Рассказ. О любви. Проба пера, так сказать. Один день влюбленного романтика.

       Он летел в  Санкт-Петербург полный радужных надежд,  перед предстоящей встречей с любимой.

- Промедление смерти подобно, - написала она в своем последнем письме к нему. - Или ты приезжаешь сейчас же, не откладывая, или между нами все закончено.

       Поэтому Михаил сделал все точь-в-точь, как сказала Надя. Тот час же, в один день уволился с работы корреспондента районной газеты провинциального  городка, и уже на следующий день сидел в салоне самолета в предвкушении встречи через два часа полета со своей любовью. Михаил мысленно прокручивал в голове  детали предстоящей встречи: что он будет делать, увидев свою девушку, как подойдет к ней, крепко обнимет, и, главное, не забудет сказать те важные слова признания в безумной, вечной любви, которые, как пульс в висках  стучали в его сердце все это время, когда его разделяло с любимой огромное пространство. Он мысленно прокручивал в памяти историю своей встречи с Надей: первое разочарование, которое он испытал при встрече с ней, объясняющееся тем, что он ожидал, как всегда бывает при первом свидании, увидеть ослепительную красавицу, а на самом деле увидел, не отличающуюся особой привлекательностью, обыкновенную, похожую на тысячи, женщину. Но то, как она вела себя, ее шарм, соседствующий с потрясающей, сверкающей белизной улыбкой, потрясли его, околдовали и заставили даже несколько смутиться и оробеть.

   - Меня зовут Надя, а как тебя? - спросила она, без разрешения переходя сразу на ты.

  - Михаил, - несколько смущенно ответил он.

   - Очень рада нашему знакомству. Куда вы меня сегодня поведете Михаил, чем удивите?  -  с присущим ей кокетством вопросительно посмотрела она на него.

  - Вам виднее, вы же на правах хозяйки - вам и решать куда пойти. Я с удовольствием исполню любой ваш каприз.

    - Ну,  тогда повинуйтесь - сказала она, и ничуть не смущаясь Михаила, взяла его под руку и повела к театральной кассе.

      Купив билеты на спектакль Мариинского театра "Дон Кихот", они уселись рядом, а Надя продолжала испепеляющим взглядом смотреть на Михаила, как будто стремилась увидеть потаенные уголки его души и, в то же время,  оценить его  мужское самообладание. Как молодому человеку не особенно опытному в обращении с женщинами, его такое поведение Нади не только смущало, но делало безоружным. На некоторое время ему показалось, что еще немного -  и он совсем потеряет голову, жадно впившись в ее уста .

      - Лишь бы продержаться, лишь бы продержаться, - думал он, нервно перебирая ногами. - Быстрее бы, что ли, начался спектакль.

       Все его первые встречи с Надей, как в калейдоскопе всплывали в его памяти, кружили ему голову, не давая как следует собраться. Временами он улыбался, вспоминая пикантные подробности их свиданий. иногда грустные моменты его взаимоотношений с Надей заставляли задуматься, загрустить и засомневаться в правильности своего выбора. Еще бы,  не разобравшись в своих чувствах к Нади, ничего никому не сказав на работе, с бухты-барахты уволиться  и улететь  в Санкт-Петербург, никому ничего не сказав, даже близким людям. Хотя понять его можно было:  его насторожило последнее письмо Ольги, в котором она как-то нервно, как будто боясь чего-то, настойчиво требовала его приезда.     

  - Приезжай, промедление смерти подобно. - Чтобы это значило? - с тревогой задавался он вопросом.

     Самолет, проделывая один за другим круги,  стал, наконец, медленно терять высоту, и пошел на посадку. Вот он коснулся посадочной полосы - и любовь, к которой так стремился Михаил, с каждым метром  становилась все ближе и ближе. В то же время, чем ближе самолет был к полной посадке, тем беспокойнее становилось Михаилу. Во-первых, чувствовалась усталость за три часа полета, во-вторых, он, похоже, эмоционально перегорел, слишком торопя во время полета события, находясь в ожидании предстоящего волшебства встречи с женщиной, сводящей его с ума.

      Хотя на улице был еще август, Санкт-Петербург встретил нашего влюбленного своей традиционно прохладной,  почти осенней погодой. Последний  вожделенный шаг, и Михаил оказался на долгожданной питерской земле, где его ждала любовь всей жизни Надя. Спустившись по эскалатору в здание аэровокзала, он цепким, пристальным взглядом стал рассматривать среди множества встречающих ту единственную ради которой он прилетел, ради которой, как ему казалось, он был готов на все. Где-то глубоко внутри сердце порхало в груди, как птица в клетке, готовое вырваться на волю, навстречу своей любви. Прошло каких-то 10 минут, а для Михаила они были, как целая вечность.

     Как он пристально ни всматривался в лица встречающих, но увидеть Надю ему никак не удавалось. Это простительно, успокаивал он сам себя, она же маленькая, как ее можно увидеть среди такого большого скопления народа. И вот когда зал аэровокзала совсем опустел, из-за колонны, как будто пряталась там, выглянула, одетая в болоньевом плаще Надя. Ее лицо на удивление не выражало те эмоции, ту всегда неподдельную радость и веселье, которые, казалось, были ее визитной картой, ее второй сущностью. Вместо так ожидаемой им радости, сияющей улыбки и искрящихся глаз, Михаил увидел на лице Нади грустную усталость, какую-то безысходность, сродни разочарованию. И это ее состояние каким-то необъяснимым мистическим образом передалось и ему. Он подошел к ней и вместо того, чтобы крепко обнять и поцеловать, о чем он так мечтал, когда летел в самолете, ничего подходящего не смог сказать кроме как: -  Здравствуй, Надя. На что, как будто  обрадовавшись затянувшейся паузе,  в ответ услышал: - Привет, ну как долетел?

