Неожиданные стихи

Юрий Андропов в течение 15 лет возглавлял КГБ, а потом полтора года был генеральным секретарем ЦК КПСС. Это всем известные факты. Куда менее известно то, что генсек писал стихи, и довольно неплохие, играл на фортепиано, хорошо разбирался в литературе, много читал. Видимо, за это он и получил прозвище «романтик с Лубянки».

Так за глаза называли председателя КГБ СССР Юрия Андропова.
За то, что был хорошо образован, играл на фортепьяно, разбирался в поэзии, а после его смерти выяснилось, что и сам генсек писал очень неплохие стихи...

они так и не были изданы.

Да, все мы смертны, хоть не по нутру.
Мне эта истина, страшней которой нету.
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет святая Лета.
Мы бренны в этом мире под луной:
Жизнь – только миг (и точка с запятой);
Жизнь – только миг; небытие – навеки.
КрутИтся во вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.

Ю.В.Андропов (15 июня 1914 - 9 февраля 1984)

Однажды Андропов получил письмо с поздравлениями, в котором в шутку упоминалось о том, что власть портит людей. На это заявление генсек ответил в стихотворной форме:

Сбрехнул какой-то лиходей,
Как будто портит власть людей.
О том все умники твердят
С тех пор уж много лет подряд,
Не замечая (вот напасть!),
Что чаще люди портят власть.
 

Известно: многим Ка Гэ Бэ,
Как говорят, «не по губе».
И я работать в этот дом
Пошёл, наверное б, с трудом,
Когда бы не случился впрок
Венгерский горестный урок.

Юрий Андропов очень любил свою жену – Татьяну Филипповну Лебедеву, и часто посвящал ей стихи:

Писал и думал, дорогая,
Что в пятьдесят, как в двадцать пять,
Хоть голова почти седая,
Пишу стихи тебе опять.
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
Родная, близкая, с тобою
Мы шли по жизни много лет,
И жребий, брошенный тобою,
Для нас двоих был «да» и «нет».
Обоим нам светило счастье,
Обоих нас трясла беда,
Мы были в вёдро и в ненастье
Друзьями верными всегда.

Бывший председатель КГБ, один из ближайших соратников генсека Владимир Крючков утверждает, что Андропов часто писал стихи с ненормативной лексикой и приводил в пример четверостишие, которое тот написал в Кунцевской больнице после инфаркта. Правда, Крючков скромно заменил в нем последнюю строчку на «цензурный вариант»:

Лежу в больнице. Весь измучен,
Минутой каждой дорожа.
Да! Понимаешь вещи лучше,
Коль задом сядешь на ежа.

Была эпоха Возрожденья,

Народ был гол и необут.

Но как меняешь убежденья

В тот миг, когда тебя ...

Источник: http://www.kulturologia.ru/blogs/271015/26897/

Евгений Примаков: «Быть до конца в упряжке»

Бывший председатель Торгово-промышленный палаты в юности входил в литературный кружок, где бывал сам Окуджава. СтихиПримакова опубликованы в его мемуарах «Минное поле политики».

Я твердо все решил: быть до конца в упряжке,
Пока не выдохнусь, пока не упаду.
И если станет нестерпимо тяжко,
То и тогда с дороги не сойду.

Я твердо все решил: мне ничего не надо!
Ни высших должностей, ни славы, ни наград.
Лишь чувствовать дыханье друга рядом
И не поймать косой, недобрый взгляд.

Я много раз грешил, но никогда не предал
Ни дела, чем живу, ни дома, ни людей.
Я много проскакал, но не оседлан,
Хоть сам умею понукать коней...

Алексей Улюкаев: «Жизнь... казалась длинной юному невежде»

...А что там?
Вероятно, гладь морская,
Какое-то чужое побережье.
Маршрут прочерчен.
Может быть, изъезжен.
Но все равно и глаз, и слух ласкает
Вся эта жизнь, короткая - как прежде,
Казалась длинной юному невежде.
Неужто кончится?
Берет тоска и...
Не отпускает,
Что там вера, что надежда...

Сергей Лавров: «Нас речки пытают на прочность водой и огнем»

Откуда берется ручей, что начало дает
Стремительным речкам, которыми бредят мужчины?
Из чистых святых родников на далеких вершинах,
Из талого снега, из ливней всю ночь напролет.

Откуда приходят дожди на недели подряд,
Ручей превращая в поток, все способный разрушить?
С высоких небес, где ушедших товарищей души,
Как светлые ангелы, нас от покоя хранят.

