Убийственные аргументы Солженицына

Любимый историк нынешней власти и либеральной к ней оппозиции Солженицын в 1975 году поведал свой исторический метод швейцарским студентам, отвечая на вопрос:

Почему в "Архипелаге ГУЛаге" подзаголовок - "опыт художественного исследования"?

Когда я начинал эту книгу писать, я уже тогда почувствовал, что так можно определить жанр. Совершенно исключительны те условия, в которых приходится исследовать сейчас проблемы тюрем и лагерей Советского Союза.

Думаю, что условия эти, может быть, даже труднее археологических в некотором смысле.

Все прямые документы или уничтожены, или так тайно хранятся, что к ним проникнуть нельзя, или будут уничтожены к тому моменту, когда можно было бы проникнуть. Большинство свидетелей убито или умерло.

Итак, писать обыкновенное научное исследование, опирающееся на документы, на цифры, на статистику, не только невозможно мне сегодня, или кому-либо сегодня, но боюсь, что и никогда никому. <...> в археологии никто не мешает копать, искать, определять глубину слоя, а в СССР... как я мог собрать материалы, я вам сейчас расскажу. (Кстати, никогда нигде не рассказывал, это вот только первый раз.)

А с другой стороны, художественное исследование выступает не просто как эрзац научного, не просто потому, что научное невозможно - так будем искать нечто другое.

Но потому, что (это моё глубокое убеждение) художественное исследование по своим возможностям и по уровню в некоторых отношениях выше научного.

Художественное исследование обладает так называемым тоннельным эффектом, интуицией.

Там, где научному исследованию надо преодолеть перевал, там художественное исследование тоннелем интуиции проходит иногда короче и вернее. <...>

Как приходится мне действовать в "Архипелаге"?

Мне помогал мой личный опыт. <...>

И там, где научное исследование требовало бы сто фактов, двести, - а у меня их - два! три! и между ними бездна, прорыв.

И вот этот мост, в который нужно было бы уложить ещё сто девяносто восемь фактов, – мы художественным прыжком делаем, образом, рассказом, иногда пословицей.

Я считаю, что я провёл самое добросовестное исследование, но оно местами не научное.

Местами - да, вы там видите, я обрабатываю кое-какие книги, цитирую, цифры привожу, где можно.

Но очень во многих местах я должен был сопоставить показания одного-двух человек по совершенно неосвещённой области и соединить их моим собственным опытом, иногда догадкой, - однако догадкой не произвольной, не догадкой игры, а ответственной догадкой, - почему я и пишу в посвящении, что я прошу простить меня, что я, может быть, не всё увидел, не всё вспомнил, не обо всём догадался. ...

***
С полным текстом откровения можно ознакомиться в его же материале:
– Беседа со студентами-славистами в Цюрихском университете (20 февраля 1975). - Беседа велась на русском языке, записывалась на магнитную плёнку. Текст впервые напечатан в Вермонтском Собрании, т. 10, с. 482. В России впервые - "Литературная газета", 27.5.1992.
 

Как говорил Конфуций, надо давать вещам правильные имена и называть их на всех базарах.

В данном случае это означает, что художественное исследование Солженицына нужно выметать исторической метлой.