Тайна Мессира... Ч.1.

На модерации Отложенный Я не автор, мне один взакомый почитать дал. Я счел возможностью разместить на блоге.
Тайна Мессира…Судьба писателя Г.Джурабаева в зеркале воспоминаний Л.М.Кагановича.
Личный архив писателя Г.В.Джурабаева, долгие годы скрытый в подвале и потому сохранившийся до наших дней в виде нескольких толстых папок с выцветшими и истлевшими документами, при первом знакомстве с ним поражает воображение историка: материалы по истории гражданской войны, этнографии народов Средней Азии, секретные документы ОГПУ, неизвестные детали "Great game" - противостояния русско-советской и английской разведок на Востоке, громкие в истории Средней Азии имена - Керенский, Лыкошин, Кузнецов (-Угамский), Гаврилов, Рудзутак, Тюрякулов, Сафаров, Ходжаев, Энвер-паша, Ибрагим-бек, десятки других. Хлесткие фразы типа "раскинуть разведсеть", "был отброшен в бою", "карабин системы "Штосс" и т.п., будили воспоминания о фильмах "Выстрел на перевале Караш", "Седьмая пуля", "Белое солнце пустыни", "Падение эмирата". Правда, обескураживали некоторые мелкие несуразности, выявившиеся в ходе более глубокого изучения документов. Специалисты, к которым пришлось обратиться за консультациями, посоветовали отнестись к этому снисходительнее: "Посуди сам: двадцать лет спустя человек пишет историю своей боевой молодости, ну неужели не приукрасит чуток? орел. А то, что факты передернуты - так ведь время какое было - Сталин, Ягода, Ежов, Берия. За упоминание иной фамилии голову могли отвернуть...". Так-то оно так, но... Документы эти Г.Джурабаев не прятал для потомков и историков, а в 1931 г. представил в партийный комитет, как обоснование для своего вступления в партию. Будь партийные инспектора чуть внимательнее (вероятно, и грамотнее), они даже в представленных бумагах нашли бы много интересного для себя. А уж сверка с непредставленными, припрятанными бумагами, а также известными фактами привела бы и к вовсе обескураживающим выводам... Удивительным образом известные и малоизвестные (точнее, скрываемые) эпизоды жизни этого человека совпали с канвой воспоминаний известного "старого большевика", соратника Ленина и Сталина, Лазаря Кагановича. Цитаты из "Памятных записок" Кагановича порой едва ли не дословно совпадают со словами документов из архива покойного писателя. Сопоставление показалось многозначительным. Обозревая историю страны и дела партийные с заоблачных кремлевских высот, виднейший представитель "сталинской гвардии" Л. Каганович не мог, разумеется, вдаваться в мелкие детали партийного строительства, уделять внимание каким-то отдельным людям и их судьбам: не осталось бы времени и места описать свои личные заслуги. Свои "Памятные записки" он писал, по его собственному выражению, "не для праздного обывателя, а скорее для архива, в который придет ученый-историк". Что ж, историк пришел и попробует на примере одной отдельно взятой личности проиллюстрировать слова видного большевика. Честный и чистый облик партийца. "Период 1928-1934 годов (включительно) был периодом героического труда миллионов рабочих, крестьян и трудящихся, в том числе советской интеллигенции, обеспечивших под руководством Ленинской партии и ее Центрального Комитета выполнение первого Великого пятилетнего плана социалистического переустройства Советской страны... Все это стало возможным только благодаря тому, что вся партия сплотилась вокруг своего Ленинского ЦК и под руководством своего ЦК и признанного руководителя ЦК И.В. Сталина разоблачила и идейно-политически разгромила представителей враждебных классов внутри партии... Очистив свои ряды от чуждых и враждебных Ленинизму людей, партия стала более единой, мощной..." (Каганович Л.. Памятные записки, в дальнейшем – ПЗ, с.393) Как раз в те самые годы желание пополнить ряды Ташкентской городской организации ВКП(б) изъявил преподаватель Средне-Азиатского Государственного Университета (САГУ) Г.