О предсказаниях в художественной литературе

На модерации Отложенный Дон Рэба, дон Рэба! Не высокий, но и не низенький, не толстый и не
очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не
резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается. Которое
похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный
собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями...
Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов
дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный чиновник, угодливый, бледненький,
даже какой-то синеватый. Потом тогдашний первый министр был вдруг
арестован и казнен, погибли под пытками несколько одуревших от ужаса,
ничего не понимающих сановников, и словно на их трупах вырос исполинским
бледным грибом этот цепкий, беспощадный гений посредственности. Он никто.
Он ниоткуда. Это не могучий ум при слабом государе, каких знала история,
не великий и страшный человек, отдающий всю жизнь идее борьбы за
объединение страны во имя автократии. Это не златолюбец-временщик,
думающий лишь о золоте и бабах, убивающий направо и налево ради власти и
властвующий, чтобы убивать. Шепотом поговаривают даже, что он и не дон
Рэба вовсе, что дон Рэба - совсем другой человек, а этот бог знает кто,
оборотень, двойник, подменыш...
Что он ни задумывал, все проваливалось. Он натравил друг на друга два
влиятельных рода в королевстве, чтобы ослабить их и начать широкое
наступление на баронство. Но роды помирились, под звон кубков
провозгласили вечный союз и отхватили у короля изрядный кусок земли,
искони принадлежавший Тоцам Арканарским. Он объявил войну Ирукану, сам
повел армию к границе, потопил ее в болотах и растерял в лесах, бросил все
на произвол судьбы и сбежал обратно в Арканар. Благодаря стараниям дона
Гуга, о котором он, конечно, и не подозревал, ему удалось добиться у
герцога Ируканского мира - ценой двух пограничных городов, а затем королю
пришлось выскрести до дна опустевшую казну, чтобы бороться с крестьянскими восстаниями, охватившими всю страну. За такие промахи любой министр был бы повешен за ноги на верхушке Веселой Башни, но дон Рэба каким-то образом остался в силе. Он упразднил министерства, ведающие образованием и благосостоянием, учредил министерство охраны короны, снял с правительственных постов родовую аристократию и немногих ученых, окончательно развалил экономику, написал трактат "О скотской сущности земледельца" и, наконец, год назад организовал "охранную гвардию" - "Серые роты". За Гитлером стояли монополии. За доном Рэбой не стоял никто, и было очевидно, что штурмовики в конце концов сожрут его, как муху. Но он продолжал крутить и вертеть, нагромождать нелепость на нелепость, выкручивался, словно старался обмануть самого себя, словно не знал ничего, кроме параноической задачи - истребить культуру. Подобно Ваге Колесу он не имел никакого прошлого. Два года назад любой аристократический у-блюдок с презрением говорил о "ничтожном хаме, обманувшем государя", зато теперь, какого аристократа ни спроси, всякий называет себя родственником министра охраны короны по материнской линии.

