Чем патриарх Кирилл отличается от патриарха Алексия Второго

Алексий испытывал не то что стыд, а некоторое внутреннее чувство дискомфорта от декларации митрополита Сергия 1927 года и последующего политического сервилизма патриархийных деятелей. Он, конечно, не мог называть Сергия предателем или еретиком. Но и считать Сергия «богомудрым святителем» и образцом церковного лидера Алексий тоже не хотел. Позиция Алексия: прошло, забудьте. Мы уже другие. 

На фотографии: Патриарх Алексий II 

А вот патриарх Кирилл искренне и убежденно не только повторяет, но и преумножает дифирамбы Сергию. Это уже не защита страшного и в целом бесполезного выбора слабого человека от моралистических обличений, глаголемых уже из зоны безопасности. Это создание иконы, священного прецедента, нормы. Так, мол, и надо служить даже безбожным властям. Никакого нравственного дистанцирования от них. Их радости завсегда наши. Я и сам когда-то обращал внимание на то, что речь в Декларации идет вроде бы о радостях Родины, а не правящей партии большевиков. Увы, в следующей фразе Декларации идет уточнение: «Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами, как удар, направленный в нас». 


На фото: 29 июля 1927 года Заместитель Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) издал Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти», в литературе обычно именуемое Декларацией митрополита Сергия или Декларацией 1927 года.

 

Варшавское убийство — это убийство Пинхуса Лазаревича Вайнера (псевдоним — Пётр Лазаревич Войков), убийцы Царской Семьи. «Глагол «расстрелять» был его любимым словом. Он пускал его в ход кстати и некстати, по любому поводу. О периоде военного коммунизма он вспоминал всегда с глубоким вздохом, говоря о нём как об эпохе, «дававшей простор энергии, решительности, инициативе»». Неужто утрата такого ценного кадра это горе для Церкви? А «успехи коллективизации», расказачивания и раскулачивания — это именно успехи, или те самые «общественные бедствия»? Но Сергий и его преемники честно сдержали свое слово: впредь все свои «нравственные» оценки текущих событий они брали со страниц газеты «Правда», радуясь и скорбя вместе, по приказу и ублажения ради своих гонителей (точнее, не своих, а тех, кто реально был в узах, а не в конфискованных и переданных в управление посольских особняках). Нет, я не буду упрекать Сергия именно за это. Никакого «сергианства» нет и не было. Это был обычный и уже многовековой сервилизм православных епископов, очень выпукло себя явивший в Османской империи.«Сергианство, т. е. сознательное попрание идеала Святой Церкви ради сохранения внешнего декорума и личного благополучия» (определение священномученика еп. Дамаскина Цедрика; 1934 год). «Отказываясь от церковной свободы, в то же время сохраняете фикцию каноничности и Православия. Это более чем нарушение отдельных канонов» (прот. Валентин Свенцицкий; 1928 год). Это все так. Но — что же тут нового? Всё украдено до нас… В конце концов, не Сергий, а какой-нибудь Ярушевич сказал бы требуемые слова и был вознесен на патриарший трон. Это вопрос не личного выбора и подвига, а вопрос следования старой генетической мутации. Личный выбор не у тех, кто следует по ее программе, а у тех, кто вдруг решился ей воспротивиться. Так что про «подвиг митрополита Сергия» я никак не могу говорить. Но и новинки, модернизма тут нет. Он не демон и он не сделал церковь хуже. Но просто по той причине, что хуже и так уже было некуда. Бросание какашками «ваши иерархи приветствовали Сталина» — «Зато ваши аплодировали Гитлеру» выдает лишь братство обвинителей. У них общая генетика. Если человек не герой это еще не значит, что он полное дерьмо… Он просто человек, которого испортил квартирный вопрос и которому еще в семинарии твердили, что послушание властям выше всего на свете. Но и возводить таких аккомоданцев в нравственные авторитеты и маяки тоже не стоит. И тем более стоит отвергать такие претензии на моральное лидерство и нечеловеческую мудрость, исходящие от их эпигонов. 

Ни о каком подвиге, величии, мудрости и святости Сергия нельзя говорить, не разобравшись в двух вопросах: 
1. Было ли его участие в какой бы то ни было форме в советских репрессиях его церковных критиков? 
2. Есть ли каноническое и нравственное оправдание его собственным многочисленным прещениям, наложенным им на других епископов? В 1929 г. Тучков похвалялся: «Митрополит Сергий по-прежнему всецело находится под нашим влиянием и выполняет все наши указания. Сергиевским синодом выпущен циркуляр епархиальным архиереям с возложением на них ответственности за политическую благонадежность служителей культа и с предписанием репрессирования по церковной линии за а[нти]с[оветскую] деятельность.

