Синева

На модерации Отложенный Как быстро летят в памяти кадры юности, и вновь, как тогда, болит сердце!..

Июнь. В училище последний месяц занятий. Надо готовить вечер, посвящённый окончанию первого курса, ведь я в комитете комсомола училища отвечаю за культурно-массовую работу. У нас учатся одни девчонки, поэтому приходится организовывать совместные мероприятия с мальчишечьими училищами. Весь год мы по традиции общались с училищем, где готовили специалистов для гражданской авиации. Ходили друг к другу на вечера танцев. Мне там не очень нравилось.- Давай сделаем совместный вечер с ребятами из мореходного училища, - предложила Зоя В. из моей группы. - Там учится мой одноклассник Андрей, тоже комитетчик. Он говорит, что им надоели местные девчонки-дуры, и ребята просятся к нам.
- А где их училище?
- В Болдерая, под Ригой есть такой портовый городок.
- Но это же далеко!
- Нет! Всего сорок минут на автобусе. У них хорошая самодеятельность, так что концерт может получиться отличный, - уговаривает меня Зоя.
- Хорошо... - согласилась я. - Попробуем, но надо предупредить начальство и обсудить всё на комитете.
Начальство новое знакомство разрешило, и мы отправляемся с Зоей в городок. Андрей где-то на вахте. Часа три совещались в комитете комсомола, составили подробный план вечера, обсудили концертные номера и, довольные друг другом, расстались до 25 июня.
Кто помнит фильм "Карнавальная ночь", тот может себе представить суматоху последних часов перед вечером. Все носятся по залу, украшают его, что-то прибивают, что-то с грохотом обваливается и вновь крепится, в каждом закоулке коридоров идут последние репетиции. Девчонки возбуждены: моряков в нашем училище ещё не было.

Наконец, торжественный час настал! В зале сине-голубые цвета ребят и пёстрые одежды девочек ещё не перемешались. Переглядываются, хихикают, но на расстоянии. Я веду концерт. Пока всё идёт гладко. Ребята шумно поддерживают своих, но сдержанно воспринимают наши номера. Мы в основном поём хором латышские и русские песни или по одиночке - романсы, играем классику на рояле, читаем стихи, а у них номера более весёлые: пляски, эстрадные песни, частушки на морские темы и даже есть фокусник. Но ничего... Концерт кончится, и начнутся наши затеи между танцами в зале. Здесь нам равных нет. Будут и воду таскать, и в мешках прыгать, и картошку чистить, и спутанные нитки на клубок наматывать. Посмотрим, кто кого! Игры будем проводить по очереди: я, Зойка, физрук и другие девочки.

