Кризис сорокалетних. Станислав Лем о старости

Между тридцатью и сорока – ближе к сорока, вступаешь в полосу тени – и уже приходится соглашаться на условия контракта, которого ты не подписывал и мнения твоего о котором у тебя не спрашивали, и тут осознаешь: все, что обязательно для других, относится и к тебе, исключений из этого правила не бывает, хоть это и противоестественно, но придется стареть. До сих пор втайне от тебя старело тело, сейчас этого уже недостаточно. Необходимо твое согласие. Человек молодой в качестве правила игры принимает собственную неизменность: я был ребенком, потом подростком, но теперь я стал самим собой и таким останусь.
Эта нелепая вера является основой бытия. А открыв беспочвенность этой уверенности, вначале больше удивляешься, чем пугаешься. Возмущение, рож-дающееся при этом настолько велико, словно ты вдруг прозрел и понял, что игра, в которую тебя втянули, жульническая. Ведь уговорились совсем о другом; после удивления, гнева, сопротивления начинаются долгие переговоры с самим собой, с собственным телом, суть которых можно определить так: несмотря на то что физически мы стареем постепенно и незаметно, свыкнуться с этим непрерывным процессом невозможно.