Анатомия доктора Тюльпа

Я человек сам по себе не гневливый, к тому же не злопамятный и быстроотходчивый от разного рода обид, но с недавнего времени поняла, что мне нельзя разбрасываться словами. Особенно в сердцах.

Потому как брошенные на ветер мои пожелания могут сбываться.

Возможно, мне это передалось от бабушки по папиной линии, которая не была ни ведьмой, ни гадалкой, а только целительствовала понемногу, никому не делая зла.

И однажды на вопрос подвыпившего семнадцатилетнего недоноска-соседа "в шутку" бросившего ей:

"Бабка, когда ты уже сдохнешь?" (а бабке было на тот момент 72 года и при росте в молодости под метр восемьдесят, в старости она превратилась в усохшую горбатую старушку), ответила беззлобно:

- Мы не властны над этим. Умирают и в 17 лет.

На следующий день парень разбился на мотоцикле.

С тех пор о бабушке поползли невероятные слухи.

Так вот эту особенность за собой я стала замечать ещё в юности.

И только с годами начала вырисовываться странная картинка. Тогда я и научилась контролировать свои мысли, слова, дабы не провоцировать и лишний раз не доводить себя до греха. Хотя, какой грех! Это была всего лишь ответная реакция на поступки людей.

И однажды, наткнувшись на один из рассказов Дины Рубиной, во мне словно что-то срезонировало.

– Так ты присмотренная , – сказал он просто, – вот и все. Дело известное.

– Кому – известное? – напряженно спросила я, будто разговаривала с чиновником небольшого ранга, но все же из той, небесной канцелярии, и папка с моим личным делом стояла за его спиной в шкафу или где там их хранят, эти папки… и ему стоило только руку протянуть, чтоб полистать и разобраться. И все уладить наконец, к чертовой матери!

– Вообще, что это значит?

– А то и значит: присматривают за тобой.

– В смысле… оберегают?

– Да нет, старуха, кой там черт – оберегают! Наоборот. Через тебя учат… Понимаешь?

– Нет, не понимаю!

Я заволновалась. Даже разнервничалась.

– Ну вот смотри… Там, сверху-то…

– Он опрокинул над своей рюмкой опустевшую бутылку и две-три секунды ее потряхивал, как верующий в надежде на чудо. – Ты представляешь, каково это – за каждым наблюдать?

Это ж… рехнуться можно, сколько времени и сил, да сыт… сотрудников требуется… Тогда они…

– Кто они?! – закричала я сквозь гремучий шейк.

В те годы, как и сейчас, впрочем, я не имела четкого представления об иерархии высших сил – да и кто его имеет-то, сказать по совести, – но все же подозревала, что ни время, ни число… сотрудников большой проблемы там, наверху, не составляют.

– Какая разница.

– Он икнул, отодвигая локтем чью-то назойливую задницу, что вращалась под музыку так, словно обладательница ее трудолюбиво вкручивала штопор в бутылку.

– Ты спросила, я отвечаю.

Мне лет двадцать назад этот ме… ханизм объясняла одна старая армянка… Она чудно гадала и с покойниками разговаривала, как мы с тобой сейчас.

Так вот, она сказала: выбираются отдельные э-э-э… объекты. Вроде подсадной утки, извини… И уж за вами – строжайший глаз да гла-а-аз! Типа глазок в тюремной камере… Вам без конвоя даже по нужде не выйти.

Но зато всем гадам, кто тебе подосрет, бошки-то поотрывают, все-е-ем!

Урок такой, понимаешь?

«Анатомия доктора Тюльпа»!

Он расхохотался своей остроте и, уже тускнея глазами, добавил:

– Мастер-класс потусторонних сил…