Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год.

3 сентября 1939 года, после объявления правительствами Англиии и Франции войны Германии, началась полномасштабная Вторая Мировая война.

Для Сталина было необходимо, чтобы начавшаяся европейская война длилась как можно дольше. Ставшие ныне известными документы Наркоминдела СССР свидетельствуют об этом с предельной ясностью. "Заключение нами соглашения с Германией,— сообщал Наркоминдел 1 июля 1940 г. послу в Японии, — было продиктовано желанием развязать войну в Европе".

Что же касается Дальнего Востока, то это нашло красноречивое выражение в телеграмме из Москвы советским послам в Японии и Китае 14 июня 1940 г.: "Мы бы пошли на любое соглашение, чтобы обеспечить столкновение между Японией и Соединенными Штатами" . В этих дипломатических свидетельствах откровенно говорится о "японско-американской войне, свидетелями которой мы бы с удовольствием стали".

Советская политика, строилась на том, что начавшаяся война в Европе смертельно ослабит силу всех великих держав континента. Литвинов получил от Сталина конкретные указания не упускать ни малейшей возможности для обострения европейского кризиса; Сталин сказал Литвинову, что было бы желательно, чтобы европейская война началась не позднее сентября 1939 года.

Пакт 1939 г. вселил в Гитлера решимость начать военные действия против Польши, он разрушил оборонительные рубежи на советской западной границе, что дало СССР возможность аннексировать территорию, равную по площади всему рейху в границах 1919 г., и значительно улучшить свои позиции для наступления на Запад. Сталин достиг своей первой цели. Как вспоминает Маршал Жуков, у Сталина "была уверенность, что именно он обведет Гитлера вокруг пальца в результате заключения пакта".   И предпосылки для этого были
благоприятными.

Ведь положение Германии, несмотря на ее первую победу, было достаточно шатким. Тем более что за Великобританией (и это становилось все определеннее), открыто стояли США. К тому же в Москве были вполне уверены, что экономически Германия не выдержит длительную войну. В обстановке, сложившейся к 1940 г., Сталин передает через Молотова в Берлин 12—13 ноября 1940 г. требования о расширении советской "сферы интересов" на Румынию, Венгрию, Югославию, Болгарию и Грецию, равно как и на Финляндию, с которой еще в марте СССР заключил мирный договор.

Был затронут и шведский вопрос. Иными словами, Советский Союз претендовал теперь на господствующее положение во всей Восточной Европе и потребовал к тому же опорных пунктов на Черном и Балтийском морях, чтобы взять вступивший в войну рейх в клещи и с севера, и с юга.

Этот демарш Советов в такой критический момент был настолько вызывающим, что Германии практически оставалось только одно — "сдаться или воевать". Это была хорошо продуманная провокация, при этом интересен психологический момент, ибо он дает понять, насколько уверенно чувствовали себя теперь в Москве.

Сталин был убежден, что Гитлер не рискнет вести войну на два фронта. Но вместе с тем он не опасался нападения Германии, имея за собой Красную Армию с ее могучей силой и советскую военную промышленность со всей ее мощью. На 22 июня 1941 г. у Красной Армии было не менее 24 тыс. танков, в том числе 1862 Т-34 и КВ, 23 245 самолетов, которые она приняла на вооружение с 1938 г. (из них 3710 машин новейших конструкций) и свыше 148 тыс. орудий и минометов, тогда как немцы располагали 3648 танками и штурмовыми орудиями (из них 1700 полностью устаревших), 2510 военными самолетами и 7146 орудиями.

У союзников Германии не было сколько-нибудь современных танков или авиации, за исключением лишь крайне незначительной артиллерии. Опирающаяся на гигантскую и все убыстряющуюся гонку вооружений, Красная Армия выработала военную доктрину, основанную на проведении наступательных операций. Данное учение о войне характеризовалось устранением понятия "несправедливая, захватническая война", поскольку Советский Союз выступал активным участником таковой. Еще Ленин заявил, что дело не в том, кто "первым нападет", кто сделает первый выстрел, а в причинах войны, ее целях и в том, какие классы ее ведут.

