кто приложил руку к созданию "древнего" языка

На модерации Отложенный В Российской Империи в соответствие с Основным законом (Конституцией 1906 года) государственным языком был русский язык, местные языки и диалекты можно было использовать без воспрещения на бытовом уровне и регулировалось сие специальными законами.
После произошедшего смещения императора российская либеральная публика решила, что сейчас она "пуп" земли, так как для мошеннического отстранения от власти императора без его отречения - они так много сделали: создавали исскуственный голод (нехватку хлеба) распростроняли слухи о бессилии императора; задерживали подвоз оружия и боеприпасов к войскам на фронте опять же ссылаясь на императора, хотя полномочия имели именно данные лица и почти весь генералитет. Обидно многим было, что через два максимум четыре месяца русские войска обрушатся на Берлин, под руководством кого, да - ЦАРЯ, значит царь в сердце народа будет уже недосягаем для интриг и возможности смещения.

История первого настоящего геноцида в нашем столетии почему-то усердно замалчивается, не потому-ли, что немцы организовавшие его были так же напрямую причастны к приходу к власти в России большевиков? Какой смысл большевикам рассказывать как уничтожался русский народ в Галиции и Прикарпатье, на Буковинской Руси - если перед ними задача - разъединение единого этноса и религии России... Речь идет об уничтожении русского народа, учиненном Австро-Венгрией в начале века, когда в концлагерях сводилась под корень национальная элита Галицкой, Карпатской и Буковинской Руси. В общей сложности в те годы исчезло из жизни около 70 тыс. представителей всех слоев русского населения, а более 100 тыс. стали беженцами.
Самым тяжелым ударом по душе Карпатской Руси был, без сомнения, Талергоф, возникший в первые дни войны 1914 года в песчаной долине у подножия Альп возле Граца, главного города Стирии. Это был лютейший застенок изо всех австрийских тюрем в Габсбургской империи.
Каким образом изучать в школе о том, что достигалось как плата за продажу Родины - необходимость создания искусственных образований на сильном и могучем теле Российского Государства? После создания в 1918 году Конституции РСФСР, большевики задумавшие разгром опозиции (иначе у них не получалось с разделом России) - стали подготавливать документы о создании УСР (УССР) и БСР (БССР), как только раздавили опозицию - мгновенно после смерти своего вождя (больным, перед смертью осознавшего, что натворил невооброзимое зло). И в 1924 году без изменения Конституции РСФСР 1918 года была каким-то чудом принята новая Конституция - Конституция СССР, лишь через год вспомнили, что надо менять Конституцию РСФСР, так как по ней выходило, что СССР - не существует!
После создания Нового в мире государства - Украины, туда были направлены лица для подтверждения идентичности Украинца и его отличий от русского человека, вот тогда и появилась фигура Кагоновича.

Фигура Лазаря Моисеевича Кагановича до сих пор должным образом не освещена отечественными историками... Сегодня учёные и публицисты предпочитают говорить лишь о его участии в репрессиях 30-х годов, о голодоморе, конфликте с Хрущёвым, что есть, конечно, односторонним освещением его деятельности. Интересен ещё один, мало изученный факт из политической деятельности Кагановича Л.М.
Кагановича Л.М. стал генеральным секретарём ЦК КП/б/У в апреле 1925 года, когда украинизация уже была провозглашена и всеми силами проводилась в жизнь. При предшественнике Лазаря Моисеевича на посту руководителя КП/б/У Э.И. Квиринге число школ с преподаванием на украинском языке росло быстро и неуклонно. Также быстро и неуклонно сокращалось количество русскоязычных школ.
В то же время Квиринг сознавал, что навязать целому народу чужой язык в кратчайшие сроки будет затруднительно. Он предупреждал, что украинизация - "долговременный, постепенный процесс", требующий "ещё не одного пятилетия", что необходимо подготовить "соответствующие кадры учителей", вырастить новое поколение вузовских преподавателей.
Партийный лидер даже допускал колкости в адрес "национально-сознательных" деятелей, заявляя, например: "Каждый шовинист-украинец будет вопить о принудительной русификации аж до того времени, пока останется хоть один профессор музыки или гистологии, который читает лекции на русском языке".