Начинаются танцы. Цвета постепенно смешиваются, в зале всё теснее от танцующих пар. Мы провели первую игру. Все хохочут над неуклюжестью неудачников. Кажется, вечер удался. Меня приглашает на танец какой-то курсант. Оказывается, он и есть тот Андрей, который предложил провести совместное мероприятие.- Спасибо за чудесный вечер, - говорит он, - ребятам у вас очень нравится. Так весело на наших вечерах никогда не бывает.
Музыка кончается, и Андрей приглашает меня на следующий танец.
- Нет! - отвечаю я. - Не могу... Я должна готовить следующую игру. Но после игры - пожалуйста...
Провожу игру. Ребята и девочки должны перетаскать из чашки в чашку, на скорость, чайными ложечками воду, не потеряв ни капли. После игры на паркете остались мокрые дорожки. Проигравшим девочкам торжественно вручаю утешительный приз - швабру. Они должны вытереть пол. Но тут, ай да мальчики! Выиграв игру и получив связку сушек к чаю, они вызывают дневального и тот, за девочек, под их восторженные аплодисменты, протирает пол!
Вновь звучит музыка. Танцы... Вижу, что с другого конца зала пробирается Андрей, но какой-то курсант меня подхватывает, и я с ним танцую. После танца ищу глазами Андрея, но его в зале нет. Кто-то выходит из зала в коридор... Он?.. С ума сойти! Все в одинаковой форме, и их со спины не отличить друг от друга. Выхожу за "спиной" в коридор... Не он, но вижу, что у дальнего окна в коридоре курит Андрей. Подхожу...
Передо мной стоит крепко сколоченный парень среднего роста, шатен, с чертами лица, будто вырубленными в скале, а его синие глаза печально так смотрят на меня.
- Ты, малыш, тут нарасхват, - говорит он, - так я пойду, не буду мешать...
Я смотрю ему в глаза и не могу оторваться. Во взгляде - мужская снисходительность и необъяснимая грусть. А от всей фигуры веет такой силой, что хочется немедленно встать рядом под его защиту... Я только что кончила читать "Мартин Иден" Джека Лондона, так вот, передо мной стоял живой Мартин Иден.
- Я все свои дела на вечере закончила. Хотите, пойдем вместе? - предложила я, чувствуя, что тону в этом синем море грусти.
- Конечно, - обрадовался Андрей. - Лучше погулять, чем толкаться в духоте!
"Рига... Любимая Рига! К вечеру ты умылась тёплым летним дождиком, и только остатки мороси продолжают освежать всё движущееся. На тротуарах, мостовых разлито влажное серебро света фонарей. Скоро и на длинных ресницах Андрея появились серебряные капельки дождя..."
Такими или примерно такими словами начиналась моя запись этого вечера в дневнике. Невозможно было не начать первый в моей жизни дневник. Казалось, чувства меня вот-вот разорвут, если не лягут тайными строчками на бумагу. Я влюбилась?! Удивлённая странному жару, разливающемуся внутри от одного, шёпотом произнесённого, имени "Андрей", я не могла поверить и в то же время уже знала - я влюбилась!.. С этого дня мысли о нём, радость от каждой нашей встречи я доверяла только дневнику...
Мамочка! Я тебе ничего не могла рассказать. В обыденной жизни нет таких слов, которые могли бы объяснить моё состояние. Как можно рассказать о нежности урагана?! Можно ли объяснить внезапные слёзы от увиденной синевы неба, моря, голубой ткани?.. Для тебя, мамочка, это всё обычно, а я вижу его глаза, его море, его матросский воротник!..
С июля у нас началась практика в детском саду. Я попала в детский сад города Юрмала. По скользящему графику выходных мы имели право на сутки уехать в Ригу, а в остальные дни должны были жить в домике для воспитателей. Андрей часто ко мне приезжал. Мы всё лучше узнавали друг друга.
Он был молчуном. Гуляя вдоль моря, любил слушать шум ветра, шорох волны, мог с точностью до получаса предсказать штиль или усиление шторма. Когда он слушал, мне полагалось молчать. Если я ненароком заговаривала, он налагал на меня взыскание - поцелуй. Я очень стеснялась его настоящих мужских поцелуев и своего тайного желания быть наказанной. С ним я впервые встретила рассвет...
Ночью море было тихим, казалось, оно спит вместе с природой... А Андрюша всё уговаривает меня перестать стесняться...
- Я же вижу, ты любишь меня, - шепчет он, - почему же не доверяешь? Ну, что ты молчишь?.. Или я ошибаюсь?.. Не дёргайся, малыш... Я только поцелую... Ничего не будет, пока ты полностью мне не доверишься... Сжавшись, я позволила ему поцеловать мою полуобнажённую грудь. Как ещё я могла доказать, что люблю его, но мне страшно?! Я боюсь своего чувства и его боюсь... такого... Он всё понял без моих слов, и я убежала к берегу.

На горизонте появилась спасительная полоска зари. Море глухо заворчало, как бы не желая просыпаться, но поднявшийся ветер, встрепенувшиеся чайки, появившееся солнце, растолкали великана. Всё сильнее рыча, он медленно вставал со своего ложа, недовольно разбрасывая вокруг пену волн. Эта симфония звуков, неумолимый восход солнца, переполняющее меня ощущение счастья, звучали в душе победными финальными аккордами мощного органа. Андрюша радовался моему восторгу, совпадением моих чувств с его отношением к этой грозной красоте. "В эту ночь мы стали совсем близки друг другу...", писала я в своём дневнике.