Джурабаев, являвшийся к тому же и членом Союза Советских писателей Узбекистана. Документы на вступление в партию Джурабаев, судя по представленным в первичную партячейку бумагам, начал собирать именно в 1928 г. В подтверждение горячей своей приверженности делу партии Джурабаев предъявил солидный пакет документов (28 справок, свидетельств, удостоверений) о своей жизни. Изучение их рисовало облик незаурядного человека: фронтовика-орденоносца, чекиста, видного ученого-востоковеда, писателя, общественного деятеля. У нашего героя от рождения была другая фамилия - Андреев - и звали его не как-нибудь по-восточному, а вполне по-русски – Георгием (иногда – Григорием) Владимировичем. По происхождению своему и фактическому социальному положению он был как раз из той самой интеллигенции, о которой упоминал Л.Каганович. Родившись в Туркестане, в простой учительской семье, он и сам, закончив учительскую семинарию, стал народным учителем. Освоив с детства все местные языки (узбекский, казахский, таджикский, а позже, судя по документам, также иностранные - немецкий, персидский и арабский), Г.В. Андреев начал свою научную и литературную карьеру с публикаций в дореволюционной периодической печати статей по проблемам Туркестана: "По бухарским владениям", "Письма из Кашгара", "В защиту угнетенной Туркестанской туземной женщины", "Еще несколько слов об инородческом образовании в крае", "К открытию университета в Туркестане", "По поводу мусульманского съезда", "По трущобам старого Ташкента" и др. Резкий тон его публикаций пришелся не по вкусу реакционному школьному начальству (он вступил в полемику с Ф.Керенским, главным инспектором народных училищ Туркестана, отцом будущего лидера Временного правительства). В результате в 1908 г. учитель и начинающий литератор был выслан "по волчьему билету" в Букеевскую орду Астраханской губернии. Вернуться в Туркестан удалось через год, когда Ф.Керенский ушел с занимаемого поста. Вновь несколько лет работы народным учителем, а с августа 1915 г. - преподавателем восточных языков (узбекского, казахского и таджикского) в Ташкентской торговой школе. Одновременно подрабатывал на жизнь в газете "Туркестанские Ведомости", получая за этот труд "построчно". (Правда, о своей дореволюционной жизни Г.Андреев в партком так детально не сообщал: ограничился лишь тем, что указал на двухмесячную свою работу в Торговой школе непосредственно перед Октябрьской революцией. Подробности добавлены из документов, хранящихся в архиве). Уехав после Октябрьской революции из Туркестана на родину жены в Бузулукский уезд Самарской губернии, Андреев работал там инструктором уездного отдела народного образования и заведующим "подотделом мусульманского вероисповедания", одновременно сотрудничая в Бузулукской газете "Коммунистическая жизнь". Но разворачивающаяся гражданская война требовала людей, в первую очередь - образованных. В мае 1919 г. Андреев добровольцем уходит в Красную Армию. С начала пострадавший от царских властей литератор-этнограф был назначен секретарем при политкомиссаре отдела снабжения Туркестанской армии, а затем на должность помощника начальника снабжения 31 Туркестанской стрелковой дивизии РСФСР. "...Практическую же работу по разработке проектов декретов, положений и инструкций вели работники Наркомвоена и, главным образом, Всероссийской коллегии по организации Красной Армии..., ее аппарат, в том числе ее организационно-агитационный отдел..." (Каганович Л. ПЗ, с.209) Служба снабженцем не устраивала горячее революционное сердце; в октябре того же года Андреев подал рапорт на имя командира дивизии с просьбой откомандировать его, как специалиста, уже 18 лет изучавшего "литературу, быт, нравы, языки, психологию туземцев Туркестана" и имеющего "печатные ценные труды" по этим вопросам, на «организаторско-агитационную работу» непосредственно в Среднюю Азию: "В данный момент моя работа необходима Туркестану в организации революционного движения в Афганистане, Бухаре, Хиве, Китайском Туркестане - Кашгаре. Эти восточные страны под общим напором всемирной революции начинают просыпаться от вековечной спячки. И нужно скорее поднять в них красное знамя революционного восстания, чтобы восставшей грозной громадой броситься на вечных угнетателей Востока - англичан"- писал Г.