — ГМВТ. «Кредитная блокада», «золотая блокада» — это все из-за нее, родимой. И легенда о безудержном росте экономики Российской империи имеют ту же подоплеку — западному капиталу в империи без ГМВТ было так сытно и вольготно, что он бы эти времена длил и длил, ел бы и ел. ГМВТ имела две главные функции: 1) защитную — защитить нарождающуюся молодую советскую экономику от стихии мирового рынка, от гигантских западных монополий; 2) созидательную — подчинить внешнюю торговлю решению задач социалистического строительства, эффективному выполнению планов развития народного хозяйства. Некоторые темпераментные экономисты мечтают о возвращении ГМВТ ridenow. Однако они не учитывают, что для ее осуществления необходимы три условия: — политическая власть находится в руках сил, ориентированных на создание сильного государства с социалистической экономикой; — национализированная крупная промышленность и централизованное управление экономикой; — государственная валютная монополия. Так что с ridenow придется повременить. Но не только на Западе внешняя торговля «советов» вызвала бурную реакцию, она накалила весь руководящий аппарат большевистской партии. Кроме небольшой группы Ленина и Сталина, остальные категорически возражали против госмонополии, пытаясь оставить хоть крохотные лазейки для проникновения зарубежного капитала и зарубежных товаров на советский рынок. Неустойчивые были товарищи, с буржуазинкой, с гнильцой. Вот какую интересную отповедь дал Владимир Ильич общепартийному любимцу Николаю Бухарину, когда тот предложил вследствие принятия НЭПа ограничить ГМВТ, заменив ее таможенными пошлинами: «Бухарин не видит, — это самая поразительная его ошибка, — что никакая таможенная политика не может быть действительной в эпоху империализма и чудовищной разницы между странами нищими и странами невероятно богатыми. Несколько раз Бухарин ссылается на таможенную охрану, не видя того, что в указанных условиях полностью сломить эту охрану может любая из богатых промышленных стран. Для этого ей достаточно ввести премию за ввоз в Россию тех товаров, которые обложены у нас таможенной премией. Денег для этого у любой промышленной страны более чем достаточно, а в результате она сломит нашу туземную промышленность наверняка. Поэтому все рассуждения Бухарина о таможенной политике на практике означают не что иное, как полнейшую беззащитность русской промышленности и прикрытый самой легкой вуалью переход к системе свободной торговли… Ни о какой таможенной политике сейчас, в эпоху империализма, не может быть и речи, кроме системы монополии внешней торговли… На практике Бухарин становится на защиту спекулянта, мелкого буржуа и верхушек крестьянства против промышленного пролетариата, который абсолютно не в состоянии воссоздать своей промышленности, сделать Россию промышленной страной без охраны ее никоим образом не таможенной политикой, а только исключительно монополией внешней торговли. Всякий иной протекционизм в условиях современной России есть фиктивный, бумажный протекционизм, который ничего пролетариату не дает». 15 декабря 1991 г. ГМВТ ликвидировали, и слова Ильича тут же стали сбываться. Например, питерская Невская Косметика сразу ощутила могущество западных монополий, запущенных гайдаро-чубайсами на увлекательное охотничье сафари в российскую розничную саванну — Procter&Gamble, Unilever, Henkelи пр. Они опустили оптовые цены на парфюмерно-косметические товары ниже себестоимости российской продукции, непостижимыми премиями подкупили всю российскую розницу и спокойно наблюдали, как разоряются хилые российские конкуренты с суперкачественной продукцией. Года через полтора ловкие пройдохи взвинтили цены и оставили россиянам лишь одну альтернативу дорогущим «колгейтам-палмоливам» — дешевые и опасные индийские, болгарские или турецкие подделки. ОДИН ПРОТИВ БРЕТТОН-ВУДА Как известно, Советский Союз не ратифицировал Бреттон-Вудских соглашений, хотя участвовал в конференции. Вместо этого он занялся созданием альтернативной системы международных соглашений и платежей. В 1949 году был создан Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ) и для него требовалось собственное расчетное средство, независимое от доллара. Им стал так называемый переводной рубль (ПР), введенный в 1964 в систему расчетов социалистических стран. Золотое содержание ПР было установлено в 0,987412 г чистого золота. Использовался он только для безналичных расчетов между странами СЭВ и служил средством балансирования торгового обмена между ними. Наличных ПР не существовало, и вне СЭВ ПР не использовался. Национальные валюты стран членов СЭВ не могли участвовать в межсэвовских расчётах, а ПР не мог использоваться во внутреннем обращении этих стран. Он помогал экономикам соцстран сохранять независимость от западных рынков, от международных кризисных процессов. Это был первый масштабный проект создания наднациональной денежной единицы. Другие наднациональные