С позиции Советского Союза захватническая война с самого начала была, таким образом, и оборонительной и потому всегда справедливой войной, благодаря чему исчезла разница между превентивным и ответным ударом. Советская военная теория исходила, впрочем, из предпосылки, что "война ныне больше не будет объявляться", поскольку каждый захватчик, естественно, стремится обеспечить себе преимущество момента внезапности. "Внезапность действует парализующе", — говорилось и в Уставе полевой службы РККА 1939 г., и советское нападение на Финляндию в 1939 г. началось внезапно, по сути без объявления войны. 

В марте 1941 г. все войска Западного военного округа получили приказ до июня 1941 г. привести свои части в состояние мобилизационной готовности согласно плану мобилизации "МП-1941" (9-10). Следует обратить внимание и на следующие положения советской военной доктрины:

1. Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА) — это "нападающая армия", "самая нападающая армия".

2. Война будет всегда и во всяком случае вестись на территории врага и закончится полным разгромом противника при малых потерях с собственной стороны.

3. Восстания пролетариата в тылу противника поддержат борьбу Красной Армии.

4. Подготовка к войне исчерпывается подготовкой к нападению.

5. Оборонительные меры не предусматриваются и даже запрещаются, поскольку оборонительная фаза продлится лишь несколько дней.

6. Возможность вторжения вооруженных сил противника на территорию СССР исключена.

Сталин считал войну с Германией неизбежной и, сознавая растущую мощь Красной Армии и ухудшающееся положение Германии, выбирает момент, чтобы объявить широкому кругу слушателей, что в данных условиях он думает взять инициативу в свои руки. В речи, произнесенной 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий РККА, имеется важное свидетельство того, что Советский Союз готовился к захватнической войне. Ключевые пункты сталинской речи 5 мая были известны уже во время войны, как явствует из недавно найденных протоколов допросов военнопленных советских офицеров высокого ранга.

Речь 5 мая 1941 г., в которой Сталин раскрыл свои захватнические намерения, была как бы продолжением его речи, произнесенной 13 января 1941 г. перед высшим командным составом, и еще одной речи — от 8 февраля 1941 г. перед высшим командным летным составом в Центральном Комитете партии, в которых уже высказывались сходные мысли. Приведем некоторые важные моменты из трофейного дневника майора НКВД (ранг генерал-майора армии) Мурата из штаба 21-й армии. Согласно ему, вождь говорил о некоем "культурном" противнике, т. е. о Германии, и о "наступательных операциях", которые могли бы начаться в случае двойного превосходства СССР в силах. "Двойной перевес — это закон, но больший — еще лучше",— так сказал Сталин 13 января 1941 г. И еще: "Когда 5000 самолетов все разбомбят", то Красная Армия сможет "перейти Карпаты". Сталин и советское руководство получили донесение о "нежелании немецкого народа воевать", о "дезертирстве в немецкой армии", о "пораженческих настроениях в вермахте".Сталина, объяснял, выступая в Военно-политической академии им. В. И. Ленина 17 апреля 1941 г., что, как только на основе войны возникнет "революционная ситуация", "власть буржуазии" потеряет силу и "пролетариат возьмет власть в свои руки", "тогда долгом Советского Союза будет, и он это сделает, прийти на помощь пролетарской революции в других странах". 

Таков фон речи 5 мая, кульминацией которого была угроза войны против Германии. Сталин был, "как никогда, откровенен, и говорил о многом таком, что было государственной тайной". По сведениям, полученным британским корреспондентом в Москве А. Вертом, Сталин разъяснил, что с войной против Германии необходимо повременить до осени, поскольку тогда будет слишком поздно для немецкого нападения. Но война с Германией "почти неизбежно" начнется в 1942 г., к тому же в весьма благоприятных условиях.