Андреев в своем рапорте на имя командира. "Это очень хорошо, - сказал тов.Ленин, - что у вас появился интерес и что вы охотно поедете туда, а то ведь туда не все едут с большой охотой. Это очень важно, так как в Туркестане дела потруднее и посложнее. В Туркестане английские империалисты ведут коварные интриги. В Бухаре, где сидит эмир, подавляющий растущее там революционное движение и превращая Бухару в базу для туркестанских басмачей, нам необходимо помочь бухарским революционерам свергнуть, изгнать Эмира. Тем самым будет нанесен удар по замыслам английских империалистов и их мероприятиям по разжиганию и распространению басмачества в Туркестане" (Каганович Л. ПЗ, с.234). Как одновременно совпали думы Ильича, его верного соратника Л.Кагановича и скромного снабженца Красной Армии! Несомненно, что порыв Андреева был искренним; время показало, что он действительно полностью разделял идеи и цели большевиков. Его послужной список внушал уважение даже видавшим виды фронтовикам. Как следует из Учетно-воинского билета № К/2/2101 Г.В. Андреев-Джурабаев (беспартийный, великоросс) кроме службы в 31 Туркестанской стрелковой дивизии, где он сражался на фронтах против Колчака и Деникина (1919-1920 гг.), за годы гражданской войны успел побыть в должностях уполномоченного разведчасти, на дипломатической службе в Хорезмской Республике, начальником Управления охраны г.Старая Бухара и управделами Наркомата внутренних дел Бухарской республики, начальником Шахрисабзской областной милиции, участвовал в боях против басмачей на Восточном фронте (Восточной Бухаре), был штатным сотрудником газет "Красная Звезда" и "Правда Востока", уполномоченным по борьбе с басмачеством в Особом Отделе Постоянного Представительства ОГПУ по Средней Азии (ОО ПП ОГПУ СА). Одновременно успевал заниматься научной и литературной деятельностью, много писал в газеты, собирал этнографические материалы. 1 января 1926 г. он был демобилизован по болезни; как явствовало из отзыва командира, за три с лишним года оперативной работы в разведчасти и Особом Отделе ОГПУ Андреев-Джурабаев "из цветущего здоровьем здоровяка-спортсмена превратился в старика". Едва очутившись на "гражданке", Г.В.Андреев-Джурабаев с головой окунулся в научную и педагогическую деятельность. С октября 1926 г. по октябрь 1929 он работал в Объединенной Средне-Азиатских национальностей военной школе на должности преподавателя русского языка и географии, а параллельно преподавал в САГУ. Как заверили своими подписями и печатью начальник школы и его адъютант, "в белых или иностранных армиях" Г.В.Андреев не пребывал, "на учебные и поверочные сборы, маневры, полевые поездки и военные игры не вызывался". Как можно было отказать такому человеку в рекомендациях для вступления в партию большевиков? Ему и не отказывали: Г.В.Андреев-Джурабаев был как раз одним из тех "кадров", о которых с большой теплотой отзывался Л.Каганович. Член ВКПб с 1917 г. (партбилет № 0823107) Дубровин Петр Степанович знал Андреева с 1926 г. как "единственного из преподавателей (САГУ) интересующегося и стремящегося к проведению директив ВКП(б)". Абрам Моисеевич Мальцев, член ВКП(б) с 1919 г., партбилет № 0823221, указал, что знает тов. Андреева Григория Владимировича с 1926 г. "как добросовестного, активного работника, а также идеологически стоящего на платформе Сов. Власти". Другой рекомендующий, П.Д. Шеин (член ВКПб с 1920 г., партбилет № 02526287) знал тов.Андреева к декабрю 1931 г. только второй год (орфография сохраняется): "Я знаю тов. Андреева второи год. Как он. Тверда проводит. политику. партий." Партиец Голштейн (и.о. не указаны, член ВКПб с 1920 г., партбилет № 0825862) знал Андреева "как соседа" с 1923 г. По его словам, "т.Андреев всегда и везде защищал интересы рабочего класса". Филиппенко Григорий Иосифович (член ВКПб с 1919 г., партбилет № 0823137) знал рекомендуемого с 1926 г. "как безусловно стоящего на стороне Сов. власти". Ушаров Константин Александрович, ответ.