Объявление.

                              —«Потомственная крестьянка желает связать себя узами брака».

Нет, ты слышал? —захохотал в голос унтер-офицер Светлищев.

В руке его догорала сигарета «от Мичурина» с яблочным вкусом. Пепел от нее упал на его китель,но он этого не заметил, так как был поглощен чтением прелюбопытнейшего объявления в «Московских ведомостях».

Он вновь повторил, словно его собеседник до того ничего не слышал:          

—Потомственная крестьянка!

Хахаха. Это умора, как есть! Что же это за фортель: обозвать себя потомственной и рядом поставить – крестьянку?

            —Любопытные нынче женщины пошли! —отозвался Кирилл Арсеньевич, сидящий на другом конце стола, на котором дымился самовар и источали дивный аромат сахарные плюшки.           

  —Это же только начало! —продолжил Светлищев.

—Слушай дальше, что пишет:

«Приданого нет и не предвидится».

И как это прикажете понимать? Бери ее как есть, в лохмотьях, с лаптями на босу ногу, да пускай ее за стол на потеху гостям? Представить смешно, ей-Богу. Коли нет у тебя образования, да сословия, то будь мила, знай свое место. Эк удумала. —крякнул он напоследок.            

—Да бросьте вы! В наше время пора бы уже и забыть об этом позорном наследии. Крепостного права уже лет пятьдесят как нет, двадцатый век на дворе, а вы всё туда же. Пишет же, что потомок крестьян, а значит, по всей видимости, женщина трудолюбивая и покладистая.            

—Это как посмотреть! Гляди, что еще пишет:

«Труд почитаю…»            

—Ну я же говорил! —воскликнул Кирилл Арсеньевич, оглаживая бородку.            

—Но! «… но хозяйка плохая и не домоседка. Семьянинством не интересуюсь, по душе застолья и увеселения».

Вот ведь фифа! Кто ж такую возьмет, ежели сама признается, что чурается работы всякой?

На кой, скажи, такая женушка нужна?

«Никакого рукоделия не терплю, считаю это безобразием и глазоломанием».           

  —Ну тут уж не поспоришь! —улыбнулся Кирилл Арсеньевич.

            —«Одежду ни мужу, ни детям чинить и готовить не собираюсь, посему ищу спутника себе, чтобы все это мне дозволял и препятствий никаких к моему велению не чинил».

  Ну какая мадама!

Ищет себе, понимаешь, ходячий банковский билет, чтобы платья, да бирюльки покупал, а взамен, значится, шиш? «Хочу» —говорит:

«Пылкого сердцем, скромного мужчину в летах, во всех степенях положительного, доброго и обеспеченного материально».

Такого лопуха будет до скончания века искать! —хохотнул Светлищев.            

—Ну-с, и что там еще говорится? —нетерпеливо перебил Кирилл Арсеньевич, отставив чашку и подавшись вперед.

            —«Пить моему мужу дозволяется, но только в количестве оговоренном и с обязательной дележкой, так как сама не прочь стаканчика-другого. При взаимном сочувствии, предлагаю усладу для души и тела».

Другими словами, голубчику, что рискнет на такую клюнуть, одному в ресторацию вход - заказан, будет этот «багаж» на горбу везде таскать.           

  —Отчего ж не потаскать, коли у дамочки язык не сбоку подвешан. Хороший разговор еще ни одно застолье не испортил!            

—Верно говоришь, Кирилл, дорогой, вот только пишет она, что собой «достаточно недурна» и «не вполне здорова», что означает, «уродина страшенная, да еще и юродивая».

            —Но, позвольте, откуда же вы этот вывод сделали? Пишет же, что недурна, а то, что не совсем здорова, так, знаете ли, много нас таких в Москве водится.            

—А оттуда, что ежели дамочка себя превозносит самыми высокими словами, то, дели это все, известно, на два. А уж когда сама себя вроде и не уважает, дело плохо.

И последнее. По-моему, это просто шедевр:

«Даю объявление на последние деньги, а значит, другому шансу не бывать».

Не бывать, а и не надо! —захохотал, уже не сдерживаясь, Светлищев.

—На последние деньги, видали?! Не знает барышня удержу, прямым текстом: мол, денежки тю-тю, жду тюфяка, который этим пробелом займется.

—Такого добра никому не нужно, верно, Кирилл Арсеньевич?             Тот промолчал и подвинул себе газету.            

—Чего молчишь? Вспомнил, что самому невесту надо искать? Эх ты, бобылем до древности ходить будешь! Завтра же распоряжусь, чтобы клич по Москве пустили, найдем тебе самую знатную и премиленькую! Доколе тебе самому все искать! Ну, чего в рот воды набрал?

Говори, какую невесту хочешь?            

—Честную. —ответил Кирилл Арсеньевич и потянул на себя, обрывая, край газеты, где под объявлением стоял адрес для писем:

«Москва, Гусятников переулок, дом 16.»