Черносотенец Марков: Япония и Германия сплющат нашу болванку — Россию

Один из лидеров черносотенства Марков-второй и в эмиграции остался верен своим идеям борьбы с евреями и интеллигенцией. Но в 1930-е Марков дополнил взгляды надеждой на интервенцию Японии и Германии в СССР. Черносотенец с воодушевлением ждал, что только фашисты возродят монархию и церковь в России.

Николай Евгеньевич Марков (Марков 2-й, как называли его в Думе, чтобы не путать с дядей-однофамильцем) был до революции председателем Главного совета Союза русского народа и лидером фракции правых в Государственной думе. В эмиграции его взгляды ожидаемо трансформировались в фашизм. Именно в фашизме Марков видел спасение России от большевиков. О том, как в 1930-40-е он ждал похода японцев и немцев на СССР, пишут историки Андрей Иванов, Стефан Машкевич и Александр Пученков в статье «Царь и народ: вот формула нашего времени». О взглядах Н.Е.Маркова в 1930-е гг.» (журнал «Новейшая история России», №1, 2014)

«Для освобождения нужна война»

Практически в каждом из писем мы встречаем отзывы Н. Е. Маркова об СССР и его непоколебимую уверенность в скором падении советской власти.

В эмиграции в письмах Маркова СССР предстаёт исключительно как «империя зла». Он пишет: «Лично я не вижу иной цели жизни, как добиться восстановления разрушенного социалистами Российского государства. И этого мы добьемся — во что бы то ни стало. Если наши усилия (вместе с усилиями русского народа) не увенчаются успехом, в ближайшем времени Коминтерн окончательно утвердится в России и в Китае (и в Индии, Египте, Африке) и тогда прости-прощай культура человеческая».

При этом Марков наивно верил, что «красная армия, конечно, давно восстала бы, если бы безоружные пехотные полки не были под дулами пулемётных рот, пополненных иностранными коммунистами и командуемых партийцами; если бы пулеметные роты не чувствовали себя под обстрелом воздушных эскадрилий, почти сплошь укомплектованных евреями; если бы над всей красной армией не носился страх газового истребления, уготованного в ретортах химических баз, где русским духом даже не пахнет».

(Николай Евгеньевич Марков 2-й)

Отсюда русский патриот делал следующий вывод: для освобождения России от советской власти необходима война, которую, как ему казалось, только и ждёт русский народ, чтобы подняться против угнетавшего его режима. «Если произойдет война с Японией или ей подобная, внутренне назревший взрыв разразится немедленно. Война рассеет эти темные скопища злодеев», — заявлял Марков в конце 1933 года.

«Вся надежда на Японию»

В первой половине 1930-х Марков стал выражать уверенность в скором начале войны между СССР и Японией, итогом которой, по его мнению, должно было стать падение коммунизма. «Верится, — писал он, — Япония несомненно нападёт на СССР и займет Владивосток и Уссури. Осмелится ли подлая интернациональная тирания ответить объявлением войны, — не берусь сказать. Возможно, что нет. Тем не менее, всё это развернется в спасительную катастрофу. Скоро, скоро увидим мы Россию — свободную!

Вера эта была настолько сильна, что в январе 1932 года Марков сообщает о своих планах оставить Париж и перебраться на Дальний Восток «для участия в активной русской работе».

Летом 1934 года Марков, оправдываясь в том, что его прогнозы о скорой советско-японской войне до сих пор не сбылись, пояснял племяннику: «Фактически война между Японией и СССР уже происходит — в незримом плане. Война открытая также не очень замедлит, но весьма возможно, что разразится она в 1935 году. Какая жалость, что международная обстановка складывается так, что США оказываются в союзе с СССР, т. е. против России».

«Германия — освободительница»

Во второй половине 1930-х, когда угроза над Советским Союзом всё более отчетливо стала проявляться с Запада, Марков начал возлагать надежды на нацистскую Германию, в которой он желал видеть потенциально дружественное национальной России государство. Полагая, что новую мировую войну готовит «интернациональное еврейство», Марков делал вывод о том, что «национальное пробуждение» Германии будет способствовать падению коммунизма в России.

