Александр Мурашев. Признание аполитичного человека

Политические деятели, которые меня поразили

Мне 31 год, и я ни разу в жизни не голосовал. Я старательно избегал погружения в актуальные политические события и едва ли поддержу дискуссию о списке Магнитского или последнем слове Улюкаева. И, как любят говорить психиатры, корни проблемы уходят в детство.

Каждый день ровно в семь вечера из телевизионных динамиков звучала бравурная музыка, бабушка с дедушкой садились перед экраном — и жизнь в доме замирала. «Начинаются “последние известия”», — шепотом объясняли мне.

Бабушка с дедушкой называли меня «аполитичным» (по мере моего взросления это слово приобретало все бо́льший обвинительный оттенок), и их раздражало, что я не поддерживаю гневные дискуссии об увиденном. Я умалчивал о том, что происходило у дедушки по папиной линии. Там новости включались ровно на сорок секунд, после чего дедушка махал рукой, громко обращался к телевизору «жулики вы все!» — и переключал на футбол.

С математикой в школе у меня было плохо, но прямо сейчас я все-таки попробую кое-что подсчитать. Три часа обсуждений в день на протяжении года — это 1095 часов, или сорок пять дней. За тридцать один год моей жизни (и нашей семейной традиции) — это 1395 дней политики. Почти четыре года обсуждений событий, о которых мало кто вспоминал через неделю после того, как они произошли. Обсуждений, единственным результатом которых было усиление ненависти и злобы на несправедливо устроенный мир. В моем личном словаре именно так определяется «потерянное время».

Для меня новостные выпуски и политические дискуссии — лангольеры, крадущие время и настоящую жизнь. Ту, в которой есть возможность сделать что-то стоящее

Подростком я вместе со всей страной посмотрел уже забытый сейчас сериал «Лангольеры». Жуткие зубастые твари преследовали выживших после авиакатастрофы героев, пожирая время и пространство. Для меня новостные выпуски и политические дискуссии — те самые лангольеры, крадущие время и настоящую жизнь. Ту, в которой есть возможность сделать что-то стоящее или хотя бы провести ее с близкими за разговорами о чем-то важном для вас самих. Как говорит один мой приятель: «Странно, что людей больше волнуют проблемы Сирии, чем обрушение их собственного дома».

Но даже после этого признания я понимаю, что в далекой от меня политической сфере есть люди, которые меня по-настоящему удивляют. Один из них — эстонский президент Керсти Кальюлайд: женщина, которую я пару лет назад увидел на дискуссии по уборке мусора в Таллинне. Она пришла без охраны, вопросы с ней обсуждались на равных, ее точке зрения запросто противопоставлялись другие. После окончания конференции приехавшие из Азии участники задавали эстонцам три одинаковых вопроса: «У вас президент — женщина?», «С ней можно спорить?» и, наконец, мой любимый: «И вас потом за это не сажают в тюрьму?»

Керсти Кальюлайд

Фото: Annika Haas/Flickr

Керсти Кальюлайд выступает против консьюмеризма. Ну, как выступает — скорее, сама живет таким образом. После избрания главой государства ей предложили переехать в президентский дворец в Кадриорге. Она отказалась и осталась жить в своем доме на окраине Таллина. Она знаменита тем, что практически все время носит одно и то же платье, за что постоянно подвергается критике. Одна из эстонских газет поместила фотографию Кальюлайд на первую полосу с заголовком: «Пожалуйста, хоть раз переоденьтесь». Позднее кто-то выяснил, что платье сделано эстонским дизайнером из переработанных материалов.

Сама Кальюлайд об этом не говорила. Кстати, на субботниках Кальюлайд вместе с волонтерами собирает мусор своими руками.

Это еще один восхитивший меня политик: самый бедный президент в мире — глава Уругвая Хосе Мухика. Девяносто процентов заработанных денег Мухико тратит на благотворительность, а живет в маленьком доме на окраине Монтевидео вместе со своей женой и собакой, у которой нет одной лапы. Его президентский автомобиль — «Фольксваген Жук» 1987 года, на котором он регулярно подбирает автостопщиков. Как и Керсти Кальюлайд, он говорит те вещи, которые действительно хочется слушать. «Я не против обеспеченных людей или тех, кто любит деньги, — объясняет Мухика. — Но в политике мы должны таких людей изолировать, потому что они опасны. Богатые должны посвятить свою жизнь промышленности, коммерции, умножению своего богатства». Мухика ушел с поста президента с рейтингом одобрения больше 70 процентов. При нем Уругвай стал единственной южноамериканской страной с рейтингом уровня жизни на уровне европейских стран, а по уровню счастья обогнал Испанию, Италию и полторы сотни других стран.

Королеве Британии Елизавете принадлежат все пляжи страны — и она открыла их для публики. Пляжи никто не застраивает, не приватизирует и не закрывает

Это также финский премьер-министр Юха Сипиля, участвовавший в переговорах по реформе социального обеспечения и здравоохранения. В один из дней они затянулись на всю ночь, и Сипиля пропустил все рейсы в Оулу, куда собирался отправиться вместе с женой. Рано утром он полетел на самолете спасательной службы, где оказалось всего одно свободное место. Премьер-министр уступил его жене, а сам провел весь рейс, сидя в туалете.

Это королева Британии Елизавета, которой принадлежат все пляжи страны — и которая открыла их для публики. Пляжи никто не застраивает, не приватизирует и не закрывает. И главное, что ни за какие деньги их никто не может купить.

Эрна Сулберг

Фото: Olsen, Linn Cathrin

Это Эрна Сулберг, премьер-министр Норвегии, прыгающая в своем нелепом сиреневом платье через нарисованные детьми на асфальте рисунки. Это министр иностранных дел Дании Мартина Лидегора, чей кортеж состоит из его собственного велосипеда — на котором он добирается на работу. Это президент Австрии Александр ван дер Беллен, который через пять дней после избрания спокойно идет на работу с рюкзаком за плечами.

Александр ван дер Беллен

Фото: Istinito

Мы живем в удивительное время, когда защититься от информации сложнее, чем ее получить. Вот уже несколько лет коварные «последние известия» находят способ проникнуть в мои разговоры с друзьями, родителями и окружающими. И я стараюсь, очень сильно стараюсь выстроить в своей жизни оградку вокруг маленького уютного садика, в котором не останется места политике. Но перечисленные мной люди — те, кого я был бы готов пустить за эту оградку без страха, что они растопчут растения.

Это не демонстративное отрицание важности политики и нигилизм, не пацифистское «make love not war» и не призывы уйти в лес и забыть про капиталистические идеалы. Это простое желание хотя бы иногда вырваться из круга, в котором неизбежно начинаешь крутиться, стоит только ненадолго поверить, что цель — это бежать быстрее.