«Точки входа» в карманы россиян

lubarov.ruВладимир Любаров, «Зал ожидания», 1998

Только 46,7% работающих россиян представляют цели и смысл экономической политики, которая проводится государством, сообщают социологи Центра социально-политического мониторинга ИОН РАНХиГС. По другим опросам, 80% россиян оценивают состояние экономики как среднее или ниже среднего. Суммируя опросы, напрашивается вывод, что люди если не головным, то спинным мозгом чуют: им придется нелегко. И интуиция их не обманывает...

В начале недели в прессу просочились сведения о том, что власти задумались о дополнительных сборах, которые позволят профинансировать инфраструктурные проекты в Крыму и Калининградской области. Учитывая, что предполагается реконструировать и достроить крупные дороги, отчасти логично, что расходы решено компенсировать за счет роста акцизов на бензин (на 50 коп./литр с 1 января 2018 года и еще на 50 коп./литр с 1 июля).

Принимая во внимание необходимость строительства оптоволоконной линии по дну Балтийского моря из Питера в Калининградскую область (договариваться с Литвой о ее проведении в Кремле, видимо, считают ниже собственного достоинства), столь же логичным является предложение собрать средства с абонентов сотовой связи за счет повышения отчислений в т.н. «резерв универсального обслуживания», куда сейчас операторы направляют 1,2% выручки, а могли бы и больше.

Наверное, следовало бы также обложить налогом все бесплатные туалеты в общественных местах – ведь в списке новостроек числится и такое стратегическое предприятие, как канализационный коллектор в Симферополе

Правда, для этого потребовалось бы учреждать новый сбор, что, видимо, в условиях нашей бюрократизации слишком сложно.

Чем обусловлен именно такой выбор источников поступлений? На мой взгляд, целым рядом обстоятельств.

Во-первых, цена на бензин так или иначе уплачивается каждым россиянином: если даже у него нет автомобиля, издержки все равно включатся в стоимость транспортных услуг, которые в той или иной мере присутствуют в цене реализации любого товара или услуги. 

Сотовой связью пользуются все без исключения граждане, разве что не дети ясельного возраста.

Мысль о том, что платить должны все, в принципе соответствует главному замыслу властей: изобразить новые платежи как своего рода всероссийский «налог солидарности» для развития отдаленных территорий.

Во-вторых, оба вида сборов хороши (прошу простить за тавтологию) простотой собираемости и тем, что их, по сути, будут рассчитывать и вносить в бюджет сами компании-производители нефтепродуктов или сотовые операторы. Государство очевидно не хочет связываться ни с базовыми отраслями промышленности, которые сейчас показывают не слишком хорошие финансовые результаты; ни с госкомпаниями, которым обычно удается успешно отражать «излишние» притязания.

В данном же случае все лежит на поверхности: обложить дополнительными платежами предполагается отрасли, де факто действующие в самых конкурентных средах из всех, которые имеют место в российской экономике. И это тоже понятно –

бюджет на следующий год верстается «здесь и сейчас», время уходит, и возможностей для изобретения сложных схем уже не осталось.

В-третьих, впечатляет и размер суммы – необходимо найти 165 млрд руб. (1% всех расходов бюджета), и я подозреваю, что менее «противоречивых» источников средств попросту нет. Даже повышение акцизов (между прочим, противоречащее Налоговому кодексу, допускающему их повышение только на уровень инфляции, но в итоге получится в три раза выше) даст, по словам Антона Силуанова, всего 40 млрд руб., а сборы с сотовиков – не более 10 млрд.

Поэтому, мне кажется, процесс вряд ли ограничится только этими двумя новациями; будут попытки найти дополнительные доходы и иным образом – либо же рост ставок окажется в итоге существенно выше ожидаемого.

В-четвертых, оба направления сбора средств предполагают «отсылку» к любимому в узких кругах европейскому опыту. Сегодня бензин почти нигде у наших соседей не стоит так дешево, как в России (от 58 руб./литр на Украине и 77 руб./литр в Литве до 96 руб./литр в Финляндии), и всегда можно сказать, что ни Америка, ни даже Азербайджан (где цены совпадают с российскими), нам не указ.

В еще большей степени этот довод относится к мобильной связи, которая в России в разы дешевле, чем в любой европейской стране. Таким образом, правительство всегда сможет сказать, что речь идет всего лишь о небольшой ценовой корректировке, а никак не о «наступлении на права граждан» в наиболее чувствительных сегментах потребительского рынка.

В общем и целом следует признать, что «точка входа» в карман россиян определена достаточно профессионально.

Чем обусловлен объявленный выбор направлений расходования?

Мне кажется, также довольно очевидными факторами.