«Эпоха наша вполне сходна с временами Крестовых Походов или Великого переселения народов, — рассуждал он в одном из писем к племяннику.

— Смешны и жалки потуги европейских политико-мудрецов поймать сеткой для бабочек, расправившего крылья орла. «Drang nach Osten» раньше был словесным пугалом для ребят, теперь это неудержимое стихийное движение Аттилы, облеченного в газовую маску и летящего на воздушном броненосце. Не пройдет и года, как два молота — один с запада, другой с востока сплющат нашу злосчастную болванку — Россию с двух концов. Из этого мучительного процесса наше отечество выйдет с отрубленными краями, изувеченное, но зато, наконец, спрессованное в патриотизм, доселе неведомый нашей широкой массе: этой тягучей массы «Рассеи», вечно склонной к рассеянию, пребыванию «в нетях», «отбояриванию» от государственного дела, от государственного долга. Россия выживет, но выйдет она из под пепла СССР умалённая и стеснённая орлами черными и белыми, драконами, опаляемая жгучими лучами Красного Солнца. Мы должны готовиться к тяжелой операции и увы! не можем и не должны мешать этой операции: без операции грозит ведь смерть от гнилостного заражения социалистическим интернационализмом. Пусть уж режут нас по живому мясу!».

В одном из писем, отвечая на вопрос племянника, скоро ли конец коммунистического эксперимента над Россией, Николай Евгеньевич замечал: «Отвечаю с полным убеждением: скоро. Но конец этот будет ужасен. Мы приедем на кладбище, хуже, чем на кладбище, ибо и могил не будет!»

«Общее дело — антисемитизм»

Установление в Европе фашистских режимов Марков, естественно, приветствовал. В кризисе европейских демократий и росте авторитарных, националистических и традиционалистских тенденций эмигрантский политик усматривал торжество его черносотенных идей и начало возрождения в Европе монархических настроений. «Только слепому не видно, что человечество всё более подпадает черносотенным настроениям, — писал он в конце 1933 года. — Идеи Союза русского народа и «Сионских протоколов» побеждают повсеместно. Даже во Франции, даже в Англии. Теперь это зовётся иначе: где фашизмом, где расизмом, но дело не в названии, а в сути».

«Теперь милы вожди, а не демократии. За вождями несомненно придут монархи. Таков непреложный закон исторического цикла. Все эти диктатуры — одна за другой, либо разовьются, либо сменятся наследственными монархиями. Тоже самое произойдет и с сверх-диктатурой Джугашвили. Гнусная демократия трещит по всем швам, везде появляются царьки. За царьками придут и настоящие Цари», — заявлял русский патриот летом 1934 года.

Бывшего лидера чёрной сотни и германских нацистов сближали антикоммунизм и антисемитизм. Рассуждая о немецкой политике в отношении евреев, Марков признавался: «Я чувствую громадное удовлетворение тем, что наконец-то поставлено в государственном масштабе разрешение еврейского вопроса, притом правильно поставлено, так именно, как мы столько лет пропагандировали, начиная с 1903 года». В связи с этим Марков принял приглашение выступить на Бернском процессе «для защиты группы швейцарских национал-фашистов», обвиненных местной еврейской общиной в распространении «Протоколов сионских мудрецов». По сути, это был процесс над самими «Протоколами» и Николай Евгеньевич представлял сторону, пытавшуюся доказать подлинность данного текста.

Крах черносотенства

Удачно завершившиеся переговоры с немцами о переиздании его книг позволили Маркову поправить свое материальное положение и решиться на переезд с семьей из Парижа в Эрфурт. В нацистской Германии 70-летний правый политик, обосновавшийся во Франкфурте-на-Майне, нашёл себе применение в качестве редактора русского выпуска бюллетеня «Мировая служба».

Судя по названию последней известной на сегодняшний день публикации Маркова, появившейся в берлинских «Казачьих ведомостях» в 1944 году — «Иудеи у власти в Советском Союзе», — правый политик до конца своих дней продолжал отстаивать те же идеи, что озвучивал и в 1930-х. Однако дожить до полного краха нацистской Германии и связанных с ней надежд Маркову не пришлось — он скончался 22 апреля 1945 года в возрасте 79 лет и был похоронен на православном кладбище в Висбадене.