Сам Сергий также приступил к этому репрессированию, увольняя виновных попов» (Цит. по: Сафонов Д. В. «Завещательное послание» Патриарха Тихона и «Декларация» Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия). Упомянутый Тучковым циркуляр митрополита Сергия от 2 апреля 1929 г. гласил: «К духовным лицам, не желающим или неспособным скоро усвоить себе правильное отношение к существующему государственному и общественному порядку, необходимо применять те или иные меры церковного воздействия». В декабре 1927 г. Тучков просил помощника передать ленинградским чекистам: «Сообщите, что мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в служении некоторых оппозиц[ионных] епископов, а Ерушевич (имеется в виду управлявший в тот момент Ленинградской епархией епископ Петергофский Николай Ярушевич) после этого пусть запретит некоторых попов». В полном соответствии с этими словами Тучкова Синод митрополита Сергия спустя две недели постановил: «1) Преосвященных Гдовского Димитрия и Копорского Сергия запретить в священнослужении. 2) Предоставить Преосвященному Петергофскому на прот[оиереев] Василия Верюжского, Никифора Стрельникова и др. клириков, порвавших молитвенно-каноническое общение с митрополитом Сергием наложить запрещение в священнослужении впредь до их раскаяния». (http://pstgu.ru/download/1172751745.mazyrin2.pdf). 

Бывший управляющий делами Синода митрополита Сергия архиепископ Питирим (Крылов) показал на допросе в 1937 г., что «митрополит Сергий Страгородский сам давал установки архиереям не только не отказываться от секретного сотрудничества с НКВД, но даже искать этого сотрудничества» (ЦА ФСБ РФ. Д. Р-49429. Л. 151–152). То же самое через 30 лет своим верным ученикам советовал митрополит Ленинградский Никодим Ротов… Стоило ли вообще так яростно сражаться за сохранение «единства церкви» вокруг себя? Может, диссипация церковных структур, их объединение вокруг пастырей, а не вокруг епархиальных управлений помогло бы людям больше? «Раньше мы страдали и терпели молча, зная, что мы страдаем за Истину. Своей декларацией и основанной на ней церковной политикой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой мы уже лишаемся этой надежды, ибо отводите нас от служения Истине, а лжи Бог не помогает», — писал митрополиту Сергию архиепископ Серафим. Патриарх Кирилл считает иначе. Вся Церковь должна в этом вопросе проявить ему послушание и согласиться с этим? «Ради того, чтобы спасти Церковь, Блаженнейший митрополит Сергий пошел на то, чтобы…» — это экклезиология нашего нынешнего Патриарха. (http://www.patriarchia.ru/db/text/4982452.html). Так можно говорить, когда речь идет о спасении библиотечной коллекции или музея. Тут понятно — где угрожаемый пассив, а где — благородно-активная роль спасателя. Но при ином атмосферном давлении вроде у нас принято говорить, что Церковь возглавляется Спасителем и что это она спасает нас (нас — в том числе патриархов), а не мы ее… «Жизненный подвигу Святейшего Сергия привел к тому, что появилось новое поколение епископата, духовенства, способное защищать Церковь и укреплять веру Христову. Ничего бы этого не было, не было бы служителей моего и следующего поколений, если бы Патриарх Сергий, поступившись своим авторитетом, не сделал того, что сделал, остановив руку гонителей». Да не он остановил эту руку. Ее остановила Война. Все время между Декларацией и Войной заполнено прогрессирующим удушением церковной жизни. (много материала тут) А вот и канонизация Сергия патриархом Кириллом: Он призвал духовенство: «Помните, братия, что по молитвам Святейшего Сергия…». 

«Верим, что Святейший Сергий и ныне молится Господу о своем земном Отечестве, о Церкви. Его молитвами да хранит Господь землю Русскую. Аминь». http://www.patriarchia.ru/db/text/4982452.html Если земля русская хранится молитвами иже во святых Сергия Страгородского — что-то за нее становится тревожно. Но если патриарх всерьез предложит эту канонизацию — то никто на архиерейском соборе и не вякнет против… Святитель Всероссийский Сергий Страгородский… А кто его возвел на эту общецерковную свещницу? Богодарованный вождь Иосиф Грозный, его же десница бе в руце Господней. И его тоже пора во святые. Трепещите, либералы! 

На фото: патриарх Кирилл 

 

В эту сторону идем, или я неправ, и яростная апология Сергия нынешним Патриархом это просто психологический поиск самооправданий? Прикрытие себя традицией? Может, это защита не только от внешней критики, но и от внутренней? И это до некоторой степени покаянное движение совести, точнее — реакция на нее, но, значит, и свидетельство о ее настойчивом и живом стуке? На эти вопросы у меня ответов уже быть не может. 

Диакон Андрей Кураев