секретарь партячейки ВостФака САГУ (член партии с 1919 г., партбилет № 082332), подытоживая, характеризовал Андреева "как активного члена общества, стремящегося работать для раскрепощения угнетенных масс Востока". То-то, вероятно, удивлялись скромности и выдержке Г.В.Андреева-Джурабаева рекомендовавшие его для приема в ВКП(б) партийцы университета! Еще больше удивились бы они, узнав, что в самом начале своей блестящей военной биографии - в 1919 г. - Андреев уже вступил, а в 1921 г. был исключен из этой самой партии, как бывший колонизатор и царский офицер. Чуждый и враждебный Ленинизму? На самом деле жизнь и деятельность Г.В.Андреева не была так однозначна и прямолинейна, как это исходило из предъявленных в партячейку САГУ документов. Дело в том, что до революции Андреев состоял, как он сам позже путанно разъяснял, "чиновником без должности при генерал-губернаторе". Злые языки утверждали, что должность у него все-таки была: он якобы даже занимал пост офицера для особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе Куропаткине. Незадолго перед Февральской революцией (это установлено точно) Андреев несколько месяцев был переводчиком при военном губернаторе г.Самарканда Н.Лыкошине (позже Григорий Владимирович ловко пользовался игрой слов: "чиновник без жалования при канцелярии генерал-губернатора", "чиновник при губернаторе", "переводчик при губернаторе" и др. - губернаторы-то были разные). Февральская революция прервала восхождение по служебной лестнице. Едва избежавший расстрела Н.Лыкошин уехал из Туркестана, а "переводчик его превосходительства" очутился в военной школе, в которой то ли преподавал, то ли учился вплоть до Октябрьской революции. Однако офицерский мундир с золотыми погонами пришлось вновь сменить на скромный сюртук народного учителя. Недоброжелатели не забыли о службе Андреева на царской службе и ему пришлось срочно уехать, фактически бежать вместе с семьей в Бузулукский уезд, откуда будущий чекист и попал в Красную армию, где немедленно вступил в ВКП(б). В первое время службы в Красной Армии на него поступали заявления, как на бывшего офицера и "колонизатора", от людей, знавших его ранее. Заявления требовали проверок ЧК: посылались запросы в Ташкент, Липецк, Самару, Бузулук, собирались показания свидетелей. Отзывы в целом были положительные, типа "ни в чем предосудительном замечен не был и жалоб на него во время нахождения в (партийной) ячейке не было". Андрееву приходилось много писать, оправдываться. Обвинителями Андреева выступали, как он сам утверждал, его "личные враги", "известные националисты" - коммунисты Сафаров, Рыскулов и Тюрякулов. Знал их и Л.Каганович. "Туркестанская краевая конференция соответственно своей принципиальной линии избрала делегацию на Х Всероссийский съезд партии в количестве 20 делегатов. Среди них были товарищи Бурнашев, Каганович Л. М. (это о себе в третьем лице), Каримов, Мавлянбеков, Мещерякова, Рахимбаев, Сергушев, Сольц, Тюрякулов, Фокин, Ходжаев, Худайбергенов, Сафаров и другие". (Каганович Л. ПЗ, с.248) В конце 1920 г. грянул гром: в ЧК вновь поступило заявление от Сафарова, знавшего нашего героя еще до революции. "Партия не ограничилась теоретической, идейно-политической воспитательной работой, которая велась и в Туркестанской парторганизации и широким фронтом между V и VI съездами партии и после VI съезда партии, - партия решила организационно укрепить ее ряды путем чистки в 1921 году... В результате чистки Туркестанская партийная организация... вычистила из своих рядов около 10 тысяч человек... В числе исключенных было около 500 выходцев из непролетарских партий..., около 500 бывших белогвардейцев и басмачей. Таким образом, Компартия Туркестана окрепла, улучшился ее состав, повысился ее авторитет в массах и их доверие к партии" (Каганович Л. ПЗ, с.249-250). В январе 1921 г. постановлением Коллегии Ташкентской Областной Чека Г.В.