Юбилей перед поминками: Когда мы навсегда простимся с космодромом Байконур

Первая космическая столица мира — Байконур — отмечает 70-летие. Пока ещё этот город — космодром остаётся общим для России и Казахстана: глава администрации Байконура — россиянин Константин Бусыгин был назначен совместным решением президентов Путина и Назарбаева.

Но разговоры о том, что Россия уходит с Байконура, звучат всё громче. Так ли это — «Свободной Прессе» рассказал независимый эксперт по космонавтике Вадим Лукашевич:

— Россия арендует у Казахстана целый перечень объектов на Байконуре. Причём не всё, что там было создано, а только то, что ей нужно. Если программа «Бурана» закончилась, то и два стартовых комплекса, и все производственные корпуса, технику (в том числе последний «Буран», — «СП») Россия больше не арендует. Всё это осталось в Казахстане.

Казахстану это всё тоже не особо нужно, поэтому судьба этого наследия печальна.

Россия использовала инфраструктуру «Протонов» и два старта для кораблей «Союз». Один из них — Гагаринский старт. Он выведен из эксплуатации и тоже скоро станет казахским.

По факту остался один старт «Союзов». «Ангара» уже летает с Плесецка и Восточного, с Восточного летает и «Союз», а «Протоны» уже не летают.

Россия уходит из Байконура, и окончательный уход неизбежен.

«СП»: Россия уходит по своей инициативе, или под давлением казахского руководства?

— Казахи как раз не хотят, чтобы мы уходили. Они предложили совместный проект «Байтерек», в рамках которого должна была взлететь ракета «Союз-5», но её старт переносится из года в год. А вообще этому проекту уже лет 20. Это — проект ради проекта, как говорил классик: движение — все, конечная цель ничто.

Проект «Байтерек» — это способ привязать Россию к Байконуру хоть как-то.

«СП»: Если они не хотят, чтобы мы ушли, зачем запретили «Протоны»?

— «Протоны» — это токсичные ракеты, которые постоянно там падали и гадили. Казахи возмущались и запрещали пуски после очередных аварий. Поэтому и была создана «Ангара», которая обеспечивает грузоподъёмность «Протона» — но при запуске с более северной широты.

Как только появится пилотируемая версия «Ангары» с Восточного, то Байконур станет не нужен. Объём его возможности и потенциала не соответствует целям, которые стоят перед современной российской космонавтикой. В советское время с Байконура осуществлялось около 100 космических пусков в год. А сейчас Россия запускает меньше 20 ракет в год.

«СП»: Наши новые потребности меньше?

— Значительная часть Байконура просто не используется. Но объекты, которые не используются, тоже требуют денег на поддержание и консервацию. Там морозы зимой, а жара летом, и если объектами не заниматься, то в такой агрессивной среде они придут в негодность.

«СП»: Иначе говоря, когда мы уйдем — Байконур погибнет?

— Ну в общем, да, потому что Казахстану Байконур тоже не нужен. Там не производят ни своих кораблей, ни своих ракет.

«СП»: Получается, что Байконур является неким символом крушения космической отрасли?

— Он мог бы стать действующим музеем. Были проекты создать там туристический центр, но в отличие от мыса Канаверал во Флориде, туристам оказалось туда ехать не интересно.

А для нас во всём этом есть политические риски. Решение отдать Байконур в аренду России принимал Назарбаев, человек независимый, а сейчас движение Казахстана может пойти куда угодно.

Поэтому дедлайн для Байконура — это когда мы перенесем все пилотируемые пуски на Восточный.

«СП»: И когда это произойдет?

— Время есть, там ещё конь не валялся. Есть ли смысл переводить пилотируемые «Союзы» на Восточный — пока непонятно, а пилотируемая «Ангара» ещё не готова. Корабля готового нет — он создается примерно с 2008 года, а полететь должен был примерно в конце 2010-х. Он как только не назывался: и «Федерация», и «Орёл», а самого изделия не создано — переносы, переносы.

Нет системы аварийного спасения и других агрегатов, без которых людей запускать нельзя.

«СП»: Что мы потеряем, уйдя с Байконура?

— Трасса выведения с Байконура идеальна для спасения экипажа в аварийной ситуации. Она вся проходит над сушей территории России. И когда экипаж Макарова аварийно приземлялся — их смогли найти и достать.

С космодрома Восточный вся трасса выведения проходит над Тихим океаном. И что делать, если они туда плюхнулись? Для этого на время старта нужно расставить флот. Это дорого.

А мы всегда хотим сделать конфетку — и задёшево.

«СП»: Мы экономим на космонавтике, и какие у неё перспективы в такой ситуации?

— Они печальные. Мы уже стали аутсайдерами, «космической Португалией», которая когда-то в эпоху географических открытий была лидером. Вот так и мы были первыми в космосе.

А теперь мы не смогли посадить «Луну-25» в то время, как там уже катались китайские луноходы. А сейчас уже туда частники летают.

У нас после распада СССР проблема в том, что космос (кроме военного) не является приоритетом для руководства страны. На научный и гражданский космос дают по остаточному принципу, даже когда деньги есть.

За это время мы потеряли компетенции. Поддерживать их было дорого, но восстанавливать — гораздо дороже.

Испытатели ушли. Сейчас тебе искусственный интеллект может нарисовать корабль. Потом окажется, что для него композита у нас нет, из металла корабль слишком тяжелый, а испытывать всё это на стендах некому.

Михаил Зубов