Такая "умеренность" пришлась инициаторам украинизации не по вкусу

На посту руководителя украинских коммунистов Квиринга сменил Каганович. Многие годы спустя методы работы Лазаря Моисеевича, его диктаторские замашки, жестокость будут осуждены, он окажется исключённым из партии (правда, не за украинизацию), лишиться высоких постов. Но это будет потом.
А в 1925 году Каганович именовался "вождём украинского народа" и обладал огромными полномочиями для решения поставленных перед ним задач. Задачи, между тем, были непростые.
Южная (малорусская) ветвь русского народа, теперь официально называемая украинцами, украинизироваться не желала. Нового языка население не понимало, не принимало и не хотело принимать. "Нам необходимо приблизить украинский язык к пониманию широких масс украинского народа", - торжественно объявил Председатель Совета Народних Комиссаров УССР Влас Чубар.
Но "приближать" начали не с той стороны. На вооружение был взят тезис Агатангела Крымского: "Если на практике мы видим, что люди затрудняются в пользовании украинским языком, то вина падает не на язык, а на людей"
Иными словами, не язык стали приближать к народу, а народ - к языку. Достигнуть этой цели без принуждения оказалось невозможным. Тут-то и пригодились "способности" Кагановича. Лазарь Моисеевич взялся за дело со свойственной ему решительностью. Всем служащим предприятий и учреждений, вплоть до уборщиц и дворников, было предписано перейти на украинский язык.
Замеченные в "отрицательном отношении к украинизации" немедленно увольнялись без выходного пособия (соблюдения трудового законодательства в данном случае не требовалось). Исключений не делалось даже для преприятий союзного подчинения.

На украинский переводилась вся система образования

Мова стала главным предметом везде - от начальной школы до технического вуза. Только на ней разрешалось вести педагогическую и научно-исследовательскую работу. Изучение русского языка фактически было приравнено к изучению языков иностранных.
Административными методами украинизировалась пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры, концертные организации. Запрещалось дублировать по-русски даже вывески и объявления.
Ход украинизации тщательно контролировался сверху. Специальные комиссии регулярно проверяли государственные, общественные, кооперативные учреждения. Контролёрам рекомендовалось обращать внимание не только на делопрозводство и на приём посетителей, но и на то, на каком языке работники общаются между собой.
Когда, например, в народном комиссариате просвещения обнаружили, что в подведомственных учреждениях и после украинизации преподавательского состава технический персонал остался русскоязычным, то немедленно распорядились, чтобы все уборщицы, извозчики и курьеры перешли на украинский. Не знающие "рідной мови" должны пройти курсы по её изучению, причём деньги на эти курсы вычитались из зарплаты обучающихся.
А Каганович всё не унимался. Особую ненависть вызывало у него не желающее украинизироваться коренное население. Если к выходцам из Великороссии хотя бы на первом этапе допускались методы убеждения, то на малороссов (украинцев) Лазарь Моисеевич требовал "со всей силой нажимать в деле украинизации"
Украинцы отвечали взаимностью. Известный историк "рідной мови", ярый украинский националист, представитель диаспоры Юрий Шерех (Шевелёв) констатировал, что последствия политики Кагановича "были далеко не простые. С одной стороны, больше, чем когда-либо, людей овладело украинским языком, ознакомилось в определённой мере с украинской литературой и культурой, кое-кто даже начал говорить по-украински.
На улицах больших городов украинский язык звучал чаще, чем перед тем, хоть и не заменил русский как способ ежедневного общения. С другой стороны, присущий политике элемент принудительности и искусственности возбуждал чувство враждебности к украинскому языку".
Появилась масса анекдотов, к сожалению, не собранных и не изданных, поднимавших украинский язык на смех.
Как признавал Шерех, украинизация не получила массовой поддержки в народе. "Рабочие и средний класс были, в лучшем случае, равнодушны. Не сохранилось никаких сведений про какой-либо энтузиазм крестьянства"
Но отсутствие массовой поддержки Лазаря Моисеевича не волновало. Он опирался не на народ, а на "национально-сознательных" субъектов, преимущественно австрийской закваски, выписанных из Галиции. Уже к концу 1925 года в УССР орудовала 50-тысячная армия галицких "янычар", подготовленных ещё при Франце-Иосифе.
Их число увеличивалось с каждым месяцем. Одновременно, чтобы придушить всякое недовольство действиями украинизаторов, официально было объявлено, что "некритическое повторение шовинистических великодержавных взглядов о так называемой искусственности украинизации, непонятном народу галицком языке и т.п." является "русским националистическим уклоном" (Ст.116 УК УССР, обвинение, грозившее в то время серьёзными неприятностями)
Всякий несогласный с национальной политикой Кагановича подвергался травле. Особенно доставалось литераторам. На них лежала обязанность развивать самостоятельную литературу на украинском языке, но они, как и большинство украинцев, нового языка не знали и накликали на себя обвинения в "неуцтві", "рабской зависимости" от "русской языковой, буржуазной по сути своей, традиции"
В числе прочих критике за употребление "русизмов" подвергались Павло Тычина, Владимир Сосюра, Максим Рыльский, Юрий Яновский, Петро Панч, Иван Ле, Андрей Головко, Валерьян Пидмогильный, Семён Скляренко, Иван Микитенко, Мыкола Хвылёвой, Юрий Смолич, Юрий Шовкопляс и другие. "Современный писатель украинский, за небольшим исключением, украинского языка не знает.
Ему нужно взять в руки "Изюмова" (имелся в виду "Словник", составленный известным украинизатором, мовознавцем Изюмовым), "даже выдающиеся поэты и писатели-стилисты нарушают правильность, и чистоту и портят эффекты художественного достижения ненужными ошибками и абсолютно противными духу украинского языка русизмами" - били тревогу подручные Лазаря Моисеевича и категорически требовали: "Писатели должны выучить язык".
Писатели, безусловно, старались. Они "исправляли ошибки", благодарили за "критику", брали на себя повышенные обязательства. Кто искренне, кто вынужденно "бойцы литературного фронта" стремились избавиться от "тяжкого наследия" русской культуры, скорее выучить новый для себя украинский язык. Но выучить его было непросто.

