Имитация Путина

Екатерина Винокурова — о том, что не так с пятнадцатой «прямой линией» президента

«Владимир Путин вновь показал, что он находится в прекрасной форме и готов к ответам на самые неудобные вопросы». Такой комментарий из года в год повторяет хор комментаторов после любого заметного публичного выступления президента. Думаю, этот раз не станет исключением. 

Вообще «Прямая линия с президентом» напоминает такое кино, которое просто повторяют год от года. Покажите в 2017 году «прямую линию» 2005-го или 2007-го года — особой разницы никто не заметит. Привычные психотерапевтические мантры «Все будет хорошо» (на этот раз в дословном воспроизведении), тщательно отобранные участники и, конечно, вопросы, которые задаются с единственной целью — намекнуть президенту, что среди всеобщего благолепия есть отдельные проблемы «на местах».  

Особый сложившийся вид искусства, конечно, еще и задать вопрос так, чтобы, с одной стороны, проблему решить, а с другой — никоим образом не повредить лак официальной картины мира, иначе никакого решения проблемы может не получиться.  

«Прямая линия» — один из довольно потешных элементов пресловутой «путинской стабильности», которая, впрочем, вызывает минимальное раздражение своей базовой безвредностью. Ну какой от нее вред? Одна польза. Про точечное решение вопросов для простых граждан уже сказано. Ну, а власть самоутверждается: и такими вот эффектными виражами «ручного управления», и сальными шутками про «голубые мундиры», и парой губернаторских обмороков (было бы круто, если бы скрытая камера в конкретном кабинете показала этот обморок в прямом эфире).  

И, безусловно, ключевое и самое важное: вопросы, которые волнуют большую часть населения, — не те, что ставит «для саморекламы» оппозиция. Какие могут быть политические реформы, когда на кону судьба нашей Арктики? 

В этот раз, впрочем, было нечто новое. 

Во-первых, были какие-то ожидания. В конце концов, несколько дней назад тысячи совсем молодых людей прошлись по Тверской с криками «Путин — вор!» и требованиями призвать к ответу самых высокопоставленных чиновников путинской «вертикали».  

Власти Южного Урала прокомментировали вопрос челябинки Владимиру Путину

Кроме того, в следующем году состоятся президентские выборы, и Путину, который справедливо и не раз за сегодня напомнил, какая большая и сложная у нас страна, пора бы уже прямо сказать, будет ли он управлять этой большой и сложной страной дальше.  

А еще в стране, где все плохо с дорогами, «детские» пособия равны 50 рублям, раковые больные имеют мало шансов на получение помощи и обсуждается тема повышения пенсионного возраста, высшие чиновники и их детки не стесняются демонстрировать запредельный уровень роскоши, оставляя «далеко в лохах» аристократов царской России. На этом фоне даже аудитория Первого канала, не говоря о более осведомленных обитателях кабинетов на различных этажах «вертикали», все чаще делится одним и тем же предощущением «чего-то нехорошего». 

Показателен фон, на котором Путин заверял, что все под контролем, купаясь в преисполненных преданности взглядах людей в студии. На экране тем временем мелькали вопросы, которые в эфире не прозвучали, но от внимательного взгляда не ускользнули. «Когда вы уйдете?», «Почему вы прикрываете коррупционеров из вашего ближнего круга?», «Почему олигархи не платят налоги в России?», «Вам нужны лавры Брежнева?», «Три срока президентства — достаточно».

Это создало в студии мучительно-неловкую картину, скажем мягко, некоторого несоответствия обсуждаемого в ней — как по тематике, так и по стилистике — с реальной повесткой. Той, что ломилась снаружи в закрытые двери особо охраняемого объекта.

Фондовый рынок падает с ускорением, не реагируя на заявления президента Путина

Убедительности картине не придали и острые вопросы, потому что прозвучали они в такой дипломатично-сглаженной форме, что лишь усилили этот диссонанс. Вопрос о высокопоставленных коррупционерах молодой парень читает по бумажке, да так, что на это обращает внимание и сам президент. Депутат Госдумы Хованская, лишь пару месяцев назад бывшая среди противников московской «реновации», теперь просит распространить «программу по сносу аварийного жилья» и на другие регионы — даже на те, которые с аварийным жильем уже разобрались.  

Вопрос об Исаакиевском соборе и его передаче РПЦ (в Санкт-Петербурге это привело к уличным протестам), с заметным трудом, но все же произносит… строитель ледокола на Балтийском заводе. Более резко звучит вопрос от «творческой интеллигенции» — по поводу обысков в «Гоголь Центре» и войны православных радикалов во главе с депутатом Поклонской против еще не вышедшего фильма Алексея Учителя. 

Было хорошо заметно, что в ответах Путина стало намного меньше содержательного. По Серебренникову ответа вовсе нет. По «Матильде» — невнятное «Все должно быть в рамках закона, но у Поклонской есть своя позиция». По Исаакию — надо «деполитизировать проблему» и жить дружно, как в Ватикане. По столичной реновации — «права собственников должны быть соблюдены, но меньшинство должно подчиниться большинству».  

Все это — не финальный арбитраж по существу. Все это — разбирайтесь сами, и наш российский суд вам в помощь. Готова ли это была услышать страна, пережившая четырнадцать «Прямых линий с президентом» в несколько иной стилистике? 

Путин из года в год показывает свое видение «живого диалога» с людьми, призывая к тому же «коллег» по «вертикали». Но проблема в том, что нет не только «живого диалога». Нет самого пространства для него. Одна сплошная имитация. И сегодняшние сервильные вопросы в студии — на фоне тех, у которых просто не было шансов быть заданными, — такая же имитация, как создание в Госдуме согласительной рабочей группы, напрочь отметающей все предложения противников реновации.  

Власти Ставрополья мгновенно выплатили компенсацию женщине, которая пожаловалась Путину

В подзабытые уже «тучные» годы имитация диалога вкупе с формированием альтернативной повестки работала. А сейчас, когда одновременно и несытно, и несвободно, Путину не случайно писали так много слово «усталость» — со всеми его производными. Но ничего нового «уставшим» Путин не предложил. Более того, показал, что «устал» сам. И тем самым еще больше укрепил предощущение «чего-то нехорошего». 

«По старинке» лежащие в обмороке губернаторы картину не спасают. Политические часы, стрелки которых на много лет замерли, снова пошли, отмеряя время и тем, что «по старинке» создавали массовку в студии, и тем, что отчаянно пытались достучаться вопросами, у которых не было шансов.  

Эти стрелки пошли, и пошли в разном направлении.