В зависимости [от] международной обстановки Красная Армия "или будет ожидать немецкого нападения, или возьмет на себя инициативу". Верт ясно подчеркивал, что все его сведения сходятся "в основных положениях, и прежде всего в одном важнейшем моменте": "Сталин убежден, что война почти неизбежно разразится в 1942 г.  

Сталин резко отрицательно отреагировал на тост, поднятый начальником Академии им. Фрунзе генерал-лейтенантом М. С. Хозиным за миролюбивую политику, заявив, что теперь следует покончить с оборонительными лозунгами, поскольку они устарели и с ними уже невозможно завоевать ни пяди земли. Красная Армия должна привыкнуть к мысли, что эра миролюбивой политики окончилась и началась эра силового расширения социалистического фронта. Тот, кто не признает необходимости наступательных действий,— или обыватель, или глупец.

Одним из документальных свидетельств об этой сталинской речи была информация начальника Отдела иностранных армий Востока от 18 октября 1942 г. о "независимых друг от друга совпадающих сообщениях" трех пленных советских офицеров, перечисливших основные тезисы речи Сталина: "1) Призыв готовиться к войне с Германией; 2) Разъяснения о подготовке Красной Армии к войне; 3) Эра мирной политики СССР кончилась. Назрела необходимость расширения СССР на Запад силой оружия. Да здравствует активная наступательная политика Советского государства! 4) Начало войны предвидится в довольно скором времени; 5) Разъяснение о блестящих перспективах победы СССР над Германией". Одно из трех сообщений содержит интересное высказывание, что существующий мирный договор с Германией "это всего лишь обман и маскировка, дающие возможность для работы".

Полковник И. Я. Бартненев (53-я стрелковая дивизия) показал на допросе 15 июля 1941 г., что Сталин на одном банкете по случаю выпуска молодых офицеров резко отклонил тост одного генерал-майора о миролюбивой политике: "Нет, военная политика!"  Шесть пленных офицеров из различных дивизий "как один" заявили на допросе 20 июля 1941 г.: "При выпуске офицеров Академии Генерального штаба в мае этого года Сталин между прочим сказал: "Хочет того Германия или нет, война с Германией грядет". А вот информация от 6 августа 1941 г.: "...Сталин в начале мая при выпуске слушателей военных академий РККА сказал, что война с Германией непременно начнется" (протокол допроса полковника Н. Любимова).

Огромный интерес представляет "План стратегического развертывания вооруженных сил СССР" (б. ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 239). Знавшие о намерениях генсека начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. К. Жуков и народный комиссар обороны Маршал С. К. Тимошенко подчеркивают в данном плане Генерального штаба "необходимость" "упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания", "упредить" противника и "разгромить его основные силы на территории бывшей Польши и Восточной Пруссии", уничтожить "основные силы центрального и северного крыла германского фронта, одним словом, начать превентивную войну".

В частности, предусматривалось разбить немецкие войска по направлениям Варшава—Люблин и Краков—Катовице, занять Восточную Пруссию, как и Польшу, и за 30 дней продвинуться до Ополе в Силезии и Оломлуца в Моравии, а также к Румынии. 170 советских дивизий с многими тысячами танков и самолетов и десятками тысяч орудий должны были уничтожить 100 немецких дивизий одним внезапным ударом. План Генерального штаба 15 мая 1941 г. был передан Жуковым Сталину, который его якобы "явно" отклонил, но на деле после 5 мая 1941 г. усилились меры, которые были вполне созвучны этому наступательному плану.

