Освобождение по-русски, или о подмене понятий

22.08.2017

Анджей Лыдка

Посол Российской Федерации Сергей Андреев заявляет, что «в ходе операции по освобождению Польши в ее современных границах погибли 600 тысяч советских солдат, это 55% всех потерь Красной армии в Европе за пределами границ СССР в 1945 году». Такие слова прозвучали в интервью газете Rzeczpospolita, которое вышло под заголовком «Своим существованием Польша обязана Красной армии».

Если предположить, что это самый распространенный в России подход, можно констатировать, что россияне и поляки вкладывают в одни и те же понятия разные или даже совершенно противоположные значения. Мы по-разному понимаем и описываем одни и те же явления, что затрудняет ведение дискуссии.

Вначале немного логики и геополитики. Освободить Польшу в ее современных границах в 1944-1945 годах было невозможно, поскольку эти границы утвердили лишь после войны. Понятие «освобождение» в значении возвращения свободы или освобождения из-под оккупации в этом смысле касается исключительно территории Второй Польской Республики (существовавшей в 1918-1939 годы — прим. пер.). Современная восточная граница Польши обсуждалась на Ялтинской и Потсдамской конференциях, а закреплена она была договором от 16 августа 1945 года между СССР и польским Временным правительством национального единства. До этой даты в юридическом смысле существовала только та советско-польская граница, которая была установлена Рижским договором 1921 года. Эту границу силы Красной армии пересекли 4 января 1944 года, и с этого момента можно говорить об освобождении Польши. В свою очередь, после пересечения западной границы Второй Польской Республики, которая была установлена Версальским договором, Красная армия приступила к захвату территории Третьего рейха. Город Катовице, который находился в границах Второй Польской Республики был освобожден, а Гинденбург (Забже) — захвачен. Часть немецкой территории (примерно 108 тысяч квадратных километров) Антигитлеровская коалиция передала Польше в качестве компенсации за утраченные 180 тысяч квадратных километров земель, отошедших к СССР. Резюмируя: современная территория Польши была отчасти освобождена, а отчасти захвачена.

Освобождение или «освобождение»

Отдельно следует остановиться на содержании понятия «освобождение», которое использовал в интервью посол. Под термином «освобождение 1944-1945 годов» скрывается совсем не то значение, о котором говорят словари («обретение свободы и независимости»). Маршал Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» ни разу не упоминает о генерале Иване Серове: человеке № 1 в находившемся под его командованием 1-м Белорусском фронте. Именно Серов и подчинявшиеся ему дивизии НКВД, которые занялись облавами и арестами на занятых Красной армией польских землях, фактически переписали понятие «освобождение» заново. В данном случае «освобождение» следует понимать как навязывание подчиняющегося освободителям руководства, разграбление оборудования освобожденных польских промышленных предприятий (например, в польском Центральном индустриальном регионе), массовые аресты и депортацию представителей подпольной государственной администрации, а также бойцов Армии Крайовой. Методы, которые Красная армия использовала в отношении вооруженных сил и органов администрации Польского подпольного государства в 1944-1945 годах ничем не отличались от тех методов, которые она, начиная с 17 сентября 1939 года, применяла в восточных воеводствах Второй Польской Республики. Опубликованное в Rzeczpospolita интервью наводит на мысль, что эти факты до сих пор остаются тайной для работающего в Польше дипломатического персонала Российской Федерации.

600 тысяч погибших советских солдат

Погибшие в боях с немцами солдаты Красной армии достойны уважения и памяти.

Никто не отрицает, что это была огромная жертва. Обязанности руководства польского государства, связанные с уходом за военными захоронениями, закреплены специальным правовым актом 1933 года и выполняются в полном соответствии с ним. Можно, однако, задаться вопросом, была ли у Красной армии возможность уменьшить потери на польской территории. Я хочу обратиться здесь не к размышлениям о качестве командования или стратегии наступления Красной армии, а задуматься, могли ли польские солдаты подключиться к освобождению Польши, уменьшив тем самым размер безвозвратных потерь советских сил. У СССР была хорошая разведка и свои люди на уровне командования Армии Крайовой. Об одном из агентов, проникших в самые высокие круги, пишет в своей книге «Агрессия 17 сентября 1939 года» историк Ежи Лоек (Jerzy Łojek) (я не буду называть здесь имени агента, чтобы читатели сами обратились к этому труду). У россиян были точные данные о мобилизационном потенциале Армии Крайовой, которая располагала 31 пехотной дивизией, восемью кавалерийскими бригадами и одной танково-моторизованной бригадой. В 1944 году в ее рядах было 390 тысяч человек (из них 11 тысяч офицеров). Она не испытывала недостатка в обученных бойцах, не хватало только оружия. Если бы россияне хотели спасти своих солдат, то в теории ничто (кроме планов по захвату Польши) не мешало им разделить с поляками военные усилия, а, следовательно, сократить свои потери.

Вместо того, чтобы дать согласие на формирование новых польских дивизий (возможность создать корпус в составе 1-й пехотной дивизии Легионов, 19-й пехотной дивизии и Виленской кавалерийской бригады появилась, например, после окончания боев за Вильно), россияне решили интернировать польских солдат, поскольку не хотели видеть их на фронте. Это решение распространялось на всю территорию Второй Польской Республики и действовало в отношении всех подразделений Армии Крайовой, которые оказались на занятых Красной армией территориях. Иными словами, польские генералы, сержанты и рядовые, готовые пролить кровь ради освобождения своей страны, были, но они сидели в советских лагерях.

В 1944 году возникла идея создать Польский фронт из подразделений, которые формировались под эгидой подчиняющегося Москве Польского комитета национального освобождения. Маршал Жуков даже подписал приказ, по которому должен был появиться фронт из трех армий, состоящих из пяти дивизий каждая. Однако от этого плана отказались, не найдя необходимого количества офицеров. Вполне закономерно, ведь офицерские кадры пребывали в лагерях для интернированных, которыми управлял НКВД.

Удалось сформировать только две армии, которые направили на два разных фронта. Это помогло Красной армии, но 26-миллионный польский народ был способен на большее. Польский мобилизационный потенциал не стали использовать намеренно, ведь бойцы Армии Крайовой воевали за независимую Польшу, а политика СССР преследовала совсем иные цели. За достижение собственных политических целей (подчинение стран Центральной Европы) россияне предпочли заплатить кровью своих солдат. Так это тогда выглядело. Говорить о 600 тысячах погибших и не упоминать о политических решениях, которые привели к таким огромным потерям, значит подтасовывать факты, рассчитывая на то, что читатели плохо знают историю собственной страны.

«Своим существованием Польша обязана Красной армии»

Заголовок интервью с послом тоже заслуживает внимания. Если допустить, что этот тезис справедлив в макромасштабе, в отношении всего государства и народа, справедливым будет использовать его и в микромасштабе — в отношении одного человека. Например, можно будет сказать, что узник лагеря в Старобельске Юзеф Чапский (Józef Czapskiego) не погиб в Катыни благодаря НКВД. Ведь он не получил пулю в затылок.