О беззаконии и произволе в СССР

философ, мыслитель, патриот...

1. Миф о великом и чистом Ленине вынуждает меня напомнить истинное положение вещей.

Захват власти Лениным в октябре 1917 года, пуск в действие в декабре того же года машины террора (Всероссийской чрезвычайной комиссии — ВЧК), разгон в январе 1918 года Учредительного собрания — все эти события ввергли страну в состояние бесправия и произвола по причине того, что действовавшие ранее государственные законы были отменены, администрация и полиция уничтожены и не введена новая разработанная административно-законодательная система.

Ленин санкционировал бессудные расстрелы, пытки, уничтожение заложников, бесчинство местных властей, расстрелы рабочих демонстраций, вооруженный грабеж деревни в эпоху стремительного развала экономики, голода и эпидемий, гражданской войны. С 1917 по 1923 год погибло около 20 миллионов, а с 1917 по 1953 — свыше 60 миллионов (без военных потерь). Таковы красноречивые цифры. Я привожу таблицу потерь в моей книге «Записки Сологдина», вышедшей на французском в 1975 году**.

** Memoires de Sologdine. Paris, Flammarion.

Ленин навязал стране режим непрерывного террора, создав и утвердив знаменитую 58-ю статью Уголовного кодекса. Под ее многочисленные параграфы легко было подвести любого человека.

2. Миф о злом Сталине, который исказил доброго Ленина, также должен быть опровергнут. Сталин, конечно, был чудовищем, но ничего сам не изобрел. Он был прилежным учеником Ленина, последовательно выполнявшим заветы своего учителя.

Я пробыл в сталинских тюрьмах, лагерях, на каторге, в ссылке с 1940 по 1956 год и описал первый этап своего заключения в первом томе «Записок Сологдина».

3. Миф о либеральном Хрущеве создан коммунистами в пропагандистских целях.

Хрущев вынужден был освободить заключенных, так как восстания в лагерях сделали невозможным содержание за колючей проволокой 15 миллионов. Первое такое восстание произошло еще в зените могущества Сталина на каторге в Экибастузе в 1952 году, и я описал его в «Записках Сологдина». Оно повлекло за собой после смерти Сталина события на Воркуте, в Кунгуре, Джезказгане и других лагерях. Если бы Хрущев не освободил огромное число заключенных, то он вынужден был бы держать около каждого лагеря дивизию солдат.

Освобождение заключенных потребовало решить вопрос о пенсиях и начать жилищное строительство.
Обвинение Сталина и частичная реабилитация политических заключенных были необходимы Хрущеву в борьбе за власть.

Одновременно новшества Хрущева в сельском хозяйстве и ряде других сфер нанесли огромный вред населению. Поэтому народ ненавидит Хрущева не меньше, чем Сталина.

Один из примеров либерализма Хрущева в 1963/64 году. После испытаний водородной бомбы за Полярным кругом эскимосы и другие северные народы подверглись облучению и воздействию радиоактивных осадков. Среди оленей тоже начался массовый падеж. Не понимая толком, что происходит, эти народы решили обратиться за помощью и отправились за лекарствами и питанием в Якутск. За несколько километров от города толпу встретили карательные отряды чекистов и приказали всем вернуться на неотвратимую гибель. Люди силились объяснить безвыходность положения, но им равнодушно повторили бесчеловечный приказ и дали на раздумье 30 минут. По истечении назначенного срока чекисты открыли огонь из автоматов и пулеметов по безоружным мирным людям, больным и измученным дорогой. Спаслось только несколько человек, которые бросились в тайгу и затем вышли к городу, минуя охраняемую дорогу.

Я узнал только в 1970 году от одного геолога, вернувшегося из экспедиции в Якутии, об этом массовом расстреле северных этнических меньшинств. Ему поведали об этом его родственники-татары, выселенные в Якутию. Чужой никогда не узнал бы об этих событиях. В силу этого тысячи подобных массовых явлений продолжаются и при Брежневе, но остаются неизвестными населению СССР и остальному человечеству.

4. Миф об «улыбках» Брежнева усиленно поддерживается сторонниками «разрядки напряженности». На самом деле бесправие приняло только иные формы и в известной мере даже возросло.