Так, Генеральный штаб по указанию Сталина 13 мая 1941 г. перебросил в район границы еще четыре армии. В начале июня Сталин приказал усилить решающий юго-западный участок еще 25 дивизиями. "Одним броском" основная масса вооруженных сил РККА была переброшена на запад страны, причем особо механизированные и моторизованные подразделения разместились на советской границе, преимущественно вдоль ее выступа, вдающегося в немецкую территорию по линии Белосток — Львов. Только у Белостока находилось 28 стрелковых и моторизованных дивизий, 9 танковых дивизий, 9 кавалерийских дивизий, у Львова — 20 стрелковых и моторизованных дивизий, 13 танковых дивизий и 7 кавалерийских дивизий.

Стягивание основных сил Красной Армии к западной границе проходило в обстановке строжайшей секретности, но, естественно, не могло остаться совершенно не замеченным. Немцам оставались неизвестными лишь фактические размеры тех сил, что размещались к востоку от советско-немецкой границы. Поэтому немецкое командование полагало, что советские танки будут вводиться в бой лишь для поддержки пехоты. О систематическом создании танковых соединений в СССР с целью ведения наступательных операций немцам известно не было, так что в начале войны для них стало полной неожиданностью.  

Однако с весны 1941 г. опасения относительно возможности наступления Красной Армии стали нарастать.При всем этом мощь советских военно-воздушных сил не была верно оценена. В январе 1941 г. немцам было известно о наличии лишь 5700 советских боевых самолетов, хотя их имелось 20 тыс. Тем не менее, как следует из дневниковой записи генерал-полковника Гальдера от 17 февраля 1941 г., "Гитлер, кажется, был смущен донесениями о русских военно-воздушных силах, но он считает столкновение "неизбежным". А так как Сталин тоже считал столкновение неизбежным, все фактически сводилось к тому, кто из них опередит другого.

Позднее немецкое командование получило конкретные свидетельства подготовки Красной Армии к наступлению. Так, в ходе военных действий вблизи границы, а также в глубине советской территории немцами были захвачены карты областей, расположенных на значительном расстоянии от советских рубежей, в том числе и самой Германии. Фонды таких карт имелись в Кобрине, Дубно, Гродно. Еще в октябре 1941 г. в руки командования XXIV танковым корпусом попала карта Литвы с оперативным названием "Захват Восточной Пруссии". Как сообщалось в донесении от 1 июля 1941 г. из XLVIII танкового корпуса, в крепости Дубно находились "упакованные на случай войны карты, которые были подготовлены для выдачи дивизиям. Речь шла исключительно о картах, на которых были нанесены места к западу от границ рейха до окрестностей Кракова.

Также в большом количестве были обнаружены учебные задания" (48). А на одном подробно не обозначенном месте войсковых учений, как утверждало донесение XXVIII армейского корпуса от 16 июля 1941 г., "были найдены мобилизационные карты Красной Армии, на которые были нанесены исключительно Южная Литва, бывшие польские земли и части Восточной Пруссии. На этих картах снова подтверждалось намерение Красной Армии напасть на Германский Рейх". Именно на этом фоне становится ясным то, что сказал 22 июля 1941 г. пленный старший лейтенант Я. И. Джугашвили (14-я танковая дивизия), сын Сталина: карты подвели Красную Армию, так как война вопреки ожиданиям разыгралась восточнее Государственной границы.

Проект директивы "О задачах политической пропаганды" был подготовлен на основе одновременно разработанного плана Генерального штаба, который завершался настоятельной рекомендацией нападения на Германию. Проект был передан Сталину Г. М. Маленковым, правда, только 20 июня 1941 г., но уже в мае 1941 г. была запущена широкомасштабная пропагандистская кампания по разъяснению в Красной Армии указания Сталина.

К подготовке широкой пропагандистской кампании относилось также заблаговременное печатание газет и листовок как для польского населения, так и для немецких солдат. Соответствующие листовки были подготовлены еще перед началом войны. И не удивительно поэтому, что войска немецкой 16-й армии уже в первый день войны, 22 июня 1941 г., у Шакяй в Литве обнаружили "советские листовки, адресованные немецким солдатам".