Рисунок. 3 часть.

По дороге домой, девочка заглянула в Липовый парк, двусмысленность названия которого будоражила воображение. У фонтана сидел тот же мальчишка с этюдником. Сегодня он рисовал лавочку с манерно изогнутой спинкой, на которой забыли игрушечного зайца с печально повисшими ушами.

- Зайку бросила хозяйка?

- Ага. Я так и назову картину. Почему долго не приходила?

- Разве я обещала?

- Нет. Но я тебя ждал.

- Меня Ютой зовут.

- Здорово! А меня Жданом.

- Это от какого имени?

- Ни от какого. Это мое полное имя – Ждан. Мама говорит, что так в Древней Руси называли долгожданных сыновей. Но дома меня зовут Данькой.

- А я сократила имя Анюта. Мне мое имя вообще не нравится.

- Зря, тебе идет быть Анютой, у тебя глаза фиолетово-шоколадные, такой цвет только у анютиных глазок бывает.

- У меня карие глаза.

- Это тебе только кажется.

- Ждал меня зачем?

- Посмотри, что у меня в тот раз получилось. Правильно я с кроной разобрался?

- Получилось! Ты способный! А вот вокруг зайца я бы солнечный свет убрала. Нарисуй вот тут тучку. И серо-сизого добавь. Появится тревога за «потеряшку» и динамика усилится в целом.

- Понял, - Данька схватился за кисти. – Ты не уходи только.

- А я и не собираюсь.

- Ты давно живописью занимаешься?

- Я, Дань, вообще рисовать не умею.

- Не может быть! Прямо как моя мама. Она тоже здорово все видит, но даже карандашом домик нарисовать не может.

Юта с большим интересом посмотрела на собеседника. Он мысли ее читает или, действительно, фатальное совпадение?

- А ты что, в школу не ходишь? В такое время уже здесь, без портфеля.

- Я учусь экстерном. Это папа придумал. Он художник. Я хожу на консультации два раза в неделю и сдаю зачеты.

- А так можно?

- В нашей, шестьдесят девятой, можно.

- Завидую. Знаешь, у меня к тебе дело, - Юта замолчала, не зная, как Ждан воспримет ее просьбу.

- Ты говори, я под твой голос лучше вижу, ты меня не отвлекаешь.

- У нас конкурс объявили: проект панно к тридцатилетию школы. Для творческого подъема завязали это на оценки в четверти…

- Педагогическая изобретательность… У тебя есть идея?

- Идея есть, но я ее могу только рассказать. Поможешь?

- Без проблем. Встретимся здесь завтра. И давай телефонами обменяемся: вдруг какой форс-мажор.

- Давай, - радостно согласилась Юта.

- Ты вообще звони, если вечером будет грустно. Я после девяти всегда свободен.

- А до девяти что?

- Учебники читаю, задания выполняю, рефераты пишу. Отец классику зарубежную подсовывает. Художник не может быть некультурным человеком.

- Это правильно… Ты тоже звони. Только я, когда слушаю музыку… Словом, меня уносит, и я ничего не слышу. Оставляй СМСку, а я тебе обязательно перезвоню.

- Без проблем. Ну, посмотри на зайца…

- У него глаза стали живыми…Такой несчастный, хочется его пожалеть, спасти…

Ждан тонкой кисточкой подправил зайцу усики; не оборачиваясь, чтобы скрыть смущение, произнес:

- Я рад, что мы с тобой познакомились, Юта…- Ждан оглянулся, но девочка уже уходила прочь, растворяясь за рядами деревьев.

Судя по тапочкам, брошенным посреди коридора, папа приходил на обед, а это значит, что у него вечерники в институте и придет он поздно. У мамы прием до семи. Самое время расслабиться.

Диск ДиДюЛя унес Юту в ее параллельный мир. Там было море и стоял дом на высоком берегу. На склоне горы – ряды виноградников, как след от гигантской расчески. Летом под выгоревшим небом море лениво катало осколки ракушек по кромке пляжа, ласкалось к ногам, лениво слизывая песок с берега, по-детски шепелявя, шепталось с виноградниками. Жалюзи на открытых окнах дома напоминали жабры гигантской рыбины, выброшенной на берег. Остро пахло йодом и молотым кофе…

- Мишка, паразит, когда ж ты за уроки сядешь? – крик соседки разбудил Юту.

Диск давно закончился, и музыкальная завеса больше не отгораживала Юту от реального мира. Похоже, ей тоже пора было садиться за уроки. Это просто, но скучно. Монотонность тупой работы преодолевалась старым проверенным методом: рядом готовилась плошка с орехами и финиками.

