130 сонет Шекспира

Ее глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.

Ее глаза - не звезды, я не скрою,

И алость губ с кораллом не сравнить,

И грудь не так бела, как снег зимою,

А волосы - что проволоки нить.

Встречал я много роз в пору цветенья,

Но на щеках ее подобных нет;

От запахов иных я в восхищенье,

Чем тех, что в ней оставили свой след.

Люблю я разговор ее, но знаю,

Что музыке приятнее внимать;

Стройна богинь походка - допускаю:

Ей не дано, как им, легко ступать.

И все ж, о небо, ни к чему сравненья:

Любовь моя, ты редкое явленье!

Ее глаза не схожи с солнцем, нет;

Коралл краснее алых этих губ;

Темнее снега кожи смуглый цвет;

Как проволока, черный волос груб;

Узорных роз в садах не перечесть,

Но их не видно на щеках у ней;

И в мире много ароматов есть

Ее дыханья слаще и сильней;

В ее речах отраду нахожу,

Хоть музыка приятнее на слух;

Как шествуют богини, не скажу,

Но ходит по земле, как все, мой друг.

А я клянусь, - она не хуже все ж,

Чем те, кого в сравненьях славит ложь.

Свет глаз любимых солнцу проиграет;

Коралл затмит собой цвет алых губ;

Бледнее грудь, чем снег в альпийском крае;

У колосистых злаков гибче чуб;

Дамасских роз чудесные бутоны

Нежнее нежности её ланит;

Благоуханный запах анемонов

Скорей, чем вздох любимой опьянит.

Люблю я слушать пенье чаровницы,

Но звуков лучших знаю волшебство;

У нимф прелестней дивные ресницы;

А у богинь изящнее чело:

И всё же, небеса, любовь моя

Прекрасней всех, с кем сравниваю я.

(поэт и издатель середины - конца XIX века)

Лицом моя любовь на солнце не похожа,

Кораллы ярче, чем уста ее горят,

Когда снег бел, то грудь прекрасной с ним не схожа,

А волосы есть шелк - у ней их не каскад.

Я видел много роз, в садах хранимых строго,

Но им подобных нет у милой на щеках,

А благовоний вкруг найдется лучших много,

Чем то, что на ее покоются устах.

Я лепету ее внимать люблю, но знаю,

Что музыка звучит и лучше и нежней,

И к поступи богинь никак не прировняю

Вполне земных шагов возлюбленной моей.

И все же для меня она стократ милее

Всех тех, кого сравнить возможно б было с нею.

Ее глаза на солнце не похожи,

Коралл краснее, чем ее уста,

Снег с грудью милой не одно и то же,

Из черных проволок ее коса.

Есть много роз пунцовых, белых, красных,

Но я не вижу их в ее чертах, -

Хоть благовоний много есть прекрасных,

Увы, но только не в ее устах.

Меня ее ворчанье восхищает,

Но музыка звучит совсем не так.

Не знаю, как богини выступают,

Но госпожи моей не легок шаг.

И все-таки, клянусь, она милее,

Чем лучшая из смертных рядом с нею.

Ее глаза на солнце не похожи,

Коралл намного губ ее красней,

И не белее снега смуглость кожи,

И волосы как смоль черны у ней,

И щеки далеко не так богаты,

Как роз дамасских бело-алый куст,

И я послаще знаю ароматы,

Чем запах, что с ее слетает уст.

Люблю ее послушать, но признаю,

Что музыка куда милее мне.

Как шествуют богини, я не знаю,

Но поступь милой тяжела вполне.

И все ж она не менее прекрасна

Тех, что в сравненьях славили напрасно.

Взор госпожи моей - не солнце, нет,

И на кораллы не походят губы;

Ее груди не белоснежен цвет;

А волосы, как проволока, грубы.

Я видел много белых, алых роз,

Но их не вижу на ее ланитах,

И не сравнится запах черных кос

С усладой благовоний знаменитых;

Мне речь ее мила, но знаю я,

Что музыка богаче благостыней;

Когда ступает госпожа моя,

Мне ясно: то походка не богини;

И все же, что бы ни сравнил я с ней,

Всего на свете мне она милей.

Не солнце - блеск любимых мной очей,

С кораллом не сравнима алость губ,

Белее снег, чем цвет ее грудей,

И волос, словно проволока, груб.

Я видел цвет дамасских роз, но все ж

Нет этих роз у милой на щеках,

И жар ее дыханья вряд ли схож

С благоуханьем в царственных духах.

Лепечет мило госпожа моя,

Но музыка сильней волнует кровь,

Походки у богинь не видел я,

Ступает по земле моя любовь.

Но я клянусь - она прекрасней тех,

Кого цветистой лестью ввергли в грех.

Не солнце, нет, моей любимой взор,

Кораллы краше губ, не верь молве;

Грудь у нее тусклее снежных гор,

Чернеют завитки на голове.

Хоть розами весенний сад богат,

Ее ланитам роскошь роз чужда;

У ней в устах не только аромат,

Примешан тлен к дыханию всегда.

