Дмитрий Быков. В России больше нет невиноватого

В России больше нет невиноватого.

Серебренников, в частности, Кирилл,

— он тоже сам виновен, что гнобят его;

и то, зачем он с ними говорил?

Он деньги брал у государства этого,

их честно меж актерами деля;

зачем он покушался на бюджет его?

Зачем он ставил «Околоноля»?

Он выступил недавно с резким возгласом

— «Россия превращается в тюрьму»;

тогда зачем он дышит этим воздухом,

который так не нравится ему?

 

«В России больше нет невиноватого,

за кем бы мог пойти актерский цех.

Виновна, например, Чулпан Хаматова:

зачем она поддерживала тех?

Хвалила ВВП, и ей понравилось.

Никто не вынуждал, и не врала.

Детей спасала? Нет, она пиарилась,

брала награды, звания брала!

Теперь пришли выписывать квитанцию».

Мол, через край, актриса, не хватай.

Миронов тоже: «едете во Францию»…

А если бы в Японию? В Китай?

Он тоже ведь начальник Театра нации*,

и тоже, как последний сукин сын,

не может без вранья, без махинации,

прогибов, поцелуев ниже спин…

У нас сейчас настолько все убогие,

страна себе настолько не равна,

что ни театра, ни гематологии

не может быть без толики говна.

Поистине, в стране, где правят скважины,

и кажется, что это на века,

мы все должны быть несколько загажены:

попахивать — не слишком, а слегка.

Страну нельзя успешно оболванивать,

коль светочи духовные кругом:

нет, светочи должны слегка пованивать

и каждый быть для каждого врагом.

У нас не может быть невиноватого:

куда ни глянешь — склизко и черно.

Вот, например, была еще Ахматова,

писала «Славу миру», а чего?

В России нет героев — только грешники:

какие не свалили — тех купил.

Сплошные кагэбэшники, приспешники

плюс несколько умученных терпил.

«Поэма без героя» — вот пророчество:

никто не свят, не честен и не тверд.

Молиться иногда еще и хочется,

но подойдешь к иконе — видишь: черт.

«Спасти сынка — понятное желание!»

— а все равно не сжалился прохвост.

В России нет такого выживания,

чтоб дьявола не целовать под хвост.

Замараны от крайнего до главного.

Такие нравы в нашем шапито,

что мальчика, читающего «Гамлета»,

— и то найдут задерживать за что.

(Сегодня вся страна на нем зациклена;

настолько всем понравился пострел,

что тянет повторить догадку Рыклина:

читал бы Михалкова — был бы цел.)

За кем бы ни пришли — найдутся поводы:

за бунтарем, за рыцарем пера,

— и интернет ему устроит проводы:

а я не удивлен, давно пора!

А интеллектуалов нет тем более:

они привычно ходят по костям,

их всех заботит только монополия

на право создавать словарь властям.

Теории у них настолько куцые,

что уязвимы сплошь, со всех сторон:

хотят консервативной революции

— но это же, друзья, оксюморон!

Не знаю, там верховное задание

— иль просто тренд, возникший неспроста:

запрос на пафос — и на оправдание арестов,

пыток, лжи и воровства?

Фашизму непременно нужен Хайдеггер,

набор темнот потребен главарю

(кто рифму подберет на слово «Хайдеггер»,

тому я лично книгу подарю).

Все колумнисты, всё образование,

вся проповедь традиции, sans doute**,

— затем, чтоб сочинить обоснование,

когда за кем положено придут.

А так как все забито, заморожено

и вскорости сорвется с якорей,

то крепнет мысль, что это всем положено

— и многие хотят, чтобы скорей.

В России больше нету сострадания.

Страдают те, чьи помыслы чисты.

У нас теперь не Швеция, не Дания,

а чисто предвоенная Германия,

а в ней — одни драконы и глисты.

Здесь, кажется, нарочно все устроено,

в ничем не разгоняемой ночи,

— чтоб не было ни рыцаря, ни воина,

а только палачи и стукачи.

И это так талантливо поставлено,

так вечно, без начала и конца,

что обвинить ни Путина, ни Сталина

не можешь: тут видна рука Творца.

Поэтому — от барда до чиновника

— трясутся все и по ночам не спят:

ни праведника нету, ни виновника.

Виновен Бог. Но он уже распят…