Хорошо, - сама ответила за Михаила  Надя.

     Было такое ощущение, что она подсознательно даже радовалась такому сценарию встречи, внутренне сама ожидала, что все так и произойдет.

     Михаила такая сухая встреча Нади очень насторожила, заставила заволноваться. А вдруг бурной и страстной любви между ними, граничащей с безумством, пришел конец, - подумал он.  Позади оставались горячие поцелуи, признания в любви во время приезда Нади к нему, в его провинциальный городишко, бурные вечеринки в местном ресторане,  и почти неистовая, сумасшедшая любовь, когда они так сливались в объятиях друг друга, что казалось никто и ничто не может помешать их вечной любви. От осознания этой жестокой правды Михаилу сделалось невыносимо горько, хотелось кричать и биться головой об эту злосчастную колонну, из-за которой вышла его Надя,  и которая, похоже, стала могильщиком их отношений.

     Так же мрачно, как и во время их встречи в аэропорту, они сели в автомобиль и поехали, сами не зная куда и кому. У Михаила все еще теплилась надежда, что они поедут к ней, к Наде. И, как будто догадываясь, о чем Михаил  думает, cноткой раздражения в голосе спросила: - Какой адрес дома твоей сестры?

     Этот взгляд Михаил уже успел запомнить. Он означал одно: - ты меня разочаровал, не такой реакции после почти трехмесячной нашей разлуки я ожидала от тебя.

      Как всегда в их отношениях, виновным в плохом настроении Нади оказался он. Эту мысль она  постоянно пыталась ему внушить и даже навязать. - Миша, - часто спрашивала  она его, - почему ты такой красивый и такой глупый?

      Что с точки зрения Нади означало одно - почему ты такой нерешительный мужчина, со мной надо пожестче, поувереннее нужно себя вести. Таких женщин, как Надя обычно принято называть своенравными, жесткими. Не случайно, когда ее увидел рядом с Михаилом его  друг, искусствовед по профессии, он дал Наде весьма  точную оценку, знающего толк в женщинах: - Да, ядреная штучка! В отличие от Михаила - романтика и идеалиста - он слыл известным ловеласом, поэтому кому, как не ему, было понятно, в какую женщину влюбился его друг.

       Как видим, наш горе-любовник,  романтик с большой буквы Михаил, вовсе не слыл прощелыгою и бабником. Более того, он вообще не разбирался в женщинах. Каждый раз, когда он влюблялся, он влюблялся,  скорее, не в живую женщину, с ее сильными и слабыми сторонами, а в женщину-мечту, в той образ, который он придумывал в своей голове, в своем воображении. Михаил был типичным идеалистом,  далеким от жизни юношей. Он не знал, - и это станет главной проблемой всей его жизни, -  что женщины такие же смертные люди, как и мужчины, а вовсе не богини, и что живут они не в поднебесной, а нуждаются во всех материальных благах. Что им хочется, как и всем живым людям,  жить в большой квартире, обставленной красивой мебелью, одеваться по последней моде. А для этого, как известно, одних признаний в любви недостаточно. Кроме глубоких, внутренних и  душевных чувств,  женщинам важен в отношениях чисто мужской элемент брутального, уверенного в себе самца.  Деньги, способность обеспечивать женщину, быть ей опорой и надежным человеком, на плечо которого можно опереться - это уже второстепенные детали. Нельзя сказать, что Михаил  обо всем этом не знал:  теоретически он об этом  знал, но с воплощением всего этого в жизнь у него огромные сложности, связанные с его характером - неуверенностью и застенчивостью.  Михаил любил больше мечтать о любви, страдать из-за неразделенной любви, чем делать что-то реальное, осязаемое, для того чтобы любовь стала реальностью в его жизни, воплотившись в браке и крепкой семье..

       К тому же, необходимо отметить, что Надя  вообще была первой женщиной в его жизни, с которой он имел близость. До нее у Михаила были женщины, но к ним у него были чувства иного плана. В этих отношениях не было страсти, было одно восхищение, блаженство - гимн женщине, как божеству и неземному творению.  И если это обожествление женщины, преклонение перед ее красотой и нежным очарованием еще нравилось девушкам, с которыми он встречался в годы ранней юности, то в случае с Надей он встретился с  женщиной иного типа -  "женщину до мозга костей", как, разоткровенничавшись, она  сама о себе  сказала. Она буквально излучала собой страсть и похоть, делая из мужчины зверя, готового задушить ее в своих объятиях, слившись в смертельном экстазе. Нельзя сказать, что Ольга была неженственной, просто это была женственность земная, грешная, а не небесная, нежная, воздушная, как у женщин, которые были у Михаила раньше. Но что еще больше озадачивало Михаила, никак не вписываясь в его былые представления о любви, ему сейчас стали нравиться именно такие женщины, как Надя: немного распущенные, грубые и где-то даже циничные.

     Вот с такими мыслями и расстроенными чувствами Михаил и подъехал к дому сестры. Она даже не поцеловала его на прощание, когда он вышел из автомобиля. С ним Надя поступила, как с не понравившейся игрушкой, не пришедшейся по вкусу: когда рассчитываешь увидеть одно, а оказывается это не то, что нужно. Поездка к любимой женщине, мечте всей жизни обернулась банальным приездом к своей родственнице. И ради этого он бросил работу, сказал всем, что уезжает навсегда, чтобы жениться.  - Какой же я дурак, какой дурак, - думал он про себя.

     - Можно я приду завтра к тебе в гости? - бросил он вдогонку уезжающей домой Ольге.

     - Заходи, - небрежно проронила, - только не забудь про цветы. Я люблю хризантемы