Звёзды и «звёзды»

Отметили восьмидесятилетие Высоцкого, отвспоминались, отгоревали, отшутились, отвели душу. Теперь возвращаемся к своим баранам, то есть к обычной тематике повсеместных развлекательных ток-шоу, а именно, к сплетням, слухам, скандалам и, естественно, к их героям, пребывающим в массовом сознании под термином «звёзды». (Термином настолько привычным, что явного нарушения логики никто будто и не замечает. Хотя звезда – это символ некоего особого высшего качества, которого немногим дано добиться.)

Между прочим, Владимир Высоцкий звездой не был в нынешнем прочтении слова. Он был легендой, а легенды не зажигаются по чьей-то прихоти, не творятся ни глянцевыми обложками, ни ежедневным мельканием в эфире, ни демонстрацией своих загородных вилл.

Легенда создаётся судьбой. Судьба же – это противостояние: обстоятельствам, среде, общепринятым взглядам и нормам. Причём противостояние отнюдь не политическое, но какое же? Экзистенциальное, что ли, проще говоря, объяснимое самим фактом существования яркой творческой личности. Выскажу неполиткорректную мысль. Высоцкий, пожалуй, не стал бы Высоцким, если бы не пробивал лбом стену непонимания, неприятия, эстетического пренебрежения, профессиональной спеси, чиновничьих запретов. Это не оправдание цензуры, но, если хотите, ироничная признательность тому идейному регламенту, преодолеть который можно только талантом, художественным порывом, новаторством, расшибанием головы, то есть всё тем же сотворением судьбы, а не светским круговращением и не тщеславными интервью.

Конечно, о Высоцком, как о всяком легендарном персонаже, ходила масса слухов, газетчики стремились побеседовать с ним, но вот по телеканалу «Культура» повторили давнее, не вполне легитимное интервью с артистом, и стало очевидно, что в герои светской хроники он не годился, а ощущал себя советским шестидесятником, которому важна была связь не с бомондом, а со своим народом.

Которому важно было перед ним исповедаться, а в стихах дойти «до самой сути».

Буквально на следующий после юбилея, а может, и в тот же день, посмотрел по другому каналу иную программу. Битый час длился диспут, способный пробудить нечто вроде «ярости масс». Разговор крутился вокруг «звезды». Правда, непонятно чего. Ни актрисой, ни певицей, ни балериной эта милая молодая женщина не является. Лет 15 назад была какое-то время «телеведущей», хотя, что очевидно, заметного вклада в развитие телевидения не внесла. Зато засветилась в столичной тусовке. И вот десятки активистов и теоретиков российской «сладкой жизни» со знанием дела и с неподдельной страстью обсуждают проколы и просчёты этой неизвестно кем зажжённой, а ныне полузатухшей «звезды», её мужей, бойфрендов, покровителей, обсуждают её растерянность на перепутье – то ли к Богу, то ли к Лазурному берегу. И миллионы телезрителей приглашены внимать этой чуши!

По силам ли настоящему новому барду, а они, думаю, есть, пробиться сквозь вязкий, чавкающий бред подобного гламура? Как преодолеть всемогущую пошлость? Очень трудно – сколь ни напрягай жилы, сколь ни рви сердечные струны и паруса души. А если вдруг кто-то и появляется, то, как Джигурда, в виде карикатуры на Высоцкого.

Разложение, понижение уровня мастерства, исполнительства, таланта гибельнее для творчества, чем грубый запрет. Не потому ли невообразим ныне бард, поэт, артист – мессия, которому повсюду открыты двери, сколь ни могуч интернет, сколь ни многочисленны авторы-исполнители якобы обличительных, но пустоватых песен. Им не приходит в голову или не ложится на душу очевидная вещь: любое противостояние, как и любое обличение, начинается с любви. И с боли. А без любви, как и без сострадания, самые дерзкие инвективы оказываются лишь искрами, непременно гаснущими на ветрах времени.