В полку ланцелотов прибыло

Всегда приятно, когда дракон выплевывает кого-то живым. Всё-таки человеком больше. В наших тюрьмах делать нечего: общество они защищают плохо, а людей просто калечат.

В общем, можно поздравить и Сергея, и Настю – вышел, и очень хорошо. Тем более, что попал в тюрьму Сергей совершенно ни за что – за мальчишескую пьяную болтовню в неправильной компании и в неправильном месте. Конспирологи хреновы, подпольщики, революционеры, понимаешь.

Власть должна была сильно бояться, чтобы посадить за такое. Но тогда она боялась. Тогда она куста боялась. Окажись тогда во главе протеста другие люди, могло бы получиться по-разному... Дело-то было еще до крымнаша. Крымнаш-то ведь и понадобился, чтобы дело то изменить. Коней на переправе не меняют? Не меняют. Ну, так и давайте переправляться. Вот и переправляемся... Хароны, понимаешь.

Но интересен в этой истории не сам Сергей: ну, кому в детстве не хотелось играть в революционеров-подпольщиков? Наигрались, правда, не все... А интересны общественные ожидания всвязи со столь радостным событием. Ну, правду сказать, не всего общества, конечно. Но вполне видимой части протестного общества.

Вот он – новый вождь! Новый навальный. Старый тут немножко попротерся, нужен новый. Вот смотрите – какой брутальный. Тюрьмой закаленный. Мускулистый и головобритый. За таким нестрашно и в бой. Еще одна наша надежда...

Правда, первые слова новой надежды надеющихся слегка отрезвили. Надежда повторила то, что уже и так говорила – что Крым наш и что, если хотите еще референдум, то – пожалуйста, только враждебный Запад такой еще один референдум запретит, не разрешит. И если раньше такой крымнашизм можно было объяснять надеждами нашей надежды на смягчение наказания, то сейчас надежда наша этой надежды нас лишила: сказано вполне однозначно. Так что здесь можно было бы поздравить ФСИН с педагогической победой – исправлением закоренелого противника власти, если бы не одно "но": ничего ведь не изменилось. Никто из коммунистов никогда не был излишне совестливым, все и всегда радовались любым прирастаниям территории. От Финляндии кусок – хорошо, от Польши – еще лучше, от Румынии – и это неплохо: всё растет территория коммунистического лагеря, мировая революция в действии, понимаешь...

Но опять-таки, я ведь не про Удальцова. Не он интересен – мы.

Мы радуемся ерунде.

И реагируем на ерунду. На трусы Медведева реагируем. От щуки заходимся. И совершенно неспособны думать о чем-то более-менее серьезном. И поэтому разводить нас хоть направо, хоть налево – ну, совершенно ничего не стоит. Ну – совсем ничего. Вот тут старый ланцелот, тот, что поистерся, открыл тайну про дворцы братьев Бориса и Аркадия. Нет – не тех Бориса и Аркадия. Те не заработали. Этих. Удивительнейшая, понимаешь, новость! Мы-то ведь думали, они однушку делят. А у них дворцы, понимаешь... Эвона, как...

Почему так? А потому что весь наш протест – эмоциональный. Эмоция в нем есть, но ничего больше. Я не говорю о том, что нет действия. Действия быть и не может. Потому что нет мысли, а действия без мысли не бывает. Бывают игры. Бывают истерики. Бывают сучения ножками. Но не действия. Действия начинаются с мысли. Вначале было слово. И только потом оно воплощается. Нам же воплощать нечего. Фантазии на тему, как всё это лопнет и как с неба нам упадет хорошая жизнь, – это же фантазии. И про то, что на площади стоит не компания, не рота, а почти что миллион – тоже фантазия. Да, и встань там миллион – очень немного изменит это в нашей жизни. Потому что ловкие ребята скомандуют – и миллион замарширует куда надо. Куда им надо – ловким ребятам. Сами надеетесь оказаться ловкими? Не получится – ловкие не надеются, ловкие делают. Хорошо понимая – что и зачем.    

От кого я хочу мысли? Не от тех ли, кто думать не способен вовсе – слов нет, одни чувства? Нет, не от тех. Такие среди нас тоже есть, но странно было бы ожидать от эмоционального человека рациональности. Но среди нас есть и другие. Думать умеющие. Только – о других материях: о технологии, о бизнесе, об инвестициях. Даже – о математике с физикой. Даже – о литературе с историей... Там они – мыслители. И делатели, естественно. А в делах гражданских становятся вздыхателями и фантазерами. Вот у них-то как раз и хотелось бы видеть больше ума и деловой хватки не только в вопросах личного благоустройства, но и в вопросах переустройства общественного.

А иначе лучшие люди нашего города так и будут ждать ланцелота. Чтобы потом, когда он, наконец, придет и прикончит-таки дракона, вздыхать о старом добром времени старика Дра-Дра, на чьем огненном дыхании так хорошо жарилась яичница.