денежные единицы появились позднее. ПР находился в обороте с 1964 по 1990 год, сделок с его участием проведено на сумму, эквивалентную 6,25 трлн. долларов. По существу, ранний советский опыт «надувания денежных пузырей» и МОБ с большим успехом был распространен на весь социалистический лагерь. Еще при Сталине, когда идея ПР разрабатывалась, к этой системе мечтали подключиться ряд западноевропейских стран, типа Финляндии и Греции, и десятки бывших колониальных, типа Индии и Индонезии — всего более полусотни. Но как-то очень вовремя для доллара Сталин вдруг умер, и число желающих резко уменьшилось. Кстати о долларе и независимости. Комментируя отказ Броз Тито присоединиться к СЭВу и привязку югославского динара к доллару, Вождь Народов заметил: «…когда-нибудь Запад обвалит Югославию экономически и расчленит политически…» ЕСЛИ ЛЕЖИТ ПЛОХО Несмотря на большие потери социалистической экономики, понесенные вследствие ошибок Хрущева, реформы Косыгина-Либермана, охранительной политики Брежнева, социализм на 70–80% сохраненный успешно добрался до конца 80-х. И прекрасно работал бы дальше, если бы не один ставропольский тракторист с пиццей на голове. Великое всегда порождает вторичное, к творцам прилепляются паразиты, не способные оценить весь масштаб, но легко умыкающие то, что плохо лежит. В СССР плохо лежало многое в силу душевной щедрости русского человека и его свинского простодушия. Вспомним хотя бы грустную историю про журналы «Техника молодежи», «Химия и жизнь», «Наука и жизнь» и многие другие, где открыто публиковались идеи советских изобретений, которые потом использовались другими странами для создания целых отраслей и даже национальных экономик. Так же было и с экономикой социализма. Она породила глобальные концепции, модели, не достигшие и малой доли истинной гениальности советской экономики, но застолбившие себе местечко в учебниках по управлению. Мы уже упоминали о «великом экономисте» Василии Леонтьеве, который «унес», то, что сумел понять и пересчитать на деньги — межотраслевой баланс. Вспомним мощного ученого Николая Кондратьева, чьи сильные, но спорные идеи были забракованы в СССР. А вот для Запада он гений, разработавший теорию технологических циклов. Идея сомнительная, но для них и такая сойдет. Сегодня устами либеральных экономистов из каждого утюга выплевывается густой пар суждений о грядущих пятых и шестых экономических укладах, как раз накануне полного краха мировой экономики. Если мы упоминали о японских торговых домах, похожих на наши вертикально интегрированные предприятия, то грех не помянуть и такое японское чудо, как концерн «Toyota». Чудесен он созданием уникальной системы совершенствования технологий производства — каждый рабочий на своем месте искал возможность улучшений. В результате 2 млн. предложений в год. Прямо как в СССР, где, начиная с 20-х годов, на всех предприятиях страны действовали миллионы изобретателей, вносивших рацпредложения на регулярной основе под мощные пропагандистские марши и с бравурными отчетами в газетах. Сегодня наши чиновники любят козырнуть словом «кластер». Как же, красивое иностранное слово, придуманное гуру теории конкуренции Майклом Портером в 90-е годы и означающее пул согласованно действующих компаний из смежных отраслей в географически ограниченном месте. Сказал — и во рту сладко. Их любимый пример — Кремниевая долина. Но они могли бы не искать в далекой Калифорнии, а вспомнить про Дубну, Арзамас-16, Новосибирский Академгородок, Звездный городок и сотни других «кластерных проектов», существующих и поныне. Но это хотя бы попытка из больших советских идей сделать свои маленькие, складненькие. А вот с «пузырями» получилось некультурно. Если из условных, виртуальных, несуществующих советских безналичных денег Союз создавал целые реальные мощные отрасли, то англосаксы, напротив, из виртуальных несуществующих отраслей поднаторели создавать реальные, но необеспеченные финансовые пузыри. Надуют — лопнет, надуют — лопнет. Вся морда в пене. P.S.: «Вопреки широко распространенным заявлениям, историческое развитие советской экономики является одним из величайших успехов, достигнутых в двадцатом столетии. СССР оказался одной из двух стран мира, стремительно прорвавшихся в группу развитых в промышленном отношении: вторая страна — Япония. Это позволило Советскому Союзу ликвидировать нищету, обеспечить создание служб социального страхования, одну из самых всеобъемлющих систем социального обеспечения в мире, достичь высокого уровня образования и здравоохранения, создать мощнейший военный потенциал, сравнимый с потенциалом США. И все это, несмотря на блокаду в технологической области со стороны западных стран, от чего Япония, кстати, не страдала. В этих условиях развитие СССР является одним из крупнейших экономических достижений в мировой истории» («Economist») В общем, пора заканчивать с этой хрематистикой и начинать заниматься собственным домом.