Отрадой нежный голос мне звучал,

Однако благозвучнее струна;

Я признаюсь: богинь я не встречал,

А милой почва твердая нужна.

Напыщенностью лживой бредит свет,

А для моей любви сравнений нет.

Глаза любимой - вовсе не светила,

Кораллом губ ее не назовешь.

Грудь белизною снега не затмила,

А волос с черной проволокой схож.

Видал я розы всякие когда-то,

Но роз в ее щеках не нахожу.

И есть куда приятней ароматы,

Чем тот, что отличает госпожу.

Хоть слышать голос мне ее по нраву,

В нем музыка от роду не жила.

Как ходят боги, я не знаю, право,

Но у любимой поступь тяжела.

И все ж, клянусь, моя любовь прекрасна,

Хоть пышной лжи не слышит ежечасно.

Звезд нет в зрачках у женщины моей,

Рубин красней, чем у любимой губы,

И грудь у ней, конечно же, смуглей,

Чем снег. И непослушен волос грубый.

Не замечал я и дамасских роз,

Что расцветают у иных на лицах,

Да и парфюмам, ежели всерьез,

Навряд ли пот в сравнение годится.

И речь она ведет не как свирель,

Не ангельски на глину ставит ногу...

И все-таки от женщины своей

Я прихожу в восторг. И слава богу:

Моя любовь - теперь таких уж нет -

Чиста от поэтических клевет.

Глаза достались, а не звезды ей,

И губы на кораллы не похожи,

Чернеет проволокой сноп кудрей,

И грудь темна - не белоснежна кожа.

Обычны щеки, и на ум нейдет

Сравнить их с розой белой или алой,

А дух такой от тела, что забьет

Простые запахи земли, пожалуй.

Милее прочих милой говорок,

Хоть мелодично он звучит едва ли,

И топот мил земных девичьих ног.

Пускай таких богинь и не видали,

Клянусь, она не хуже тех, ей-ей,

Что лжец вознес, чтоб уложить верней.

Глаза ее сравнить с небесною звездою

И пурпур нежных уст с кораллом - не дерзну,

Со снегом грудь ее не спорит белизною,

И с золотом сравнить нельзя кудрей волну;

Пред розой пышною роскошного востока

Бледнеет цвет ее пленительных ланит,

И фимиама смол Аравии далекой

Амброзия ее дыханья не затмит;

Я лепету ее восторженно внимаю

Хоть песни соловья мне кажутся милей,

И с поступью богинь никак я не смешаю

Тяжелой поступи красавицы моей.

Все ж мне она милей всех тех, кого толпою

Льстецы с богинями равняют красотою.

Ее глаза на солнце не похожи,

А губы цветом - вовсе не коралл;

И груди белы, но не снежно все же,

И локон черный - нет, не идеал.

С дамасской розой нежной, бело-красной

Любимой щек не спорит красота;

К чему твердить про запах уст прекрасный,

Коль не фиалкой пахнет изо рта?

Речь милой, хоть для уха и приятна,

По тембру - далеко не арфы звук;

Парят, как пух, богини, вероятно, -

Ее же след печатает каблук.

Меж тем, она прекрасней, без сомненья,

Красавиц тех, о ком нам лгут сравненья.

And yet, by heaven, I think my love as rare

As any she belied with false compare.

У Маршака:

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.

Удивительно емкое двустишие - у обоих авторов! Ведь оба они, разделавшись здесь уже окончательно со всеми этими лжецами и подхалимами от поэзии, воздали должное своей женщине, притом вовсе не за счет иных, прочих. Нет, в сторону любой женщины, чужой или близкой, сущей или будущей, они поклонились равно любовно, почтительно, благородно.

Пройдут годы, новые поколения, наверное, заново прочтут Шекспира, новое время закажет своим поэтам новые переводы; грядущие историки, быть может, станут судить о нас и о наших временах по тому, как мы воспринимали, какими словами переводили для себя великие строки. Но э_т_о двустишие в э_т_о_м переводе пребудет наравне с подлинником - таково наше убеждение сегодня!

(с)

http://www.lib.ru/SHAKESPEARE/shks_kush.txt_with-big-pictures.html

Благодарю тех,кто переводил - суть понятна...

Шекспир писал про то, про это,

Он свой сарказм маскировал,

Поэтому свои сонеты

По номерам сортировал.

Ну, вот, его сонет сто тридцать,

Будто о женской красоте

И для чего она годится

В своём глубинном существе?!

Не возникает впечатленье,

Что тема женщин - красота?

И есть такое ощущенье,

Что маскировка неспроста.

Чтобы сонеты те понять,

Мир надо женщиной объять!

Глаза моей хозяйки солнцем жгут;

Красней кораллов алость губ,

Белее снега её грудь,

А волосы копной растут.

Я видел розы, вышитые тканью,

Но розы на щеках горят,

И будто бы дурманом манят,

И будто источают аромат.

Я слышу звуки и они,

Подобны музыкальным трелям,

А грация как у богинь,

Которые ступают еле-еле.

И всё же там, в небесной дали,

Всё это нужно мне едва ли.