"Рідна мова" не стояла на месте

Из неё старательно вычищались слова русского происхождения, которые заменялись словами польскими, немецкими, выдуманными, какими угодно, лишь бы сильнее отделиться от великороссов. Группа академиков ревизовала словари, снова и снова реформировалась грамматика.
Эти процессы вызывали бурный восторг у украинизаторов. Они с удовлетворением отмечали: "В украинский язык за короткий срок включены десятки, даже сотни тысяч новых слов. Это величайшее событие. От этого не только изменится лексика украинского языка, но это имеет также колоссальное значение для целого процесса дальнейшего развития украинской пролетарской культуры".
Вряд ли можно переоценить значение сделанного с Украиной при Кагановиче. Язык, созданный в Галиции австро-польскими "языковедами" в несколько дополненном виде был утверждён в УССР в качестве державной мовы. Его не любили, не признавали родным, но учить и употреблять его вынуждены были все. Как подчёркивает современный публицист (опять же из числа "национально-сознательных"): "Ни одна демократическая власть не достигла бы либеральными методами таких успехов на протяжении такого короткого промежутка времени" Не замедлили и последствия "успехов". Резко понизился уровень культуры. Многие учёные, не в силах привыкнуть к новому языку, покинули республику. И хотя Председатель Всеукраинского ЦИК Г.И. Петровский хорохорился: "Всегда вновь рождающееся связано с болезнями, и это дело не составляет исключения. Пока дождёшься своих учёных или приспособишь тех специалистов, которые должны будут преподавать у нас на украинском языке, несомненно, мы будем иметь, может быть, некоторое понижение культуры. Но этого пугаться нельзя". В глубине души многие сознавали, что несёт с собой украинизация.