Число политических заключенных в настоящее время не менее 1,7 миллиона, а общее число заключенных — 3,5 миллиона. В систему вошло помещение инакомыслящих в психиатрические застенки, которые в силу этого переполнены. Я приведу два типичных примера бесправия в эру Брежнева:

а) режим Брежнева потопил в крови в 60-е годы забастовки и крупные демонстрации недовольного населения, и весь мир об этом знает. Одно из таких восстаний произошло в городе Караганде на строительстве металлургического комбината. Как обычно, поводом послужили хронические перебои в снабжении продовольствием, и на этот раз даже хлебом. Молочные продукты и овощи редко поступали в продажу и раскупались за несколько часов. В магазинах в изобилии была только водка, да и то самой низкой очистки. Возмущенные рабочие завладели комбинатом, а затем и самим городом. Переговоры ни к чему не привели. Восставшие вели сражения со специальными карательными частями. С помощью танков, артиллерии, вертолетов удалось подавить восстание. Работы на комбинате возобновились, только когда были насильственно мобилизованы рабочие с других заводов. По причине сильного террора семьи пострадавших боятся рассказывать об этих потрясающих событиях. Одного из инженеров металлургического завода, очевидца события, я встретил в 1974 году в Париже. К сожалению, я не могу сообщить его имя, так как его родственники остались в СССР.

Следует обратить внимание на характерный признак террора и бесправия: созданный при Ленине институт заложников ни на один день не прекращал своего действия. В последние годы многие люди, вынужденные оказаться в эмиграции, всячески ограничивают свои высказывания об условиях существования под советским режимом. В подавляющем большинстве они боятся за своих родственников, проживающих в СССР. Я убедился, что тем же страхом за своих близких объяты представители так называемой второй эмиграции, то есть те, кто не вернулись в СССР после войны 1941 — 1945 годов. Институт заложников в наше время достоин самого пристального внимания и оценки; б) уже на Западе один очевидец рассказал мне о событиях в Сибири у китайской границы. Жители этого местечка занимались лесоповалом и работали на шпалопропиточном заводе. К 1969/70 году катастрофически ухудшилось и без того скверное снабжение, но все просьбы и заявления оставались тщетными. Тогда перед лицом голодной смерти все взрослое население, в сопровождении детей и стариков, двинулось в ближайший город. Пограничные войска решили, что толпа хочет уйти в Китай. Недолго думая, они открыли огонь и расстреляли почти всех.

Тысячи подобных фактов замалчиваются и проходят незамеченными даже для населения СССР. Это будни, мелочь. На поверхность выходят только крупные возмущения: в Темиртау, Новочеркасске, Днепродзержинске, которые режиму не удается упрятать из-за близости к центру и большей активности рабочих.

Но во всех отдаленных местах на тысячах километрах моей родины царит «закон тайги», разрешающий полный произвол и безнаказанность местного начальства. Там смеются над советской конституцией и никогда не слышали о Декларации прав человека.

СССР — царство эксплуатации. В моей книге «Осциллирующий мир», опубликованной в 1974 году на французском языке*, я описываю на основе закона сохранения энергии шесть форм убийственной и тотальной эксплуатации в СССР, действовавших и продолжающих действовать на протяжении 58 лет существования режима. Наш народ освоил весьма эффективные формы глухой экономической борьбы и сопротивления. Хотя право на забастовки у рабочих отнято и участие в них рассматривается как тяжкое политическое преступление, они вспыхивают не так уж редко, и даже в крупных индустриальных центрах. К 1970 году администрация Брежнева ввела новшества для борьбы с забастовочным движением. При больших заводах были организованы вооруженные бригады охранников, терроризующие рабочих обысками в проходной на территорию завода, показательным обходом цехов во время работы, распусканием слухов и другими подобными средствами. Тем самым дезорганизация и страх царили уже в начальной, наиболее опасной для забастовщиков фазе, когда ведутся переговоры и объяснения друг с другом. Зачинщиков избивали и изолировали до объявления забастовки. Охранники подбирались главным образом из чекистов, вышедших в 40 — 45 лет на пенсию, так как служба в КГБ связана со всевозможными привилегиями и льготами. Чекистам, в расцвете лет вышедшим на пенсию, разрешали службу в качестве охранников, и зарплата охранника прибавлялась к пенсии.

* Le Monde oscillatoire. Monte-Carlo, Regain, 1974.

