Российские ученые продолжают умирать в тюрьмах

В начале июля 2022 года стало известно о новых задержаниях ученых по статьям о госизмене. Один из них умер в СИЗО. Одновременно в тюрьмы попадают и те юристы, которые работают по делам о госизмене и шпионаже. Насколько справедлива древняя мудрость «нет дыма без огня» в этой отрасли права РФ, Rus.Postimees рассказал адвокат Иван Павлов, который много лет был ведущим юристом России по шпионским статьям.

- Иван Юрьевич, как выглядит динамика преследований по статьям о госизмене и шпионаже в России?

- Если мы возьмем условно мирное время до 2014 года, в год тогда выносилось по 2-3 приговора по этим статьям. В 2015 году таких дел стало 15. С тех пор статистика держалась на этом уровне. После 24 февраля 2022 года мы увидели еще больший всплеск.

Дмитрий Колкер. Фото: ALEXANDER FEFELOV/REUTERS

Госизмена – это про «внутренних врагов». Их выявлением занимается ФСБ. Спецслужбисты часто проводят показную деятельность, как это любят в России. А если есть политический спрос, то вот вам и предложение – дела в отношении ученых. Недавно стало известно о смерти ученого-физика из Новосибирска Дмитрия Колкера. Вместе с Колкером из Новосибирска был увезен в Москву по обвинению в госизмене Анатолий Маслов (специалист по гиперзвуковым исследованиям – прим. ред.). Адвокаты нашего проекта «Первый отдел» защищают Валерия Николаевича Голубкина (московского физика, обвиняемого на основании работы в международном проекте по разработке крыла для гиперзвуковых аппаратов – прим. ред.). Мы также защищаем Алексея Воробьева (доцент кафедры ракетных двигателей МАИ – прим. ред.), Валерия Митько (гидроакустик, президент Санкт-Петербургской Арктической академии наук – прим. ред.). Это все ученые, то есть легкая добыча для спецслужб. Почти все они пожилые, верой и правдой служили режиму, но на исходе жизни и карьеры система повернулась к ним очень интересным местом. Ученые к этому никогда не готовы. Они по инерции продолжают верить системе. Верят, что если все расскажут, следователь обязательно поймет, разберется, извинится. Но ничего такого не происходит, ученые остаются в СИЗО Лефортово.

- Что говорит о сомнительности этих процессов с точки зрения законности преследования? Вдруг все правда?

- На моих глазах люди, которые ведут такие дела, получают колоссальное продвижение по службе: был подполковником, стал полковником за короткий период. Это те следователи ФСБ, с которыми сталкивался я лично. Именно на таких делах делаются карьеры в органах госбезопасности, ими занимается «первый отдел» следственного управления ФСБ. Так же сейчас и называется наш проект. Это ирония. Во всех учреждениях «первый отдел» – это чекисты, которые сидят и блюдут секретность. То есть это традиция со времен ВЧК и Дзержинского.

Иван Павлов (1971)

• 1997 – окончил юридический факультет СанктПетербургского государственного университета.

• 2004 – стал учредителем Фонда свободы информации, занимавшимся защитой права граждан и организаций доступа к информации.

• 2014 – попал в реестр «НКОиностранных агентов».

• 2015 – создал неформальное объединение юристов и журналистов «Команда 29».

• 2021 – стал фигурантом уголовного дела по делу журналиста Ивана Сафронова, обвиненного ФСБ в госизмене.

• 2021 – вынужденно покинул территорию РФ. По требованию ФСБ адвокатская палата приостановила его адвокатский статус.

- Обыватель скажет: раз шьют такие статьи, значит, точно виноват. Слишком серьезные обвинения, а госорганы, занятые ими, не будут заниматься подтасовками. Это же будет очевидно в открытом процессе. Ведь такие процессы открыты?

- Эти процессы всегда происходят в закрытом режиме. Моя команда за это и пострадала. Мы рассказывали о том, что происходит за закрытыми дверями, но при этом не разглашали никаких государственных тайн. Мы никогда не цитировали никакие секретные документы. Мы просто говорили о тех несуразицах, абсурдности, которые сопровождают такого рода дела.

- Шокирующая смерть ученого Колкера, человека, которого отправили в СИЗО, несмотря на четвертую стадию рака, этапировали через всю страну, и он умер буквально через несколько дней, – это же не первая подобная трагедия?

Виктор Кудрявцев.