Андреев был разоблачен как бывший офицер и «колонизатор», обманом пробравшийся в Красную Армию. В мае дело № 434 по обвинению Андреева в колонизаторстве было прекращено, но в июле Андреев постановлением Туркбюро ЦК РКП все-таки был исключен из партии и откомандирован в Москву в распоряжение Наркомнаца. Уцелевшие документы рисуют парадоксальную картину: одни органы разоблачают Андреева, как "скрытую контру", другие в это же время поручают ему ответственные и секретные задания. Это, кстати, показывает, что к тому времени ни о каком едином механизме Советской власти и ее органов говорить не приходиться: правая рука не знала, что делает левая. Но одна из рук или, точнее, щупалец - ОГПУ - к тому времени уже была сильнее. Весной 1921 г., побывав на приеме в Управлении Особого Отдела Московской ЧК, где очередные оправдания Андреева были благосклонно приняты (по иронии судьбы пропуск туда ему был заказан на 1 апреля – «день обмана»), он становится сотрудником Полномочного Представительства Хорезмской Народной Советской Республики при РСФСР. К этому времени Андреев стал выполнять и секретные задания ОГПУ, пока еще, правда, не числясь в его кадрах. Молодому дипломату с громким титулом, вместо фрака носившему кожаную комиссарскую куртку, была дана очень скромная дипломатическая миссия - всего лишь сопровождение Полномочного Представителя ХНСР тов. Рахманова в г.Хиву. Для выполнения служебных полномочий был выдан револьвер системы "Наган" за номером 845, что означало доверие и повышение в табеле о рангах у большевиков. 1921 г. был звездным годом в жизни Г.Андреева. Удивительно, сколько дел мог сделать один и тот же человек за короткие двенадцать месяцев. Прибыв в г.Хиву как скромный охранник посла, чекист не долго маскировался под этой «крышей». Уже через несколько дней, в середине мая 1921 г., "ответственный дипломатический сотрудник Полномочного представительства ХНСР при РСФСР" Г.Андреев, как специалист по снабжению войск, инспектирует все продовольственные базы Туркфронта на бескрайней территории от г.Ташкента до г.Самары. Полномочия у него огромные; как говорится в документе: "Все лица и учреждения Гражданских и военных учреждений, а также ж/д организации точно также должны приходить на помощь тов. Андрееву для выполнения возложенного на него ответственного поручения". Главный инспектор получает "право пользования всеми видами передвижения, прицепки и отцепки своего вагона по своему усмотрению ко всем поездам, как-то: воинским, маршрутным, санитарным, штабным и прочим", право пользования "прямым проводом" с Ташкентом и Москвой и подачи военных телеграмм с надписью "Военная-Срочная". Неисполнение требований Андреева грозило виновным привлечением к "Суду Военно-Революционного Трибунала". Знали ли подписавшие мандат нач.снабжения Туркфронта Фрейранг и нач.канцелярии Войтехович о том, что сам Андреев был в это время осужден Коллегией Чека как бывший офицер и "колонизатор"? Вернувшись из инспекции под крышу диппредставительства России в Хорезме, Андреев пробыл здесь недолго. В августе он откомандировывается в распоряжение... коменданта г.Москвы! Зачем коменданту Москвы понадобился свежеиспеченный "дипломат" Андреев? Цель вызова не скрывалась: "На предмет отправления в распоряжение Военного Назирата (Комиссариата) Бухарской Советской Республики". Инициатива перехода Г. Андреева на работу в Бухарскую республику принадлежала ему самому ("по собственному заявлению"). Зачем понадобилось менять "крышу"? Об этом сейчас можно только догадываться. Впрочем... Писатель Азиз Ниалло (в "миру" - А.В.Станишевский, также бывший чекист) в своем романе "Разбуженный Восток" приводит диалог крупного царского чиновника с жандармским ротмистром, происходящий вскоре после Февральской революции в Бухаре: "- Все же твоей карьере, Леон, конец пришел. Ты лучше не хорохорься. Плюнь на свой особый пост и валяй к нам. Бухара, как ни крути, похожа на государство, и эмир найдет защитников по ту сторону российских границ. Я тебе устрою по дружбе теплое местечко: будешь заведовать бухарской жандармерией..." (Азиз Ниалло. Разбуженный Восток, с.260). Проблемы дальнейшего бытия решали тысячи и тысячи бывших «туркестанцев» - чиновников, офицеров, служащих, коммерсантов. Бухара - эмират до 1921 г., "народная республика" позже, формально