Широкое применение при Брежневе получило хрущевское нововведение — дружинники. С виду затея была неплохая, так как в стране огромное число всевозможных преступлений, хулиганства, пьянства. В нерабочее время дружинники, как правило, комсомольцы и члены партии, должны были охранять порядок в общественных местах. Но главной задачей дружин стала борьба с инакомыслящими и религией. Штурмовики Брежнева ничем не отличаются от штурмовиков Гитлера. Они часто провоцируют уличный инцидент, чтобы задержать какого-нибудь диссидента, устраивают личный обыск, проверяют содержание портфеля, отбирают книги, избивают, грозят худшей расправой. Широко известны случаи использования дружинников для разгона монастырей, религиозных собраний верующих, для нарушения богослужений. Особенно в провинции такая банда может ворваться в дом любого гражданина под предлогом поисков запрещенной подпольной (самиздатовской) литературы.

Таким образом, массовые бесчинства, начатые при Ленине, претерпели изменения во время сталинских чисток, так как в те годы были сосредоточены в руках НКВД (бывшее название КГБ), и усовершенствованы в эпоху Брежнева. Теперь КГБ работает с помощью дружинников и психзастенков.

5. Одно из главных преступлений режима — идеологическая обработка человека с детских лет. При всемерном ослаблении семьи насильственно внедряются марксизм и безбожие. Главная цель — внутренне разложить человека, сделать его покорным исполнителем любых приказов, в идеале низвести его до робота, слепо голосующего за все решения партии и правительства. Полученное воспитание лишает человека угрызений совести и мучительных переживаний, помогает принять преступления режима и стать их участником.

Когда режим свирепствовал только 20 лет, у людей не было еще убито чувство порядочности. Аналогичные факты воспринимались по-разному в 1937 году и в настоящее время. Я помню митинг во время сталинских чисток в Московском институте химического машиностроения, где был аспирантом. Мы, как и другие трудящиеся, вынуждены были голосовать за резолюцию о расстреле Тухачевского и других военачальников, которые были объявлены врагами народа и заклеймены последними словами. Меня поразило, что люди выскакивали из зала, как ошпаренные, лица у многих преподавателей и служащих были перекошены. А ведь риск был огромен, так как в те годы часто арестовывали за неподобострастное выражение лица на собрании.

В 1938 году я ожидал одного служащего в Наркомате машиностроения и наблюдал за пожилым человеком, который читал газету с отчетом о процессе Бухарина и правых уклонистов. Видимо, он устал притворяться: его губы и руки тряслись, он бормотал чуть слышно слова осуждения палачам, которые довели подсудимых до чудовищного самооговора.

Через 30 лет в той же среде была уже иная картина. В 1968 году несколько молодых инженеров Московского института строительных и дорожных машин, где я тогда работал, достаточно вольно разговаривали о советском вторжении в Чехословакию и позволили себе употребить такие слова, как «революция», «конституция», «социализм с человеческим лицом». Суд Брежнева осудил главного говоруна всего на три года, что доказывало, что он не был членом никакой организации и не преследовал никаких целей. После суда было устроено общеинститутское собрание, которое поразило меня своей низостью. По причине трусости и аморализма и в интересах карьеризма люди разного возраста, которым ничто не угрожало, изощрялись друг перед другом, наигранно возмущались, произносили обличительные, мнимопатриотические речи. Режим достиг огромных успехов в развращении людей, в насаждении у них непротивления бесправию, в попрании собственного достоинства.

В том же институте в конце шестидесятых годов неожиданно исчезла красивая девушка копировщица Нина. Несколько позже один инженер рассказал мне, что она была ревностной христианкой, за что была помещена со своим братом и отцом в психиатрическую больницу. Я не вмешивался в открытую политическую борьбу после заключения, так как посвятил все свое свободное время разработке иного мироустройства. Но в данном случае я предложил инженеру свое участие в протесте, при условии, что к нему присоединятся для вескости хотя бы два бывших фронтовика. Инженер отнесся резко отрицательно к моему предложению. Этот же человек рассказал мне ранее, как приказал снять сыну крестик, который тот надел под влиянием бабушки. Поведение этого инженера типично: он сам себя разоружал, боялся помыслить о сопротивлении явному произволу.

Насаждение внутреннего рабства следует считать главным преступлением режима перед народом. Мы гораздо чаще возмущаемся внешним проявлением произвола, беззаконием, попранием прав человека и не всегда замечаем эту страшную разрушительную работу.

Природа режима запрещает надеяться на демократизацию и либерализацию, но народы нашей страны в достаточной мере сохранили свою силу и внутреннюю независимость, и в этом порука их освобождения. С внутренним рабством можно покончить с помощью революции умов. Это наиболее мирный способ достижения подлинного уважения прав человека в нашей стране.