На передке

На модерации Отложенный

- Тебя как зовут?

- Женя. - Откуда?

- Из Свердловска.

 

Мы почти все оттуда. Женя такой молоденький, загорелый, хорошенький, что хочется его обнять. По-матерински обнять, без задних мыслей. И так тоскливо, господи, так грустно от того, где он.

Не знаю как в других "горячих" точках называют линию соприкосновения, но на Донбассе говорят "передок".

 

Это самый край.

Вскидываешь руку, и через  метров 800 уже "их" блок-пост. "Укропов", как говорят.

 

Так уж получилось, что мы туда попали.  На передок. Я не хотела ни писать, ни рассказывать о том, что оказалась там. Мои записи давно уже перестали быть репортажами.

Да и про Донбасс уже перестали читать.

Порой кажется, что пишу для небольшой горстки людей одних и тех же. Но самое страшное, что мои посты читает мама.

И каждая поездка для нее не просто стресс. Каждый раз мы ругаемся, и каждый раз обещаю, что мы будем только в безопасных местах. Локаций не будет. Но фотографировать фрагментарно резрешили.

 

Это Галина - она начмед.

- Публикуйте меня сколько угодно.

Муж Галины ушел на войну сразу, она пошла за ним. Начмедом. Они тоже из Свердловска - Должанска (по-украински Довжаньск).

Это город на границе России и ЛНР. Мы сначала было спутали его с Екатеринбургом, который когда-то был тоже Свердловском. "Свердловка" - часто от местных слышешь это название.

Она с мужем уже три года находится на передке. Бинтует, ставит компрессы и спасает парней. Да и выглядит она, словно мама для них всех. Смеется и зовет пить чай.

Есть в ней что-то домашнее, своё, успокаивающее. Так и веет борщом, сырниками и заботой. А ведь она который год спит под звуки разрывающихся снарядов. Их блок-посту доставалось, и ни раз. Большинство ребят молодые. Почти все местные. Есть несколько россиян-добровольцев. Мы прошлись немного по жаре с Женей - молодым парнем из Свердловки.

По виду лет 18. - Я с 14 года здесь. В ополчении. Он улыбается и прячет улыбку. У него очень наивное и светлое лицо, и в это не верится.

Не верится в это лицо. - Это что?

- Это у нас щеночек был - звали Гильзой.

Мина, осколками убило. Мы его очень любили. Ровно два месяца прожил. "Щеночек". Мы шли по жаре с этим парнем вдоль дороги, и я приставала с вопросами, а он отвечал и по-детски и улыбался. Тушевался сильно. Было в нем что-то такое искреннее и честное, что сложно передать. Он не рисовался, не бравировал, не пытался сделать из себя героя и патриота.

Он просто и коротко отвечал. Очень односложно.  А когда заговорил про Гильзу, начал быстро и сбивчиво лопотать. Его прямо прорвало и он превратился в другого человека. Рассказал как жила у них эта собака, как она бегала, кушала. Какой была смешной и непоседливой.

И еще она накрыла собой человека и спасла ему жизнь. Человеку

. А сама погибла.

 "Щеночек". На блиндаже искусственные цветы. - Украшаете? - А то как же! Вон, виноград, видите? Ребята там разные.

Многие отнеслись к нам подозрительно. Опять журналисты приехали поснимать.

Надоели.

Кто-то наоборот, обрадовался и с интересом спрашивал как там на "большой земле".

Кто-то ушел и не захотел говорить. Стояла жара непереносимая, и все были очень вялыми. P8140876.JPG Любой блок-пост в Республиках представляет что-то такое непонятное, самодельное. Из мешков, притащенных старых диванов, рукомойников. Понатыкано, что попало. Что-то принесли местные из соседних деревень. Что-то сами достали. Что сказать про передок?

Только одно. Если будет наступление, то все они смертники. И Женя, и Галина с мужем. И все остальные.

Шансов выжить будет мало.

15 минут боя и всё. P8140876.JPG Я написала вначале, что не хотела ни писать о том, что была на передке. Ни публиковать эти фотографии.

Но знаете, не так давно у нас на участке в Гурзуфе вышел спор с одним человеком. Он мне доказывал, что война на Донбассе случилась, потому что ее разогрела Россия.

Что наши наемники все устроили, и что сами бы они никогда. В этот момент, я разрыдалась. У меня не нашлось никаких слов.

Я понимаю, что его позиция аргументирована, и так считают многие. Да что там - почти весь мир так считает. И в этот момент вспомнила лицо Жени, который сказал про "щеночка" так ласково, словно бы он не три года стоит на блок-посте, а мальчишка со двора, который играет в салки с ровесниками.

Вспомнила Женю Ищенко, который руками доставал неразорвавшийся "Град" из асфальта, вспомнила ополченцев, которых встречала там.

С кем случайно перебрасывалась словами на блок-постах. Местных ребят, которые бросили всё и пошли защищать свою землю.

Которые тогда, в 14ом мерзли в окопах почти безоружные.

Для них это - "защищать свой дом", пусть мой знакомый и считает, что их заставили это сделать российские военные. Я разрыдалась. За них всех. От обиды.

Им отказывают в праве отстаивать родные места. Отказывают в том, что они способны чего-то захотеть.

Понимаете?

Все эти интернет-вояки, все те, кто кидал зажигательные смеси на Грушевского, весь мир просто не способны ни на долю секунды принять факт - что эти люди могут что-то сами захотеть сделать.

- Нет, это российская агрессия.

Твою мать, так скажите это парням на блок-посту - кто за них воюет.

Скажите в лицо Гале с ее мужем, и Жене что ими двигает.

Им, кто сидит за дранными мешками с песком, кому не хватает медикаментов и ботинок.

Им, кто прикармливает "щеночков", кто вешает иконы рядом с калашниковым, кто ставит игрушки и вешает пластиковый виноград, чтобы хоть как-то защититься.

Кто пытается быть "дома" там, на этой страшной линии.

Черт, не хотела ведь этого писать. Ведь я стараюсь быть аполитичной. Пытаюсь смотреть на ситуацию со стороны, понимая, что на другой стороне ведь тоже своя правда.

Свои Жени и Гали. Но ведь суть в том, что эти все ребята у себя дома.

Не они пришли с оружием, а к ним. И там горько, черт возьми. Так обидно. За них всех.