суверенное государство - многим из них представлялась выходом из тупика. В один момент ставшие ненужными, гонимыми, "социально чуждыми элементами", люди искали тихие гавани в объятой гражданской войной стране. Часть из них с удовольствием или волей-неволей пошла на службу к новой власти. Но эта власть, двумя годами ранее грозившая карами Военного Трибунала не явившимся на службу "спецам", сейчас объявила их лишними. "Проведенная после Х съезда чистка серьезно оздоровила ряды партийной организации, освободив ее от примазавшихся карьеристов, жуликов, взяточников, бывших царских чиновников, проводивших вместе с бывшими переводчиками из местного населения старую колониальную, угнетательскую практику..." (Каганович Л. ПЗ, с.277). Куда было деваться "бывшему царскому чиновнику", "бывшему переводчику из местного населения"? Выход был рядом - Бухара. Вероятно, эти соображения подтолкнули Г.Андреева, в связи с его "колонизаторством", просить разрешение на переезд и работу в Бухаре. Назначение на новую должность решалось на самом "верху" - в Москве, в ЦИКе РКП. Прибыв из Хивы в Ташкент, Андреев сменил документы дипломата на удостоверение сотрудника 2-го отдела разведуправления штаба Туркестанского фронта и, "согласно постановления Исполбюро Цека К.П.Т" (компартии Туркестана), убыл в г. Москву в распоряжение Наркоминдела. Получив требуемые разрешения и уладив другие дела, Григорий очутился в Бухаре. Связь с ОГПУ не прервалась. В самом начале августа 1921 г. в Москву поступила просьба от разведуправления Туркестанского фронта "об откомандировании Андреева по специальным заданиям Разведупра, как весьма ценного работника по востоковедению и знающего Туркреспублику и сопредельные страны". Работа по "специальным заданиям" - тема отдельного исследования. Здесь отметим, что надежды на бухарскую "заграницу" оправдались лишь частично - сменившая эмират Бухарская Народная Республика просуществовала совсем недолго, все время оставаясь под полным контролем большевиков. Но за время относительной независимости Бухарской Республики Г.Андреев успел многое. Главное - он сменил имя и стал Джурабаевым. С этого момента он вновь обрел чистый и светлый образ истинного партийца, правда уже без партийного билета в кармане. Честный и чистый... (продолжение). "Особо большое место в работе ЦК заняло размежевание Средней Азии..., проведение в феврале-марте 1924 года Совещания партийно-советского актива и Пленумов ЦК Компартий Туркестана, Бухары и Хорезма, принятие 12 июня 1924 года Постановления Политбюро ЦК РКП(б) "О национальном размежевании республик Средней Азии - Туркестанской, Бухарской и Хорезмской" (Каганович Л. ПЗ, с.361). Сложные организационные перетряски, вызванные образованием среднеазиатских Советских Республик, регулярные "чистки", утеря и преднамеренное уничтожение многих архивов, документов и людей, а главное - добросовестное выполнение возложенных на него обязанностей - дали возможность Джурабаеву, оперуполномоченному разведчасти Штаба 13 Туркестанского корпуса и внештатному сотруднику ОО ОГПУ, в 1925 г. обратиться с письмом в парткомиссию, где он требовал "дать указание о восстановлении его в рядах партии". "Уважаемый Леонид Ильич! Посылаю мое письмо в президиум XXVI съезда КПСС, в котором я вновь прошу о восстановлении меня в рядах членов моей родной партии. Я все еще жду Вашей помощи и в этом. С коммунистическим приветом Л.М.Каганович" (Каганович Л. ПЗ, с.544) Точно такие же требования в свое время предъявил и Андреев-Джурабаев в местный парторган. В подтверждение своих претензий Джурабаев представил ряд документов, подтверждавший его беспорочную службу по защите отечества на разных вышеперечисленных должностях. Ответ секретаря парткомиссии, сохранившийся в бумагах писателя Г.Джурабаева, был жесток и лаконичен: "Никаких указаний парткомиссия не давала и не дает... Вопрос о восстановлении в партии решает партячейка, где вы были (на учете)... Обратитесь по месту...". Обращаться "по месту" к бывшим товарищам по партии Г.