Мощный удар был нанесён воспитанию подрастающего поколения

Попадая из русской среды в украинизированные учебные заведения, дети сильно калечили свою лексику. "Я имел возможность наблюдать язык подростков, мальчиков и девочек, учеников полтавских трудовых и профессиональных школ, где язык преподавания - украинский. Язык этих детей представляет собой какой-то уродливый конгломерат, какую-то, не выговариваемую мешанину слов украинских и московских" - замечал один из украинизаторов.
Бумерангом политика Кагановича ударила и по его подручным. Беспрестанная борьба с русским языком, постоянное "очищение" от русизмов стали навязчивой идеей в "национально-сознательной" среде, сказывались на психике любителей "рідной мови". Многие из них заболели "мовной сверхболячкой". Обнаружив "неблагонадёжное" слово ("русизм"), устранив его, заменив другими, мовознавцы вскоре начинали сомневаться - достаточно ли новое слово отделяется от русского языка, свободно ли оно от "русификаторских" влияний?
Под подозрение попадали даже слова, совершенно непохожие на русские, так как они могли быть созданы с учетом принятых в русском языке правил словообразования. Следовала новая замена, а за ней - новые сомнения и так до бесконечности.
Та же картина наблюдалась в терминологии. Старые грамматические термины, выработанные киевскими учёными, "филологов со сверхболячкой" не устраивали, так как те же термины были приняты в русской грамоте. Срочно требовалось придумать что-либо новое. Так, "имя существительное" превратилось в "ім`я суще", затем в "сущиник", "йменник", "іменник". "Имя прилагательное", стало "ім`ям приложним", потом "ім.`ям призначним", "ім.`ям прикметним", "прикметником". Такую же эволюцию совершили "местоимение" ("містоімення" - "містойменник" - "заіменник - "займенник"), "имя числительное" ("ім`я числове" - "ймення чисельне" - "чисельник" - "числівник"), "запятая" ("запята" - "запинка" - "кома"), "двоеточие" ("двоеточка" - "двокрапка"), "сказуемое" ("сказуєме" - "сказуюче" - "присудок") и другие термины. Мужской род стал "мужським", затем "мужеським" и, наконец, "чоловічим". Соответственно "женский", последовательно превратился "женський", "жінський", "жіночий" и т.д. Остановиться уже не могли и только спорили, какое название лучше обеспечивает независимость украинского языка от русского: "іменник" или "предметник", "прикметник" или "призначник", "присудок" или "присудень", "лапки" или "цятки" и т.п.
Постепенно сами украинизаторы стали задаваться вопросом: "Куда ведёт нас это буйное, но беспорядочное и ненаучное языковое творчество? Не время ли положить конец этой анархии твёрдой и плановой "языковой политикой"?

В конце концов, над этим задумались и наверху

Каганович был отозван с Украины, а "мовознавцам" предложено определиться с выбором слов и терминов. Сегодня это предложение выдаётся за "конец украинизации". В действительности она не прекращалась ни на один день. Другое дело, что этому процессу были приданы цивилизованные формы.
Прекратилось неприкрытое насилие над русскоязычным населением. (В 1938 году даже вновь открыли всеукраинскую газету на русском языке - "Правду Украины"). В городах, являющихся крупными научными центрами, населению предоставляли свободу выбора языка обучения в школах (и, естественно, что выбор был в пользу русского языка).
Однако украинский язык продолжал пользоваться полной государственной поддержкой, повсеместно пропагандировался как родной для украинцев, а на обсуждение вопроса о его подлинном происхождении был наложен строжайший запрет.
Разговорная сельская "мова" исторически сложилась в оккупированной поляками Юго-Западной Руси в XV-XVII вв. Первыми ее вынуждено стали использовать Русские крепостные крестьяне Речи Посполитой.
Приспосабливаясь к языку владевшего ими польского пана, они в общении с ним и его польской челядью постепенно перешли на разговорный русско-польский суржик, лишь намного позже получивший громкое название "украинского языка". В Х1Х-ХХ вв. фрондирующие образованцы Малороссии этот суржик усовершенствовали, мутировав в некое подобие литературно-научного языка, и стали писать на нем беллетристические, исторические, а впоследствии и свои квазинаучные произведения.
В Советскую эпоху ему был придан статус "державної мови" на территории УССР, но искусственное его распространение в силу естественного неприятия со стороны населения очень скоро было ограничено официальной документацией да творчеством украиномовных писателей, издававшихся за государственный кошт и никогда не читавшихся читателями, потому что от живой малорусской речи их укр. яз. уже отличался, как небо от земли. Сегодня это различие доведено до полного абсурда
Разговорная "мова" малороссийских сельчан понятна любому русскому человеку, ибо при всех своих полонизмах она все же - диалект русского языка. Не услышите вы в украинских деревнях словечек типа "долляр", "вализа", "ковдра", "агэнция", "Нидэрлянды" и тысяч им подобных, ныне директивно внедряемых в укрмову с единственной целью: максимально отдалить ее от русского языка, превратив его действительно в "иностранный".
Искусственно сконструированный полонизованный новояз и навязывает украинская власть подвластному ей русскому населению. Достаточно послушать дикторов "дэржавного тэлэбачэння", чтобы убедиться: все они говорят с явно выраженным польским акцентом. Так с какой стати в качестве "родного" нам навязывают польский суржик?
Прошу прощения читателей за скомканость и не раскрытие темы по "обретению" Малороссией второй "независимости" в 1991 году и не обсуждение в данной статье практику украинизации русского населения Малороссии, где по сути была политическая партия украинцев и она превратилась в государство, а русские люди уже колотят себя в грудь объявляя украинцами! Мы мол - отдельная нация, а как и кем создавалась данная нация, с какой целью - это никого как бы не интересует..

прошу прощения у тех лиц, если чей материал использован в данной статье...