А как появляются песни, стихи для друзей?
Из тех же ручьев, по которым мы плыть начинали,
Из речек, которые нас на излом испытали,
Из встречного ветра и долгих, холодных дождей,
Из самых счастливых и самых тяжелых минут,
Из гордых улыбок на темных обветренных лицах,
Из нашей надежды, что все это вновь повторится,
Что женщины наши простят нас и даже поймут.

Нас речки пытают на прочность водой и огнем,
Ловушкой воронок за каждым крутым поворотом,
Но мы не в обиде - у речек такая работа,
И мы их по-прежнему речками нежно зовем.

И сколько бы мы ни кляли беспощадность стихий,
Опять нас влечет неизвестность речного потока,
Где жизнь мимолетна, свободна, легка и жестока.
И песни все наши - оттуда, и наши стихи.

Все наши стихи, наши песни - про речки опять,
Но стоит ли нас упрекать за упрямство такое?
Ведь речки, признаемся, - самое дело мужское
Из всех, что пока на Земле довелось испытать.

Анатолий Лукьянов: «Спешите медленно, поэты»

Спешите медленно, поэты,
Свой труд на люди выносить,
Не примеряйте эполеты,
Не ждите славы на Руси!
Спешите медленно. Над строчкой
Мудрите молча день-деньской.
Вы пребываете бессрочно
В неповторимой мастерской.
Спешите медленно. Пегаса
Не торопитесь оседлать,
А ждите мига, ждите часа,
Когда нисходит благодать.
Тогда перо само помчится
И грезы выплывут на свет,
Взлетит степная кобылица,
Какую повстречал поэт.
Хвалу отринув и наветы,
Идите, словно ратник, в бой.
Спешите медленно, поэты,
И все придет само собой.

Владислав Сурков: «Ломятся в дверь, это черные всадники»

Время угрюмое, кончились праздники,
Мир и покой, мир и покой.
Ломятся в дверь, это черные всадники,
Это за мной, это за мной.
Поздно, не скрыться,
Не стоит в смятении дуть на свечу.
Выйду, ни звуком не выдам волнения,
Не закричу.
Пусть меня гонят сквозь город простуженный
И через мост.
Прямо туда, где метелью разбуженный
Старый погост.
Буду бежать без оглядки, без отдыха,
Только быстрей, только быстрей.
Слыша в аккордах морозного воздуха
Топот коней, топот коней.
В прошлом останутся домики, садики,
Миф тишины, миф тишины.
Белые улицы, черные всадники,
Зимние сны, зимние сны.

Адольф Гитлер: «Луна чертит руны»

Внезапно, в горькой ночи
Вижу Знак Вотана, окруженный немым сиянием,
Выковывая связь с таинственными силами.
Луна, в своем магическом колдовстве, чертит руны.
Все, что в течение дня было полным грязи,
Стало ничтожным пред магической формулой.
Так поддельное отделилось от подлинного.
А я нахожусь перед Связкой Мечей.

http://boshsoz.com/obshchestvo/12665-stixi-gitlera-i-stalina

Борис Березовский: «В былое верится с трудом»

У беглого олигарха, видимо, от долгого и безрадостного сидения в Англии тоже открылся поэтический дар. Кажется, Березовский даже слегка ностальгирует, размышляет о вечном.

Туман промозглый за окном,
Холодная, чужая морось.
В былое верится с трудом -
Оно ведь с настоящим порознь.

Бросает отсветы камин,
Мелькает пламя над углями.
Сегодня вечером один
Я, не загруженный делами,

Налив себе бокал вина
И протянув к камину ноги,
Решаю, какова цена
Всей пережитой мной тревоги,

И вспоминаю тех полей
В прожилках рек большую сушу,
И жар березовых углей
Мне успокаивает душу.

Иосиф Джугашвили: «Рокочут трели соловья»

 Вождь всех времен и народов баловался рифмованием строк в пору обучения в духовной семинарии.

Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет мир земной
И свет ее над дальней гранью
Играет бледной синевой,
Когда над рощею в лазури
Рокочут трели соловья
И нежный голос саламури
Звучит свободно, не таясь,
Когда, утихнув на мгновенье,
Вновь зазвенят в горах ключи
И ветра нежным дуновеньем
Разбужен темный лес в ночи,
Когда, кромешной тьмой томимый,
Вновь попадет в свой скорбный край,
Когда кромешной тьмой томимый,
Увидит солнце невзначай, 
Тогда гнетущей душу тучи
Развеют сумрачный покров,
Надежда голосом могучим
Мне сердце пробуждает вновь,
Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьется неспроста:
Я знаю, что надежда эта
Благословенна и чиста!