Ставилась последняя точка – съедался последний орешек. Вот и все. Осталось приготовить на утро одежду. Но сначала не плохо было бы попить чего-нибудь.

«Вот, привет от родителей! Посуду не помыли. Это мамины хитрости. Так она проверяет, были ли попытки поесть. Помоем посуду – избежим неудобных вопросов», - подумала Юта, принимаясь за посуду.

Воду она с детства любила, ей нравилось мыть посуду, полы, стирать… В разумных пределах, конечно же… Как только зашумела вода, Юта перенеслась на пустынный берег теплого вечернего моря. Большущая луна никак не могла оторваться от горизонта, словно заигрывая с теплой водой, ставшей темной и тягучей…

- Юта, я так и думала, что ты с водой возишься и ничего не слышишь. А я звоню, звоню. Как день прошел? – все это мама выпаливает привычной скороговоркой, целуя любимое чадо в висок.

- Все нормально. Уроки сделала, - отрапортовала Юта, закрывая воду.

- Отец придет голодный. Может, чебуреков нажарим? Он любит,- мама Валя вопросительно посмотрела на Юту.

- Я - за!

Раскатывать тесто тонкими пластинками, закрывать кармашки с мясом аккуратным витым швом - это весело.

Мама достала купленный по дороге в кулинарии фарш, перекрутила с куриными грудками и луком. Юта за это время замесила на воде пресное тесто, как делала уже не раз. Мама любила все проблемы обсуждать за работой, поэтому начала она с места в карьер:

- Дочь моя, ты в какой профильный класс хочешь пойти: в физ-мат или в хим-био?

- Еще не думала. Может, в филологи податься? Русский, литература, английский, история! Красота. Даже напрягаться не придется!

- А потом куда? В педагогический?- удивилась мама, зная нелюбовь дочери к школе.

- Можно на журналистику.

- Не знаю – не знаю… Посоветуйся с отцом. Я тебя учителем даже представить не могу, а для журналиста ты недостаточно нахальна.

- А не бывает хорошо воспитанных журналистов?

- Бывают. Я не это хотела сказать. Ты застенчивая, не очень общительная с чужими. Ты больше направлена куда-то вглубь себя, тебе в твоих мирах интереснее. А журналистам интересны реальные люди, реальный внешний мир.

- Я в философы пойду – пусть меня научат! – дурачась, проскандировала Юта.

Мама только улыбнулась в ответ. Валентина Сергеевна была противницей профильных классов. И кто это придумал поставить ребенка перед выбором сферы деятельности на всю жизнь? Им бы с физиологией собственной справиться, с самими собой совладать… И потом, разве можно сужать горизонты выбора в этом возрасте?! Она помнила себя в выпускном одиннадцатом классе. Ей было все интересно, все давалось одинаково легко. В мединститут она пошла, чтобы помочь поступить подруге, за компанию. В итоге поступила одна она и ни разу не пожалела о выборе… Не увлекала ее в школе биология, во всяком случае в восьмом классе она вряд ли выбрала биолого-химическое направление… А Влад вообще метался между литературой и театром. Он в школе, казалось, больше был гуманитарием: Лермонтова почти всего наизусть знал, собирал библиотеку поэтов пушкинской поры (обожал Майкова)… Теперь ее муж - физик дописывает докторскую, сам преподает в двух вузах, заведует экспериментальной лабораторией… Юта в него. Ей с техникой нравится возиться: с компьютером на ты, паяет, как заправский лаборант, розетки в своей комнате поменяла, фен отремонтировала… В гуманитарный класс она пойдет… А может и пойдет, кто знает?

Ночью Юте приснился сон. Сидит она на скале, в легком летнем платье на холодной и мокрой каменной плите, а со всех сторон - бушующее море… Недоброе, осеннее… Волны все выше, того и гляди, унесут в пучину, задушат в своих ледяных объятиях. Тревога нарастает, из пучины поднимается неясный грозный гул…

- Юта, что ж ты окно не закрыла. Всю квартиру выстудила, пол у кровати весь мокрый… Да еще раскрылась… Горе ты мое, хоть бы не разболелась. Перебирайся в столовую на диван, да сорочку сухую из шкафа возьми, тебя вон ливень прямо искупал…

- Иди к папочке на ручки, дурындочка маленькая, теплым басом перебил Влад. – Сейчас ныряй в мою футболку, я тебя в пледы закутаю. Хоть часика три еще поспим под шум дождя. Валь, брось полотенца на пол и спать. Утром разберемся.