Джурабаев почему-то не захотел. О восстановлении (с сохранением партийного стажа) в славных рядах Ленинской партии пришлось забыть навсегда. История жизни, как она есть? Постараемся быть снисходительными и объективными по максимуму. Гражданская война колесницей Джагарнаута, проливая реки крови и дробя кости, прошлась по "красным" и "белым", по эсерам и коммунистам, русским, узбекам, таджикам, евреям без разбора званий, должностей или фамилий. Кто сейчас будет судить бывшего царского офицера и таможенного чиновника Верещагина или "басмача" Саида за сотрудничество с «курбаши» Абдуллой? Можно ли представить себе Сухова, в каждом кадре известного фильма собирающего справки и удостоверения "о боевых подвигах": "Гульчатай, дай справочку... Петруха, выпиши мне удостоверение..., Абдулла, засвидетельствуй..."? Между тем, так поступали сплошь и рядом многие, даже самые известные, большевики, быстро усвоившие, что у новой власти "словам веры нет". "Воронежский Губернский комитет РКП(б) удостоверяет, что товарищ Каганович, пробыв в Воронеже с 3 сентября по 19 сентября, принимал активное участие в обороне гор.Воронежа: заведовал политотделом Совета обороны, во время же боя под Воронежем с винтовкой в руках сражался на передовых позициях. Председатель Губкома РКП(б) Н.Кардашов" (Каганович Л. ПЗ, с.220). Чтобы оценить эту справку, представьте себе Л.Кагановича, сидящего в штабе Совета обороны, но время от времени целых две недели выбегающего в окопы на окраины города с винтовкой в руках... Бережно хранимые в загашниках, в нужный момент доставались нужные документы. Прятались подальше ставшие опасными бумаги с подписями Троцкого, Зиновьева, Томского, Ходжаева, Тюракулова. Извлекались на свет записки с просьбой выдать пальто или привезти дров за подписями Ленина, Дзержинского, Кагановича и (о!, были и такие счастливцы!) самого Сталина. Самые предприимчивые быстро сообразили, что нужные документы, при известной сноровке, можно изготовлять самим: старых дореволюционных, а тем более "революционных" бланков, печатей, штампов по всей стране было немерено. Переправить цифру 7 на 1 или 4 хватало ума даже у окончивших церковноприходские школы. Свести или нарисовать печать умел любой бывший гимназист. Изобразить подпись умершего человека или проставить нужную дату вообще не составляло труда. Тем более, все это было не трудно Джурабаеву-Андрееву - человеку сравнительно образованному, бывшему чиновнику канцелярии, педагогу, журналисту и снабженцу. Впрочем, когда и какая бумага могла стать смертным приговором или индульгенцией, не знал никто. Не знал этого и Андреев. Поэтому в тайнике хранились в одной папке бумаги, явно противоречащие друг другу. Из них следует: да, Г.В.Андреев родился в Туркестане (не городе, а провинции России), но не в г.Ташкенте в 1884 г., как он документально утверждал позже, а в 1887 г. в кишлаке Джулек Ак-Мечетской волости. "Люди, как люди, только квартирный вопрос их испортил", - сказал по этому поводу Мессир Булгакова. Л.Каганович высказался об этом приблизительно также: "...Ведь это касалось живых людей, сравнительно обустроенных, ужившихся на своих местах, в своих коллективах, со своими семьями, которых приходилось срывать с мест и направлять на трудную работу, и притом большей частью материально худшую или просто плохо обеспеченную" (Каганович Л. ПЗ, с.292). Уроженцу Ташкента в сталинские времена квартира полагалась в Ташкенте - да кто ж его даже сейчас поменяет на Кзыл-Орду? Пресловутый "пятый пункт"? Андреев чуть ли не с детства из еврея стал "великороссом". Лишние три года выслуги перед выходом на пенсию нам с вами тоже разве помешали бы? Хвастаться в 30-е годы своей службой в канцелярии генерал-губернатора Туркестанского края Куропаткина? Увольте, "переводчик при востоковеде Н.Лыкошине - военном губернаторе Самарканда" - звучит куда как скромнее. Не два месяца работы преподавателем в Торговой школе, а десять лет работы на разных школьных должностях - вообще никакого криминала, чего их стесняться? Ну не удалась карьера при царе, так для того и новая власть - все дороги открыты.
(Продорлжение следует).