Фото: Anton Novoderezhkin

- Да, мы защищали физика Виктора Кудрявцева (ведущий научный сотрудник Центра теплообмена и аэрогазодинамики ЦНИИмаш – прим. ред.). Он, будучи уже тяжело больным, провел в Лефортово больше года. После изменения меры пресечения на подписку о невыезде он прожил всего год с небольшим. По тому же делу проходил Роман Ковалев (ученик и коллега Виктора Кудрявцева – прим. ред.). Он умер через полгода после того, как смог выйти на свободу по УДО. Когда умирают люди – это про победу равнодушия вкупе с карьерным рвением. Если бы органы дали смертельно больным ученым умереть на свободе, у них бы не было такой результативной статистики.

- Это нормально, когда твое профессиональное развитие зависит от того, сколько ты посадишь?

- Советский Союз придумал эту систему. Ничего не поменялось, мы застыли в истории. Традиция насилия и репрессий остается традицией в нашей правовой системе. По сути она – инквизиционная. И она становится сильнее год от года. Судя по количеству обращений к нам, пусть и не от самого преследуемого, а от его близких,- за консультацией, процентов 20– 25 таких дел мы просто не видим.

- Что объединяет дела ученых?

- Ученые – это всегда группа риска, так как они владеют какой-то чувствительной информацией. После начала войны даже анализ публичных сведений может оказаться гостайной. А второй критерий – коммуникация с иностранцами. Например, люди должны были в силу своих обязанностей переводить отчеты на английский язык, согласовывать это с комиссией по проекту, отправлять иностранным партнерам по почте. Либо кто-то из них съездил в командировку за рубеж, прочитал лекцию за границей, выступил с докладом на международной конференции. Проблемы возникают уже просто из-за профессиональных связей с коллегами. А ученые у нас – прозрачнее не бывает. Они ведут переписку на «Яндексе», или на Mail.ru, или через корпоративную почту. Это все открыто для спецслужб. Ученые же не шпионы. Они ведь и не пытаются ничего скрывать. А дальше: смотрится, анализируется переписка, и подтянуть практически любую информацию к гостайне не составляет никакой проблемы.

- Вы в эмиграции. Теперь уже не только ученые, но и ваши оставшиеся коллеги-юристы попадают в СИЗО.

- Государство последовательно создавало для себя стерильные условия, чтобы никто не мешал. Разогнали всех. Кто-то стал иностранным агентом, кто-то стал «нежелательной организацией». Так же с «Эхом Москвы» или «Новой газетой»: нажатием одной кнопки в один день были уничтожены гиганты. Нас, маленьких, уничтожали в течение года. Вылавливали. Точечно убивали.

- Адвокат Дмитрий Талантов отправлен в СИЗО по закону о дискредитации армии. Это новая ступень репрессий, или эксцесс исполнителя?

- Это идеальный шторм. Наложилось новое драконовское законодательство о военной цензуре с известностью Дмитрия, которая была приобретена его работой. И не только по делу Ивана Сафронова, в которое он вошел, подхватив нашу эстафетную палочку. Я продолжил полноценную нормальную деятельность по защите своих доверителей вне России. Сейчас человек, уезжая, не выпиливается из информационной повестки. А Талантов остался. И на фоне войны церемониться с ним не стали, как было со мной, а просто закрыли. Нам через какое-то время придется строить новую адвокатуру России. И опираться надо будет именно на тех, кто продолжает работать. А это значит, что сейчас те, кто уехал из России, должны помогать тем, кто остался и продолжает работать в стране. Дело Талантова – не последнее.

- Важны ли эти проблемы для тех, кто живет не в России, хотя и рядом? Например, в Эстонии?

- Мы все живем в многоквартирном доме, где на пятом этаже девятиэтажки поселилась неблагополучная семейка: грабит соседей, насилует их детей, устраивает дебоши. Как поступать с таким соседом? Это всегда проблема для соседей по подъезду. Я надеюсь, что то, что происходит в России сейчас, – это апогей. Решиться на такую грязную войну в самом центре Европы в XXI веке… Теперь уже всем ясно, что российское государство – это государство-гопник. Нам придется долго реабилитироваться после того, как это закончится. Надеюсь, что закончится скоро. Просто потому, что человек, смерти которого желают так много людей в мире, должен хотя бы простудиться. Путин вцепился во власть как Кащей бессмертный. Но я все-таки надеюсь, что не бессмертный, хоть и Кащей. Когда сменится власть, откроется окно возможностей. Куда мы пойдем – другой вопрос. Но окно возможностей откроется.