Князь Жупел родился не от благородных пращуров, а вышел непосредственноиз грязи. Дело было летом, как раз напротив постоялого двора старого Быни.Там посреди дороги вечно держалась лужа - ни у кого не доходили рукизавалить ее песком и щебнем. И в некоторый день что-то в луже оживилось,забулькало, а потом начало и пошевеливаться. На беду, в эти дни по дорогеникто не промчался на коне сломя голову. "Шевелюга обыкновенная", - решилстарый Быня, и нет бы ему шурануть пару раз вилами в грязь, так он ещелужу-то огородил веревкой и привязал к ней красные лоскутки. Через какое-то время стало понятно, что это не просто шевелюга, колиможно различить у нее руки, ноги и даже голову. То и дело по луже пробегаламелкая рябь. К постоялому двору, обычно безлюдному, начал подтягиватьсянарод. Кое-кто утверждал, что это ночью чужой проезжий пьяный свалился стелеги, а теперь вот мучается. Решено было поднести несчастному ковшикбраги. Но подноситель и сам пил непробудную чашу, руки и ноги его неслушались, брага пролилась прямо в лужу. Зашипело и забулькало живеепрежнего - должно быть, от дрожжей, - тело обозначилось крупней и лучше, вголове даже прорезались глазки. Глазки были небольшие, зато близкопосаженные, белесые, с тоненьким черным и продольным зрачком. Было еще,оставалось время навести порядок все теми же вилами, но всем хотелосьпоглядеть, что будет дальше. Дальше тело засучило конечностями и попробовало подняться. Пособлятьему никто не стал, страшась замараться. Тело заскрипело зубами и погрозиловсем пальцем. "Соображает!" - обрадовались люди. Распахнулся большущий рот,оттуда раздались ругательные слова, да такие грозные, что росли, мнилось,прямо из зубов. Слов этих здесь раньше не слыхивали. Тело встало на корточки, все облепленное черной грязью и мелкой зеленойряской, и выбрело из лужи, по дороге перекусив ограждающую веревку. Народпосторонился, доброхоты слетали к колодцу и окатили грязного студеной водой.Он задрожал, но показывал руками - давай, мол, еще. Когда грязь и ряскасошли, из-под них показался небольшой человек в золоченых одеждах. Голова унего была совсем круглая, уши топориком, нос морковкой, брови домиком, акаковы глаза и рот, все уже увидели. Волос на голове водилось немного, затовокруг лба, висков и потылицы поднимались острые костяные выросты. - Да ты кто будешь? - спросил старый Быня. - На же - не признали! - обиделся выходец из грязи. - Вы глаза-тобесстыжие протрите! Я же ваш прирожденный князь, грозный Жупел Кипучая Сера! Укрепляя его правду, в воздухе и впрямь завоняло. В Многоборье никаких князей не знавали и в худшие времена - от иныхземель было оно отделено, как всякому понятно из названия, множествомнепроходимых боров. Дань, правда, иногда платили каким-то чужим князьям,хотя, может, это вовсе никакие не сборщики дани приезжали, а свои жеразбойники Кот и Дрозд, только переодетые и умытые. Но ведь жили как-то,неохотно слушаясь стариков и лесных неклюдов... - А на голове почему рога? - привязались люди. - Сами вы рога! Это княжеская корона! Потрогали корону пальцами - твердая, и с головы ее ничем не собьешь,разве что голову снести, пока не поздно. - А вы не верили... - усмехнулся князь Жупел Кипучая Сера. Многоборцы стали переглядываться, перешептываться. Не может ведьчеловек, хотя бы и с рогами, ни с того ни с сего объявить себя князем!Раньше ведь никто до такого не додумался, да и с какой радости? Старый Быня, видя смятение, пригласил пройти к нему и заесть, запитьэто дело. Споры продолжались и за столом. Брага призвала к жизни целую кучународной мудрости. Одни говорили, что крепка рать воеводою, а тюрьма -огородою, другие - что без матки пропадут и детки, третьи - что без столбови забор не стоит, четвертые - что без запевалы и песня не поется, пятые -что без перевясла и веник рассыпается, шестые - что тому виднее, у кого носдлиннее, седьмые - что без князя земля - вдова, восьмые - что князь -батька, земля - матка. Тут, правда, встряли девятые и десятые: дескать,князь - не огонь, а близ него опалишься, и вообще от власти одни напасти. Датолько кто их слушать будет, девятых-то с десятыми! Тут, за столом, Жупел и начал княжить над Многоборьем - сперванезаметно, потихоньку, а потом и в полный разворот, так что стало тошно даженепривередливым кикиморам, а бесстрашные по причине размеров и глупостибратья-великаны Валигора, Валидуб и Валидол, когда им рассказывали о деянияхкнязеньки, покрывались пупырышками величиной с голову младенца. ...Позже на этом самом постоялом дворе один приблудившийся мудрец-шатунвыслушал повесть о чудесном обретении князя из зацветшей лужи, задумался иобъявил, что, мол, таков, в сущности, генезис любой власти. За этонезнакомое, противное уму и слуху слово его стали было бить, но ошиблись ипросто напоили.