Правительство дает чёткую отсылку к новому, «геополитическому», времени — мало кто из комментаторов отметил, что речь в решении правительства идет не только о Крыме и Калининградской области, но и о Дальнем Востоке.

Совершенно понятно, почему без новых дорог или оптоволокна могут обойтись в Омске или Воронеже: все силы сегодня должны быть сконцентрированы на наших форпостах, обращенных к враждебному миру – на Тихом океане, на Черном море или на Балтике.

И неважно, что разместить флоты в Крыму и Калининграде – значит идеально заблокировать их выход в открытый океан в случае крупного военного конфликта с НАТО; о таких вещах налогоплательщикам думать не положено.

Как и о том, например, что многие проблемы той же Калининградской области создали сами российские власти. Может, перед тем как прокладывать оптоволоконный кабель, стоило хотя бы отменить двойное таможенное оформление грузов, отправляемых по тому же маршруту между Питером и Калининградом, которое сегодня проводится даже в случае, если судно не заходит ни в один иностранный порт?

И можно быть уверенным в том, что если подобные планы анонсируются за полгода до президентских выборов, это указывает на общий тренд, который будет характеризовать действия нового (старого) правительства и после 2018 года.

Особенность российской экономики – и в данном случае она подчеркнута как нельзя лучше – состоит в том, что государство патологически не считает «настоящим» богатством то, чем располагают его граждане. Оно не хочет стимулировать их инициативу и пытаться «раскрутить» на инвестиции и предпринимательство (в любом другом случае, по крайней мере, канализацию в Симферополе можно реконструировать на коммерческой основе, так как за жилищно-коммунальные услуги народ исправно платит, и за несколько лет вложения окупились бы).

Власть не хочет ни концессий, ни льготных условий для бизнеса, ни соглашений о разделе продукции – она желает только собирать деньги в казну (от нефтяной сверхприбыли, импортных пошлин, или просто «потому что хочется мне кушать»), и тратить их либо на себя, либо на проекты, в которых смогут поучаствовать её «доверенные лица».

Не нужно было быть слишком уж проницательным, чтобы заметить такую склонность и пять, и десять лет тому назад – просто сегодня в верхах в полной мере осознали, что никакого (даже экономического) сопротивления народ оказывать не собирается. И стали действовать так, как раньше все же побаивались.

Долгое время политологи (как «придворные», так и независимые) говорили о некоем «общественном консенсусе», заключавшемся в сделке по «размену» политической пассивности населения на повышение уровня его благосостояния. Сегодня всё отчетливее видно, что никакой такой «сделки» власть в виду никогда и не имела. Речь изначально шла о том, что она укрепляла позиции в управлении национальным достоянием, получая в своё распоряжение всё большие средства и расширяя присутствие во всех сегментах экономики.

Все, что доставалось населению, было тем, что власти не успевали «переварить» сами, но никак не более.

Часть неожиданно свалившихся на Кремль «излишков» направлялась в Резерный фонд, а часть трансформировалась в растущие зарплаты, пенсии и пособия просто потому, что не повышать их при тех темпах роста, которые наблюдались в 2000-е годы, было бы просто странно. Однако это была скорее такая типично русская «широта души», а вовсе не обязывающий контракт между властью и обществом.

Когда в 2008-2009 годах появились первые сомнения в том, что процветание пришло навсегда, правительство стало тратить резервные фонды, но всё же продолжило и индексирование пенсий, и повышение зарплат. Но как только в 2014-2016 годах стало ясно, что резервы исчерпаемы, а ухудшению внешних условий функционирования отечественной экономики не видно конца, то «молодецкая удаль» поутихла. А отношение к народу вернулось к тому, каким оно всегда было на Руси: в праздник можно налить подданным водки, но в целом-то они должны работать, платить оброк и не бунтовать.

Наивным людям могло показаться, что страна движется в правильном направлении, и жить будет становиться только лучше. Однако сейчас наша история 2000-х и даже начала 2010-х годов напоминает историю стада, которое перегоняют по тучным лугам какого-нибудь Горного Алтая в загон, где баранов и овец ждут заготовители шерсти с их импортными машинками для стрижки.

Особо стоит отметить, что пастухи были и остаются людьми гуманными: с завидной периодичностью они пересчитывают стадо по головам и проводят опросы относительно того, хочет ли оно продолжать свой путь – и стадо неизменно отвечает «да!»

То, что происходит сегодня, показывает: луга пройдены, впереди показались широко распахнутые ворота загона. Осталось только еще раз сказать «да» – и начнется время большой стрижки. Самое парадоксальное, что даже сомневаться в том, что это «да» прозвучит, совершенно не приходится…